Жезл судьбы, или Любить нельзя помиловать 18+ |Лиза Ира|

35 глава

Шлюха в короне
«Раз Лиза не желает откровенничать с Рони, может, у Иры получится ее разговорить?» — так, до боли сжимая кулаки и зубы, думает она, строча очередной призыв и требование явки в бумажном послании к Лизе.
Все ее существо противится тому, что она собирается сделать. Но ей кажется сейчас, что это единственный путь.
Шлюхе шлюхово, — ей кажется.
А шлюхе в короне и подавно — кажется ей.
Разве нет?
Она расстегивает побольше пуговиц, чтобы выставить обе приятные глазу выпуклости наружу, и разглаживает руками чулки, край которых изредка виднеется, когда она садится.
О, Рони точно знает, что виднеется! Она проверила в зеркале.
— Сейчас здесь модно все земное, и очки тоже в тренде, — терпеливо разъясняет Рони заинтересованной гостье. — Но у нас они, разумеется, волшебные…
Понижать голос, добавляя ему хрипотцы бессонной ночи, — это должно слушаться волнующе. И ещё раскрепощенность. Руки вдоль бедер. Никаких закрытых поз. Так, наверное, будет особенно соблазнительно. Чтобы взгляд напротив ни обо что не спотыкался. Чтобы скользил беспрепятственно. Как по голому телу. Так идеально.
Кажется ей.
Смотреть свысока — как на таракана. И шутить на грани. Обязательно высмеивать влечение, чтобы умножить его. Отрицать, чтобы прибавить. Это правильно.
Так кажется.
— А я вот не знала, что мужские элементы одежды из королевской эпохи снова в моде. Снова ваш дар дриады барахлит?
Главное — погрубее, повульгарнее. Так быстрее результат. И противник почти повержен. И дышит тяжелее. Хоть и силится задавать разумные вопросы. Переводить вертикаль в горизонтальную плоскость — вот искусство шлюхи.
Давай же. У тебя получится, Рони. У королевы же получилось!
Вот уже и связность речи противника исчезает. Дело за малым. Немного поманить пальчиком, почти попасться ему в руки — и свернуть в сторону.
Намекнуть — и убежать.
Отличный план!
— Мой рабочий день закончен, так что я предлагаю переместиться на диван, мисс Андрияненко…
— Зачем? — страдальческий вымученный взгляд Лизы скользит по ее телу, невольно ныряя в намереную выемку по центру груди.
Почти! Ещё немного.
— Помнится, ещё недавно вы не задавали таких глупых вопросов, — и она идёт на тот самый диван, и Лиза тащится следом, будто на поводке. Настороженность борется с вожделением в каждом ее жесте. Но нарочито выставленный под прицел обтянутый юбкой зад Рони пылает под влажным горячим взглядом.
Рони уже почти Ира. Она чувствует приторный вкус победы.
— Попробуйте: вишневый сидр из моего сада. При надлежащем уходе за плодами, готовится прямо на ветках и получается особенно… забористым, — сидя на кожаном диване, она говорит одно, а при этом интенсивно порхает ресницами, словно собираясь влететь и упасть в ее объятья.
— Директор Квин, вы хотите меня напоить?
— А что если это и так? — Лиза обнимает ее руки своими горячими ладонями, одновременно держа хмельной вишневый фрукт, и не отводит прямого, неприкрытого в своем желании взгляда.
— Если это так, то я должна спросить, зачем это вам?
Мигает кнопка разгерметизации салона: вот-вот взлет отменят по техническим причинам. И Рони-Ира идёт ва-банк:
— Затем, что я знаю, кто такая королева Ирина, мать Генри и вашего будущего ребенка, и хочу услышать вашу версию, почему и как вы расстались со своей женой?
И вот он, первый, обласканный солнцем миг триумфа: Лиза отступает, она растеряна, она ошеломлена и обескуражена. Она отстраняется, а потом жадно пьет сидр, пытаясь вернуть разум и сознание. Она лепечет жалкие оправдания и предположения, в ее огромных зелёных и отчаянно прекрасных глазах стынет испуг: Рони на крылатом коне, Рони правит балом! Она сыплет намеками как хлебными крошками.
Но что-то идёт не так.
Из мертвого захвата жертва выскальзывает так ловко, словно сотни раз до этого в нем бывала. Она отбивает всякую ее подачу одной заезженной фразой: «Зачем это вам, директор Квин? Как это касается вас, Рони Квин? Зачем мы вам сдались, мисс Квин?»
Ни грубое обращение, ни обзывательства и игра в королеву не ввергают противника в паническое бегство или капитуляцию. Потому что Рони, на самом деле, искренне, всей душой, всем нутром, всей непорочной сутью своей — не хочет этого!
— Зачем это вам, Рони?
— Потому что вы не выходите у меня из головы! Вы оба!.. — Рони молчит недолго, сдавшись и вывесив белый флаг. И вспоминает, глядя на Лизин живот. — Оба… или сколько вас там…
— Что ж, хорошо… Я поняла, мисс Квин. И я не хотела проявить к вам неуважение. Вы просто потрясающе красивая женщина, и мне снесло голову от вас, это правда. И если бы не ваше внешнее сходство с ней, я бы не позволила себе такой дерзости и наглости, я бы повела себя по-другому, — Лиза вздыхает, словно после избитой фразы «Вы хороший человек, но…» — Но вы правы, я одержима. Это моя боль. И было бы неправильно с моей стороны — обсуждать именно с вами мою бывшую жену. Просто с вашим появлением эта одержимость вернулась и, наверное, гораздо лучше с этим разберётся специалист…
Рони чувствует ее дрожь, когда Лиза касается ее руки.
Кажется.
И что-то говорит о возвращении к этому разговору позже.
Кажется ей.
И целует тыльную сторону ладони.
Мягко. Так нежно и мягко.
Так долго.
Бесконечно долго.
Так проникновенно, словно они близки.
И уходит прочь, в дверь. Без звона разбившихся стекол.
И Рони кажется, что лучше бы она снова раскрошила в пыль эти дурацкие окна!
Чем ее сердце…
В голове сумбур и смятение.
Она застёгивает дрожащими пальцами свою рубашку и допивает недопитый Лизой вишневый сидр…
И без сердца, что больше не мучает ее, разбившись и воспарив одновременно, — так легко!..