Олеандр

Минута до конца

— Рин, просыпайся. Всё готово.
На этот раз голос был громче и настырнее, от этого у меня зазвенело в ушах, и я поморщилась.
Отвыкшие от света глаза ужасно болели, и казалось, что сейчас взорвутся.
— Давай, открывай глазки. Посмотри, какая ты красавица.
Я с огромным трудом сумела поднять веки. Медленно осмотревшись, я поняла, что нахожусь на крыше; крыше, где была теплица Ёсидо Широ. Полностью осознав всю сложившуюся ситуацию, душа кричала, предвещая беду. Я как маленький телёнок, которого привели на бойню, и только мяснику известно, что будет с животным.
— Пожалуйста, Широ… Прошу тебя! — Слёзы катились по моим щекам. А через мгновенье, на лицо упали холодные капли. Это были слёзы неба. Оно тоже чувствовало беду и плакало от безысходности.
— Только посмотри, как ты прекрасна! Это моё лучшее творение! — Мужчина подвёл меня к железной двери, на которой располагалось огромное грязное зеркало, из которого на меня смотрела девушка: измученная и заплаканная.
Её волосы насквозь промокшие, а на голове красовался очень красивый венок из знакомых мне цветов. На девушке было надето белоснежное платье. Руки, грудь, шея были в воспаленных, кровавых ранах, которые омывали капли дождя. Зрелище ужаснуло меня и я на какое-то мгновенье прониклась сожалением к несчастной. Но вскоре осознала тот факт, что эта девушка — я: лицо, изуродованное гримасой боли, прилипшие волосы и дрожащие колени.
— Как это? Это…это не я! Не я! — Тихо прошептала я.
Из раздумий меня вывел голос, от которого всё нутро замирало.
— В детстве я часто думал о смысле моего существования. Мать не хотела, чтоб я рождался. Всё время избивала меня за наименьшую провинность. Не кормила меня неделями, запирала сутками в кладовой. Мне приходилось воровать еду, чтобы выживать.
Отца я вообще не знал. По рассказам мамы, он был ещё тем ублюдком, а убили его задолго до моего рождения.
Я хотел быть любимым, но был отвергнут. Хотел любить, но не позволили. Хотел завести семью и детей, но меня высмеяли и посадили в психушку. ТОГДА ЧТО, РИН? ЧТО? Остается одно. Моя цель — отнимать жизни. О-о-о, ты представить себе не можешь, как приятно причинять боль ненавистным для меня людям, смотреть, как гаснет жизнь в их глазах. Они…
— Элизабет ты тоже ненавидел? — собравшись с силами, спросила я, перебив Широ.
— Элизабет… Она… Я. Мне пришлось. Да, я любил её, но твой отец показал мне истинный путь. Путь мести… Ха-ха. И да, моя жизненная цель совсем скоро завершится…
Он убил её ни за что, как папа убил Элли. От этих мыслей я расплакалась ещё сильнее.
Ёсида подошёл ко мне с какой-то загадочной улыбкой на лице. Он схватил меня за руку и приказал идти по лепесткам, лежащим на полу. Это были бледно-розовые лепестки олеандра, ведущие к концу крыши.
Ноги меня не слушались. Всё это время я хотела сбежать, но пытки и яд убили всё стремление к жизни. Я чувствовала лишь сильнейшую усталость, безразличность и безысходность.
Я шла, медленно ступая по бархатным лепесткам, а Ёсида следовала за мной словно тень.
Вот он — конец. Обрыв в бездну. За все семнадцать лет моего существования я слишком много пережила. Потеряла самого родного человека, испытала на себе ненависть отца, но, несмотря на это, познакомилась с замечательными людьми, а самое главное － смогла полюбить. Не важно, что было раньше — сейчас я хочу жить! Хочу ощущать тепло солнца на руках, слушать шум дождя, чувствовать прикосновения ветра к плечам. Хочу наслаждаться вкусом губ Итачи, быть окутанной его теплом и заботой.
И вдруг поток сил наполнил моё тело и разум. Я, несмотря ни на что, должна сбежать и покончить с этим.
«Всё, что мне надо — оттолкнуть этого урода и бежать. Ну же, Рин, соберись!».
— Прощай, — раздался дьявольский смех, и тяжелые мужские руки толкнули меня.
— Ёси…да…

***

Звенело в ушах. Я слышала чьи-то крики, звон сирен, раздававшихся эхом…
Я ощущала, как моё сознание угасает. Воспоминания нахлынули волной, и перед глазами возникли образы друзей: яркая улыбка Наруто, звонкий смех Хинаты, крепкие объятия и мороженое с Неджи, горячие прикосновения Итачи. Всё это давило тяжким грузом на грудь, а затем развеялось как песок. Во рту был  металлический привкус крови...
И вот, последний вздох облегчения погрузил меня в вечный сон…