Симбиоз

Глава 25. Статуи из льда.

- А-а-а! – в который раз раздался крик из уст Дазая, который начал дергаться на кровати от очередного кошмара, однако, сразу же угодил в крепкие объятия Накахары, что прижал его голову к своей груди и принялся гладить шевелюру.

- Тихо-тихо... - приговаривал он. – Всё хорошо, ты дома, со мной, ничего не бойся.

- Чу-у-уя, - заныл тот, – прости.

- За что?

- Я опять напугал тебя, - шептал он, не в силах пошевелиться. – Мне это так надоело.

- Мне не сложно, - и Чуя поцеловал его в макушку.

Почти каждую ночь Осаму просыпался от кошмаров, поэтому каждый вечер Накахара сильно прижимал его к себе перед сном, дабы тот не умудрился отбить ему в очередной раз лицо. Иногда он все-таки случайно заезжал ему рукой куда-либо, отчего всё тело Чуи теперь покрывали не только шрамы прошлого, но и синяки. Особенно много их было на шее, но тут ситуация была несколько иного рода. И это всё несмотря на то, что Чуя вязал ему руки, сначала веревкой, а потом пришлось наручниками, потому что веревку Дазай в порыве безумия просто разрывает.

Он каждую ночь просыпался, прижимал его и, когда всё было совсем плохо, принимался петь:

- Не шуми листва,

Не качайся дуб,

Скоро придет весна,

Её облака принесут.

Ты не бойся снов,

Они тебя не тронут.

У моих стражей-сов

Глас отгоняет тревогу.

У моих стражей-сов

Глас отгоняет тревогу.

И Осаму засыпал под его тихий голос, иногда в слезах от еще не ушедшего из головы ночного кошмара, такого страшного и всегда по-разному жуткого.

- Засыпай мой милый,

Засыпай скорей,

Там под нежной сливой

Будет ночь теплей.

Там тебя не разбудят

Ни гроза, ни град.

Знай, что тебя любят,

Знай и будешь рад.

Его холодные руки ласкали шелковистые пряди и гладили бледное от ужаса лицо. Порой Накахара сам плакал, но не показывал этого голосом, а лица его в кромешной тьме было невидно, и лишь влага, капающая на лоб Осаму, позволяла тому понять, что его возлюбленный плачет. Он сам тогда горячими связанными руками тянулся до его шеи и ласкал пальцами, пытаясь успокоить.