V3001TH

кровопролитные пизделки.

В этой комнате как будто сотню лет не было тепла, и вот оно внезапно затопило каждый сантиметр. Льды оттаивают, а по венам горячих тел растекается лава. От контраста дыхание спирает, но это даже хорошо. Ощущения острее. Но все это бред. Ощущения сильны от того, к кому руки прикасаются. Зашкаливают. Так хорошо ни с кем другим и никогда на свете. Почти месяц пустоты и боли, одиночества, страданий, которые чуть не убили две души, что сейчас в один большой взрыв сливаются. Почти месяц. Оба оголодали, как бешеные псы. Ненасытные, хотят больше. Но не жадные. Все друг другу отдают, взамен еще больше получают, как награду. Заслужили.

На полу рядом с матрасом поблескивают белесые капли, как жемчуга какие-то. Но все куда менее красочно в этой гребаной реальности и в миллиарды раз приятнее. Мокрая простыня липнет к горячей вспотевшей спине, а вздымающуюся грудь ладони укрывают, длинными пальцами гладя каждый сантиметр с особой жадностью, только бы везде успеть и ничего не упустить, словно это последний раз (на деле — только самое начало). Это кайф чистейший. Кайфово чувствовать тесноту от сжимающих талию ног, притягивающих ближе, чтобы жарче и острее, чтобы никуда не отпускать. Чтобы хорошо. А иначе быть и не может.

Так соскучились, что не верят. Сошли друг в друге с ума и забыли о том, какой день и как зовут. Зато имена друг друга мантрой проносятся в пустых головах. Там только важная информация, а остальное в руки ощущений, поглощенных полумраком комнаты, по которому тоже страшно скучали, как по родному и близкому.

По дыханию сбивающемуся, по хриплым стонам и шепоту скучали. И когда глаза в глаза на пике. Там такие вещи можно в этот момент увидеть, что Вселенная нервно курит в сторонке. И не описать их, они мимолетны, но так важны, что умереть за это можно. И это тоже вместе, в одну секунду, пока весь мир отвернулся. То ли понимающе, то ли стыдясь за них.

А им стыдиться нечего. Они соскучились.

Не один оргазм позади, а кажется, будто это только самое начало приятного путешествия. Винсент словно обряд посвящения проходит и на выносливость себя испытывает. Он каждой частичке своего существа напоминает о том, кого оно любит и по кому умирало изо дня в день последние недели. Но тут, оказывается, даже не нужны никакие напоминания. Тело тянулось и тянется, а душа давно вырвалась. И у Чонгука так же. Он опьянел от того, что наконец-то вдохнул запах любимого, о котором уже не смел мечтать. И даже уже горечи не осталось. Ни обиды, ни боли. Винсент любит, каждым поцелуем говорит это, каждым прикосновением и толчком в отзывчивое и до дрожи красивое тело. Большего не надо. Все уже доказано и оправдано, лишние разбирательства ни к чему.