Velvet Erotica

Хэллоуин

Примечания:
Музыкальное сопровождение к части Foreigner - I Want to Know What Love is

       Прошла неделя с того дня, как Малфой отправился в Хогвартс. Семь дней, которые растянулись в пугающе-раздражающую вечность. Первые пару дней Гермиона не находила себе места, она думала о реакции друзей. Задавалась вопросом — ждут ли они ещё писем от неё. Хваталась за взлохмаченную каштановую макушку, до боли прикусывая нижнюю губу. Поняли ли они её правильно? Гермиона слишком хорошо знала своих друзей; реакция Гарри была предсказуемой, наверняка он уже решил собрать орденцев, чтобы во чтобы то ни стало забрать её из мэнора, вырвать из лап пожирателей. А Рон скорее всего злился. На себя — за то, что не мог ничем помочь, и на Гермиону, которая подвергла себя смертельной опасности во имя победы добра над злом.

       Она накрывалась одеялом с головой и плакала, закрыв лицо ладонями и содрогаясь всем телом. Проклинала уже, кажется, в тысячный раз судьбу, которая сыграла с ней самую злую шутку. Вспоминала беззаботное детство и нежные тёплые руки матери, которая обнимала маленькую Гермиону и обещала, что она будет самой счастливой девочкой на этом свете. Вспоминала отца, который каждую субботу собирал их маленькую семью за столом, чтобы, достав старенькую потрёпанную "Монополию", сыграть и порадовать дочурку.

      На ответ друзей Гермиона хоть и не рассчитывала, но надеялась. Мадам Дюмок рассказала, что Гарри и Рон больше не сидят вместе на её занятиях. Рон изъявил желание пересесть к Невиллу прямо в середине урока, ничего не объясняя даже опешившему Невиллу. Гермиона пыталась узнать причину такого поведения Уизли, но мадам Дюмок только развела руками. От этого на душе становилось ещё тоскливее. Мрачные мысли затягивали Гермиону в леденяще звенящую безнадёжностью бездну.

      Лестрейндж с большим натиском проникала в сознание Гермионы на крайнем занятии; впивалась в разум длинными уродливыми ногтями; выискивала собакой-ищейкой слабости дочери Великого Тёмного Лорда, тогда-то Гермиона почти потеряла сознание, обмякая на железном стуле, после чего Беллатриса решила дать ей время придти в себя и подправить моральное состояние. Какое благородство, подумала Гермиона, уходя из мрачных холодных подземелий. Тело ныло от усталости, а последние тёплые воспоминания, которыми Гермиона старалась подбадривать себя, чтобы окончательно не сойти с ума, улетучивались, оставляя лёгкую тень безысходности. Лестрейндж освободила её от занятий ровно на семь дней. Наверное, это была первая и единственная радующая новость.