Тайные потомки

5

До чего же теперешние молодые люди все странные. Прошлое вы ненавидите, настоящее вы презираете, а будущее вам безразлично. Вряд ли это приведёт к хорошему концу.
Э. М. Ремарк

Свет едва проникал в душную палату, отчего помещение походило на склизкую пещеру. Луиза светила фонариком телефона на белоснежный холст, стоящий в центре, другой рукой делала робкие штрихи.

Палата была пропитана множеством ароматов: карандашей, масляных красок, воды для кисточек. Всё это доставляло удовольствие Луизе, она буквально жила ради рисования. Серые стены с огромными пятнами из-под апельсинов нервировали мадмуазель Атталь. Она долго сверлила взглядом разводы, а после решила завесить их своими рисунками. Увлечённая кропотливой работой, Луиза забыла о произошедшем: о падении, о сломанной руке, о жутчайшей боли в конечностях и о тех алых глазах, которые смотрели на неё сверху.
Луиза свесила ноги на холодный и залитый красками пол, ступни покрылись чёрным и жёлтым цветом. Красочные пятна тянулись от самой койки и до окна, а после и до двери, которая всё время была закрыта.

Светлая, просторная, оборудованная необходимой техникой и модной мебелью; каждый сантиметр палаты контролировался видеокартами и микрофонами-жучками. Они были маленькими, но Луиза их прекрасно видела. На потолке — два, в левом верхнем углу — один, в правом — камера. Три в шкафу для одежды, ещё столько же в ящиках. Всё это было сделано для её безопасности, по крайней мере, так сказал месье Серенак, отец девушки, который оплачивал лечение дочери.
Один из врачей сказал, что Маркус боится потерять Луизу, мол, она — самое дорогое существо в жизни. Если девушка покончит с собой, то жизнь потеряет смысл. Сказано красиво, трогательно и до ужаса фальшиво. За три года нахождения в месте, пропахшем хлоркой и медикаментами, Луиза ни разу не видела мужчину. От него поступали только небольшие картонные открытки, купленные в ларьке по дешёвке. И то девушка знала, что покупает их не отец, а главврач. Несмотря на столь печальный факт, птица всё равно бережно хранила их под подушкой — иногда лучше предаться ложной любви и полностью отторгнуть реальность.

Пернатая пыталась сконцентрироваться на рисовании, однако из-за боли в руке это было тяжело. Когда Луиза поступила в больницу, то врачи не могли дать никаких утешительных прогнозов. Обе руки совершенно не действовали, боли не было, как и прочих ощущений. Истинный облик стал бесполезным дополнением, напоминавшим издёвку кого-то сверху. Крылья не двигались, о полёте можно было забыть навеки. Врачи успокаивали пациентку, но толку-то? Этим не вернуть былую свободу, шикарные просторы неба, верхушки деревьев и крыши домов.
Теперь у Луизы Атталь есть только рисунки, а точнее каракули. Из пальцев падали предметы, экран смартфона был исцарапан и исчерчен множественными «полётами». На стенах висели уродливые рожицы — гибриды людей и цветов, бесгендерные существа с лицами мучеников и круги, круги, круги. Они сливались и образовывали спирали из фильма ужасов, которые могли свести с ума. В детстве Луиза и вовсе рисовала людей с синей кожей, без конечностей, но с острыми клыками. Многие называли Луизу странной, а её работы — тщётными попытками стать художницей. Но птица продолжала своё дело, несмотря на критику и протесты родителей и сверстников. Когда-нибудь она точно напишет идеальный портрет отца, и он скажет, какая она молодец. Но времена года сменялись, а навыки по-прежнему оставались нулевыми. Никакого прогресса.