Риель Ниренберг не знает, что с ним происходит. Он пытается в себе разобраться, но каждый раз натыкается на одни и те же грабли. Любовь? Плоское и одновременно многомерное понятие. Дружба? Слишком много открытий и тайн. Вражда? Столько событий, связ...
К сожалению, это изображение не соответствует нашим правилам. Чтобы продолжить публикацию, пожалуйста, удалите изображение или загрузите другое.
Климат зависит от людей, которые нас окружают.
Марк Твен
Когда-то давно я общался с Трантом на научные темы, но никогда с ним не дружил. Собственно, Трант никогда ни с кем не дружил — слишком холодный, высокомерный и умный, даже для меня. Типичный ботан-одиночка, к которому никто никогда не проявлял интерес и которого некоторые хулиганы нашей школы любили побить. Я тоже был умным, учился с отличием и углублённо изучал гуманитарные науки, особенно историю и литературу, но меня не обижали хулиганы по той причине, что я занимался спортом и был не менее сильным, чем они. Трант же, насколько я помнил, никогда не утруждал себя лишними физическими упражнениями, на физкультуры почти никогда не ходил, имея чуть ли не пожизненное освобождение, и поэтому всегда был доволно пухлым и болезненно-бледным.
Сейчас Трант тоже был ужасно бледным, но каково оказалось моё удивление, когда я заметил, как он похудел. Рубашка теперь не обтягивала его выпирающий живот, а свободно висела, словно под ней не было ничего, кроме пустоты и мрака. Его лицо осунулось, черты обострились, будто он неделями не ел; обычно умные голубые глаза, казалось, потемнели и стали мёртвыми, точно всё внутри парня умерло и больше никогда не собиралось возрождаться из чёрного пепла. Чёрные кучерявые волосы были непривычно сильно растрёпаные и грязные, будто он до сих пор не нашёл времени помыться, а всё изучал квантовую физику и пытался понять теорию струн.
Трант сильно изменился не только внешне, но и внутренне — это было видно по всему его состоянию и выражению лица. Обычно он всегда смотрел на всех с высокомерным холодом, точно знал, что никто не достоин даже глядеть на него, но сейчас в его взгляде не было ничего, кроме равнодушия и пустоты. Казалось, от него так и исходили волны темноты и чего-то жуткого, потустроннего.
