Жезл судьбы, или Любить нельзя помиловать 18+ |Лиза Ира|

6 глава

** Даже чаю не попьете?
Как вести себя, если твой первый раз случился с человеком, которого ты никогда не целовал?
Что если ты вообще никогда не целовал человека? Ты инопланетянин? Урод? Патология в действии?
Что если твой первый раз случился с человеком, с которым у тебя уже было, но ты не помнишь?
Люди такую важность придают первому разу, особенно брачному, особенно ее родители, что Лизу от этих мыслей, которые невольно кружились в голове после ее первого раза, начинало подташнивать…
А она все еще лежала на Ире, придавливая ее к столу. И та тяжело дышала, но ждала ее действий смиренно. От чего Лизу мутило еще сильнее: каких действий она ждала, и как поступают, когда заканчивается секс без поцелуев, Лиза не имела ни малейшего представления.
Ну, правда — как?
Она бережно выскользнула из расслабленного скользкого лона, замечая, как тонкие блестящие нити потянулись вслед за ней по инерции.
На уровне древней генетической интуиции женская часть Лизы понимала, что нужно сделать нечто еще, теплое, заботливое, искреннее. Но что тут скажешь, если человек отправил тебя на задворки отношений с самого начала?
Досада и разочарование вновь заполнили ее сердце. Она хотела остаться. Она хотела развернуть эту невероятную женщину к себе лицом и крепко вжаться в ее расслабленное страстью податливое тело. Но чувствовала, что Ире будет всего лишь неудобно и стеснительно перед ней. Поэтому, стиснув зубы, она отступила. Бросив последний взгляд на гладкие округлые ягодицы, сияющие белизной в полумраке, так и зовущие дотронуться до них, она развернулась и, качаясь, пошла по направлению к ванной, едва различая путь из-за нахлынувших слез.
***Чертов романтик
Она не знала, что делала Ира после их соития.
Она видела.
Веб-камера находилась слишком близко, но Лиза, когда совершала экстерном подготовку к сексу, успела уловить ракурс так, чтобы техника захватила и записала суть.
Ира плакала…
Когда Лиза ушла из комнаты со своим сморщенным отростком наперевес, та все еще лежала на животе, и плечи ее содрогались, а лицо было спрятано в ладони.
Потом она привстала, небрежно вытерла мокрые дорожки, поправила халат, и вышла из кадра на дрожащих ногах, но с гордо поднятой головой.
Эта женщина никогда не признается в том, что нуждается… в чем бы она ни нуждалась!
С того момента для Лизы стало идеей-фикс: поцеловать Иру. Да, она могла на условиях их соглашения просто пожелать этого. Но подсознательно она догадывалась, что секс и поцелуи — не одно и то же. И тот, кто добровольно идет на секс, вовсе не дает согласие на близость…
В течение следующего дня, пока она составляла аналитические отчеты для айтишников, десятки вариантов возможных событий возникали в ее воображении. Но закончился вечер опять возле костра. На этот раз уже с мускулистым тренером-Робином, потому что айтишники ночью сдавали новый проект и обязаны были быть на местах трезвее, чем обычно. Она пила, оттягивая момент возвращения в номер, и спрашивала его, как ведут себя нормальные парни с девушками после секса.
Тот, умудренный опытом и расслабленный вискарем, от души разглагольствовал про объятия, поцелуи и синхронный оргазм, а также сон в обнимку. Про то, как девушки ненавидят запах перегара, но обожают кунилингус. А Лиза, со злорадством думая, что с Ирой этакой романтики у парня совсем бы не получилось, никак не могла перестать чувствовать горечь перед своим следующим поступком…
…
***Исповедь
Она ждала Иру с минуты на минуту. По возвращении из леса она постучала к ней в комнату и, получив одобрение войти, попросила «заглянуть к ней через час» и сделать все то, что она «делала с ней последние две недели». Ответное выражение полной беспомощности на лице брюнетки на короткое мгновение заставило Лизу пожалеть об этой просьбе.
И как этой женщине удается заставить ее чувствовать себя без вины виноватой?
Но отступать было не в манере Лизы.
Она прикрылась одеялом и крепко зажмурилась, притворяясь, что спит. Несмотря на усталость, сон не приходил. Зато пришла Ира. Лиза ощутила ее присутствие по движению воздуха и сладкому темному, как грех, горьковатому запаху. Через мгновение желанное тело присело рядом на постель, пробуждая сотни ассоциаций с видеозаписью.
Лиза не могла открыть глаза и прочесть эмоции по лицу. Как бы ей ни было интересно, для чистоты эксперимента нужно было оставаться неподвижной.
И она держалась. И молчала…
Пока Ира аккуратно отбрасывала одеяло, стягивала пижамные шорты, даже пока поглаживала эрегированный ствол, она все еще не реагировала.
Но когда немыслимо липкая и горячая влажность обволокла ее пульсирующую плоть — она со стоном распахнула глаза: лоснящиеся смоляные волосы Ириной головы полностью прикрывали ее пах, пряча то, что томный сладкий рот делал с ее мужской частью. Где-то в далеком уголке ее подсознания родилась мысль, что этим способом забеременеть невозможно, и зачем тогда такое делать, пока она спит, — но здравая искра угасла вместе с томлением и расслаблением от сосательных и касательных, тягучих и невыносимо дразнящих движений чужого языка…
Не доведя начатое до конца, Ира переместилась к Лизе на кровать, усаживаясь на нее в позе наездницы и почти седлая. Но Лиза вырвалась из одурманивающих тисков, не обращая внимания на болезненное возбуждение, и, отстранившись, села.
— Ты хочешь сказать, что все две недели ты была в этой позе? Каждый день?!
Лиза не пыталась скрыть своей истерики. Ира ответила с неизменной насмешливой издевкой:
— А как еще можно заниматься сексом с тем, кто спит?
— И тебя это устроило, не так ли? — парировала Лиза, попутно вглядываясь в невозмутимо прекрасное лицо напротив. — Трахать обездвиженное тело — это похоже на секс с трупом, Ира? Или с манекеном? Разница лишь в том, что мой хуй мог сделать тебе ребенка?
С каждым новым вопросом Лиза усиливала напор голоса, а в конце даже выругалась, что было для нее нетипично. Злость так и бурлила в ее венах, а пульс отдавался в ушах и животе гулким боем. И это неведомое прежде состояние приводило ее в панику. Ира между тем смотрела в ответ стеклянным взглядом, словно впав в состояние анабиоза.
— Отвечай, чего молчишь?! — Лиза схватила ту за предплечья и сильно встряхнула, а бодро стоящий богатырь дернулся от этого агрессивного контакта. — Отвечай!
И тут произошло то, что по неопытности Лизы никак бы не смогла предвидеть или предотвратить, потому что за своим гневом она не заметила состояние боевого солдата на стреме. Но этого совершенно точно ожидала Ира, опустив взгляд прямо на него и наблюдая, как тот будто пригнулся перед прыжком всей своей широкой фуражкой и выстрелил дальнобойными короткими очередями, испачкав постель и добравшись до внутренней части приоткрытых бедер Иры.
Лиза замерла с выпученными глазами и приоткрытым ртом с выражением одновременно ужаса и блаженства на лице, почти до синяков впиваясь скрюченными в аффекте пальцами в предплечья любовницы. Звук оргазма словно замер где-то глубоко в горле, сковав связки и делая ощущения полновесными, сочными, терпкими, горячими, как черный гудрон на солнце. Ира позволила себе пару минут замешательства, при этом ее грудь часто вздымалась, а щеки горели пожаром, когда она смотрела, как тихо подрагивает и расслабляется излившийся откровением пенис…
— Нет, это не так! — выдохнув, слабо проговорила Ира, легко вырываясь из захвата, но не пытаясь встать с кровати или вытереть влажные Лизины следы, что каплями стекали вниз по гладкой коже и смотрелись, как растаявшее мороженое.
Лиза уставилась на нее тяжелым взглядом, едва переведя дух. Но спустя какое-то время нашла в себе силы вернуть некоторые осколки злости…
— А как тогда? Что ты чувствовала? Я хочу понять, что творится в голове у человека, который решает насиловать другого!
Ира резко вскинула подбородок, ее глаза округлились в ужасе, наполнились глубокой влагой, и она почти шепотом ответила:
— Но это не было насилием…
— А чем это было? Не припомню, чтобы я соглашалась и испытывала радость соития! Давай же, поделись со мной, что же чувствовала ты, восполни, так сказать, мою утрату!
Ира, наконец, схватила простыню и стала раздраженно вытирать испачканные ноги, чтобы отвлечься. Потом небрежно отбросила ее, с усилием сглотнув, и после короткой паузы хрипло заговорила, глядя куда-то в стену:
— Когда я пришла в твою комнату впервые, это было спустя две недели после нашего приезда, ты спала с включенным светом навзничь без одеяла, с планшетом, который выпал из руки на подушку. Я подошла, чтобы укрыть тебя. Несмотря на то, что ОН выпирал в твоих штанах в полный рост, ты выглядела счастливой и безмятежной. Если бы я разбудила тебя, попробовала бы с тобой заняться сексом, то мне бы пришлось тебя всему учить.
Ты бы привязалась ко мне, как собака к своему хозяину, — так всегда бывает, когда кто-то выступает учителем. И тебе стало бы в итоге больно, потому что я не привязываюсь, Лиза. Ты бы не получила никакой взаимности.
Ты уже смотришь на меня как на идол после недельного приключения в лаборатории профессора, я же вижу твои взгляды украдкой. Ты забирала у меня книгу, когда я засыпала, укрывала пледом, ты ухаживала за мной в местной столовой, приносила вилки, подставляла стул. Из этих мелочей и складываются отношения, Лиза! Ты ходишь вокруг меня кругами именно потому, что тебе хочется большего — больше, чем секс. Тебе хочется человеческого тепла, любви, всего того, что каждый заслуживает. Но я не могу тебе этого дать…
Лизс сидела, сжав кулаки, ее желваки напряглись, а зубы были сцеплены с такой силой, что, казалось, челюсть просто сломается. Она силилась не позволить ни единой слезе упасть. Но Ира словно не замечала ее состояния.
— На следующий день, на ужине, пока ты отлучилась за столовыми приборами, я добавила тебе в сок снотворное. А когда заглянула к тебе в комнату ночью, ты давно и очень крепко спала…
Она споткнулась о воспоминание и умолкла: перед ее глазами возник нежный румянец, который горел на бледном лице спящей красавицы, — румянец, так свойственный невинной юности… Лиза заставила ее вернуться в реальность грубым требованием продолжать.
— Я поцеловала тебя… — ответила она тихо. И сквозь внезапный кашель Лизы подавилась вопросом «Зачем?»
— Мне показалось это…хорошей… идеей, — с трудом подбирала женщина слова, но Лиза ее гневно перебила:
— Это я уже слышала! Я была безответной и безопасной для тебя, извращенка чертова!..
Ира болезненно сглотнула и упрямо замкнулась в себе, пытаясь сохранить остатки своего достоинства. Ей казалось, что девушка только рассмеется ей в лицо, если узнает, что женщина позволила себе эту романтичную и нелепую слабость, потому что от дремлющей Лизы так притягательно пахло чем-то легким, летним и луговым, отчего она не смогла устоять. И ей было сейчас нестерпимо стыдно за подобное чувство…
— Это было отвратительно с моей стороны, — все, что позволила себе открыть Ира. На что Лиза закатила глаза, изображая презрение и недоверие.
— Что произошло потом?
— Когда я поцеловала тебя, ты как будто потянулась ко мне. Я испугалась, что ты проснешься. Поэтому просто откинула твое одеяло, стянула шорты. И сделала то, что сделала…
Лиза, на всякий случай брезгливо сморщилась.
— Сколько ночей ты приходила ко мне вот так?
— Каждую ночь до того момента, как ты меня раскрыла…
— Я быстро кончала?
— Достаточно быстро, но это нормально для молодых гормонов…
— За одну минуту? — Лиза фальшиво засмеялась, выдавая все, что слышала в лагере от парней.
— Иногда за минуту. Иногда дольше.
— И ты успевала присоединиться ко мне? Ты тоже кончала?
— Один раз. Последний, когда я попробовала тебя сначала губами…
— Зачем же ты это сделала, минет же не способствует беременности, Ира?
Женщина не ответила, а лишь вызывающе вздернула подбородок, показывая несговорчивый и гордый нрав. А Лиза, впервые в жизни произнося слово «минет» своими губами, почувствовала, как алеет ее лицо и уши. Ее колотило от этой невероятной колдуньи, которая будто приворожила ее и выглядела при этом, как сам грех. Ее волосы после последней экзекуции растрепались, щеки горели огнем, взгляд блестел дикой смесью противоречивых чувств — от сожаления до какой-то маниакальной одержимости.
— Я тебе не подхожу, Лиза, я… я другая. Я не способна… на близость…
— А как же дети? Зачем тогда тебе ребенок? Как ты сможешь любить его?
— Дети — это другое. Они зависят от тебя, они беззащитны… Им легко доверять…
В аналитической голове Лизы, несмотря на возобновляющийся пожар в паху, складывалась более ясная картина: перед ней был человек, готовый нарушить все этические и даже уголовные законы ради собственной безопасности — с одной стороны и навязчивой идеи забеременеть — с другой. И это толкало ее на поступки, граничащие с психическими отклонениями и расстройствами.
— Да тебе лечиться надо, Ира!
— Доктор Сверч мне сказал об этом более шести лет назад, когда мы с ним познакомились. И мы работали над этим. Так что я знаю, кто я, Лиза. Мне не надо рассказывать о моих… особенностях. Я просто хотела обезопасить тебя от боли… От себя.
Тут невероятная гипотеза молнией поразила мозг Лизы:
— Ты делала так и прежде?!!!
Ира быстро вскинула взгляд на Лизу, уязвимо встречая ее поразительное открытие.
— Да. Но только с мужчинами… Это было уже давно.
Лизе невольно вспомнилось, как она обозвала ее ведьмой, которая высасывает у людей жизненные соки по ночам.
— Их ты тоже целовала в губы и отсасывала им? — она намеренно добавила грязи, сразу морщась от непривычных слов, чтобы прикрыть замешательство и легкую тошноту.
— Нет, никогда. Я просто хотела ребенка…
— То есть у тебя сейчас прогресс? — Лиза издевательски усмехнулась, не зная, кого ей сейчас жалеть больше — себя или ее.
Ира только мучительно скривилась, явно не привыкшая к тому, что ее рассматривают под микроскопом, как сейчас это делала Лиза. И следующий ее вопрос был не лучше.
— А как же профессор? Ты же говорила, будто он не в курсе твоих «ночных исследований». Как же он позволил тебе «играться» с дочерью его ближайших друзей?
— Я не игралась, Лиза… Никогда. — Ира подавляет судорожный вздох от того, как сжимается ее сердце в стремлении, чтобы ей поверили… — И мы обсуждали с ним это. Я предупредила, что боюсь навредить тебе. Он ответил, что сейчас я изменилась и, даже если я что-то сделаю не так, только вместе, рядом, мы сможем друг друга исцелить…
— И в чем заключается исцеление, по-твоему?
— Это тебе лучше спросить у профессора Сверча…
Ира опустила глаза. А Лиза тяжко вздохнула, преодолевая свинцовый груз на плечах и не зная, как со всем этим быть. Ее гнев остыл, и она совершенно не понимала, как вести себя теперь.
— Что бы ты сделала, Ира, окажись ты на моем месте?
— Если бы ночью мною пользовались под снотворным? — Ира прищурилась, и взгляд ее неожиданно потемнел, стал как будто мстительным и надменным. Лиза вздрогнула.
— Если бы я узнала об этом, я бы подсыпала виновнику яд.
Дьявольская улыбка, сделавшая лицо Иры еще более мрачно-привлекательным, озарила комнату. Лизе на миг показалось, что она говорит отнюдь не гипотетически.
— Даже если бы ты была не женщиной, а уродливым гермафродитом вроде меня с меняющимся полюсом?
Лиза скривила рот от презрения к своему отростку.
— Если бы я стала вдруг таким чудом природы, как ты, Лиза, — глубина нежности, прозвучавшая в этой фразе, заставила девушку задрожать и сжаться в неверии, — если бы я получила такой волшебный дар, то я бы, как минимум, научилась им пользоваться, чтобы отомстить своей обидчице сполна…
Лиза вся подобралась, почуяв, что вот-вот получит все ответы.
— И что бы ты с ней сделала?
Ира направила свой взгляд, прежде блуждавший вокруг, прямо в серые глаза Лизы. Она смотрела пугающе пристально. Прежде ей не доводилось видеть, какие красивые золотисто-зеленые узоры прячутся в ее светло-серых омутах…
— Ты пялишься! — грубовато отметила Андрияненко, видя ее расширенные зрачки.
Ира вздрогнула и отвернулась, закусив губу. После чего неприлично низким полушепотом выдала:
— Чтобы отомстить, я бы связала ее, приковала к кровати, сунула бы кляп в рот и трахала до рассвета каждую ночь до изнеможения, пока вся злость и обида из меня не вытекут вместе с любовными соками…
Оглушительная тишина распахнула зияющую пасть, проглатывая Лизу целиком в свою вязкую немоту. Она до такой степени не была готова к прямоте, что от неожиданности ее рот резко заполнился слюной, и она подавилась…
Кашляя, она почти увидела всю шахматную партию, которую разыграли с ее участием. Ее изумлению, смешанному с восхищением, не было предела! Ира элегантно, тихо, последовательно подвела Лизу к исполнению собственных желаний, представив это так, будто это единственный для Лизы способ очиститься от отравляющей ярости и чувства предательства.
Притом ведьма посылала ей очень противоречивые двойственные сигналы, которые снова вызывали сбой в предсказуемой и логичной программе Елизаветы Андрияненко. Ира одновременно и отталкивала, и притягивала, просила остаться и уйти. А теперь буквально заявляла: «Я хочу, чтобы меня наказали, потому что другого я не заслуживаю!»
Это осознание было таким надрывным и надсадным, что Лиза вдруг увидела ее страдающую мятущуюся душу так ясно, как никогда прежде. И ей все труднее становилось злиться и держать суровое лицо. Потому что ее прежний флер очарованности поступательно и неотвратимо перерастал в тотальную, тяжелую и бескомпромиссную влюбленность…
— Что ж, — наконец, выдавила из себя блондинка, — полагаю, на сегодня хватит разговоров, — она помолчала, оценивая реакцию Ира, пытаясь угадать ее мысли, — наверное, нам стоит разойтись по комнатам и немного поразмыслить над всем…
Ира, которая оказалась очень близко сидящей к Лизе, словно наклонившись к ее лицу, вдруг отпрянула, отвела взгляд, возвращая самообладание, и встала с постели.
— Думаю, ты права, Лиза. Тогда спокойной ночи, — не глядя больше в сторону блондинки, женщина скрылась за дверью. А Лиза все гадала, о каком исцелении друг друга говорил профессор Арчи, если ее тело ломит, как будто она больна, и требует чего-то мучительного и острого, что не могут выразить никакие слова…
…
Многим позже, когда все это закончилось, Лиза действительно спросила у Арчи, что он имел в виду, когда говорил про «исцеление друг друга». На что он, привычно коверкая букву «р», ответил, что исцеление начинается с принятия и прощения. И каким-то удивительным образом юной мисс Андрияненко удалось не демонизировать странную в своих сексуальных предпочтениях ассистентку профессора, не осуждать, не унижать ее и не развенчивать прилюдно. Сверч объяснил, что когда вместо защиты от удара подставляешь вторую щеку, — это поистине исцеляет того, кто бьет, и делает более зрелым того, кто позволяет… Он, правда, не сказал тогда, что делать, если человек хочет ударить тебя по третьей щеке…