Риель Ниренберг не знает, что с ним происходит. Он пытается в себе разобраться, но каждый раз натыкается на одни и те же грабли. Любовь? Плоское и одновременно многомерное понятие. Дружба? Слишком много открытий и тайн. Вражда? Столько событий, связ...
К сожалению, это изображение не соответствует нашим правилам. Чтобы продолжить публикацию, пожалуйста, удалите изображение или загрузите другое.
Космос — это все, что есть, что когда-либо было и когда-нибудь будет. Одно созерцание Космоса потрясает: дрожь бежит по спине, перехватывает горло, и появляется чувство, слабое, как смутное воспоминание, будто падаешь с высоты. Мы сознаем, что прикасаемся к величайшей из тайн.
Карл Саган
Вечер подходил к концу.
С каждым днём по вечерам становилось всё темнее, небо окрашивалось в мрачно-синие густые цвета, в такие, если смотреть на скопление галактик созвездии Печь через рентгеновские лучи. Возможно, звучит сложно, но краски неба — это такая красота, которую можно описывать любыми способами и сравнениями. Великие художники всегда тщательно подбирали гуашь для того, чтобы передать всю насыщенность неба. Великие писатели несколько дней могли думаю над тем, какими словами описать эти небеса, какие сравнения, эпитеты и метафоры применить, чтобы в воображении читателя сразу же возник нужный и чёткий образ подобного изящества.
Небо в Фоглэнде, постепенно появляющееся сквозь туман, — отдельный вид искусства, отдельный, казалось бы, мир. Сейчас было довольно темно, но не настолько, чтобы увидеть звёзды. Прекрасные звёзды! Мы настолько погружались в свои дела днём, настолько было укрыты солнцем и облаками, что порой забывали, что где-то там — бесконечное количество звёзд. Они смотрели на нас, как на мелких букашек, и не понимали, как такие двуногие существа, как люди, имели смелость или дерзость что-то заявлять, что-то делать, чем-то возмущаться и негодовать, но в то же время с пылким любопытством задирать головы, ставить телескопы и искать, искать, искать...
Чего? Мы и сами этого не знали.
— Ты вообще меня слушаешь, Риель?
Трантер с упрёком смотрел на меня, держа в руках ту книгу, которую он мне подарил ещё позавчера. После того, как он разрешил мне побыть у него, мы хорошо позавтракали, затем вместе сделали уроки, после чего съели приготовленный Трантом изысканный обед и решили сыграть в шахматы под классическую музыку, потому что другой музыки Трант не любил, не слушал и не знал. Наша игра, во время которой мы временами разговаривали на разные темы, затянулась до самого вечера, поэтому только недавно мы наконец-то вышли на улицу освежить головы. Естественно, Трантер выиграл меня. Обычно, играя с Иреной, я не напрягался, но в этот раз мне пришлось как следует попотеть, чтобы не выглядеть самым последним дураком.
