Симбиоз

Глава 15. Желтый цвет.

Every day I wake up

Every day I wake up alone

Утреннюю тишину нарушил хриплый женский голос, звуки гитары, доносившиеся из угла комнаты, и тихий звук отодвигающейся двери.

Every day I wake up

Every day I wake up alone...

Дазай еле-еле разлепил глаза. Для него было несвойственно тяжело вставать, так как он всегда соблюдал режим, а сейчас почему-то было легкое ощущение недосыпа. Однако он понимал, это из-за того, что до этого он не смыкал глаз целые сутки, а сейчас, скорее всего, проспал даже больше восьмичасовой нормы, раз вечно сонная сова Чуя не лежал рядом.

Он потянулся и снова услышал звуки открывающейся двери. Осаму повернул голову в сторону звука и увидел в проеме веселого Накахару, который был в одет в красные шорты и белую майку. Ему чертовски нравилось, когда он появляется в таком неформальном прикиде. Дазай вообще хвалился внутри себя тем, что видел Чую таким, каким его, возможно, не наблюдал никто: растрепанным, выспавшимся, немного пошлым и даже романтичным. Полуголым его точно мало кто видел, а еще таким откровенным и удивительно добрым по-своему.

Как-то Осаму объяснили разницу между добрыми и добренькими людьми. Если ты окажешься на необитаемом острове с добреньким человеком, то он будет ловить тебе рыбу и кормить, однако, если умрет он, то умрешь и ты. А добрый покажет, как сделать удочку, и заставит ловить рыбу самому, тем самым сделав самостоятельным и независимым. И если кто-то из вас умрет, то второй продолжит сопротивляться обстоятельствам и выживет.

Чуя был именно добрым человеком. Да, он заботился о нем, но делал это не из симпатии, как бы кстати. Но Дазай осознал, что благодаря его жестокому отношению, благодаря той обиде на его грубости, он смог понять, как не прав. Он понял, что надо лечиться, дабы все его старания, дабы его забота и поддержка не были зря. Чтобы он не был для Накахары обузой, чтобы он тоже имел право помочь ему преодолеть себя, ведь Чую тоже явно что-то гложет.

Осаму было так интересно узнать, отчего он такой закрытый и что у него за болезнь. Однако всему свое время. Если он не хочет говорить, значит, не надо настаивать.

А сейчас этот рыжий мазохист был ужасно радостным, его лицо опять исказилось в улыбке до ушей, а взгляд был то ли игривым, то ли влюбленным. Рука его, похоже, замотана свежими бинтами, потому что следов крови уже не было.