Тайные потомки

19

Нельзя прожить в браке почти тридцать лет, не пройдя хоть однажды через ад.
Лисса Кей Адамс. «Bromance. Тайный клуб романтиков»
  
Лучи июльского солнца нагревали подлокотники витиеватого кресла-качалки, в котором дремал мужчина. Его грудная клетка болела и, казалось, не поднималась под силой сбитого дыхания. На коленях у него лежал свежий выпуск газеты, в котором писали про восходящую звезду Шарлотту де ла Круз, но его это только позабавило. Все эти глупые, никчёмные попытки доказать ему, что он ошибся, выбрал не ту женщину, но нужна ли она была ему вообще? Единственное, что волновало его — древняя и могучая сила, которая текла в его детях. По воле случая она пробудилась в полной мере не во всех, а лишь в одном.
  
Кристофер сидел недалеко у озера и терзал хлебные палочки на мелкие куски, а затем швырял их в водную гладь. Луи Ле Синь сразу же подплыл и принялся жадно поедать вкусности. На лице мальчишки появилась ехидная улыбка.
  
— Папа, папочка, он его съел! — Змей подпрыгнул с травы и побежал к отцу, который лениво открыл глаза. Газета упала, руки больно схватили сына за макушку. — Ай!
  
— Молчи, сопляк! Ничего не можешь сделать нормально, — прошипел он и потащил Криса обратно к воде. — Смотри!
  
Мальчик послушно опустил взгляд на лебедя, тот съел лишь малую часть угощения, в котором не было смертельного яда.
  
— Заставь его съесть всё, иначе он не умрёт.
  
— Но зачем? Его же так любит Фанетта, да и мне он нравится... — пролепетал Кристофер, чем вывел отца из себя.
  
— Идиот! — рявкнул Маркус и схватил сына за плечи, он практически поднял его над землёй, отчего мальчик вжал голову и начал мотать головой, глотая слёзы. — Я разочарован в тебе. Ты носишь мою фамилию, в тебе течёт кровь великого божества, так не заставляй меня сомневаться в выборе.
  
Кристофер упал на землю и тихонько заплакал, ползя к оставшимся крошкам.
  
«Глаза божества обладали силой, способной подавлять волю любого, на кого он смотрел. Эта сила могущественна, очень опасна. В неумелых руках она — оружие, способное навредить даже нам, твоим родителям. Поэтому ты не должен смотреть ни на кого более десяти секунд, иначе случится несчастье», — такие слова говорила мать Криса каждый вечер перед сном, закрывала глаза шёлковой повязкой и уходила.
  
Змей долгое время ходил с завязанными глазами, а когда на его восьмилетие повязку сняли, то оказалось, что никакого дара нет. Или он просто не пробудился к тому времени? Нужно подождать ещё? Заставить Кристофера заниматься усерднее? Уничтожить в нём доброе и светлое, доставшееся от матери, и взрастить безжалостного монстра, может, тогда сила появится?
  
Без толку. Время шло, а его силы не пробуждались или были минимальны. Вершина его способностей — обращаться в змея на несколько минут, и то, какой змей, так, небольшая ящерка, которую могли раздавить остальные.
  
«Бездарь», — ежедневно слышал про себя Кристофер от отца. Сдерживал слёзы, обижался, упорно шагал в свою комнату и тренировался.
  
Солнце обжигало плечи, дети носились по саду и срывали цветы. Луиза рисовала красками прекрасного лебедя, Шарлотта заплетала сестре волосы в косу, Фанетта пыталась стащить краски, а когда у неё получилось — размалевала стены и окна обзывательствами, за это Маркус подарил дочери куклу, которую первоначально хотел подарить Мышке за начальные успехи.
  
Гаспар лежал в гамаке и слушал Шопена, рядом лежала мадмуазель Ли — нетронутая ещё детскими ручками скрипка. Кристофер сидел чуть поодаль от брата и злобно посматривал на него, он хотел стащить инструмент и разломать на малюсенькие кусочки. Но где-то внутри души его терзала совесть — мама учила не трогать чужие вещи, не обижать братьев и сестёр. Когда он слушался Маркуса, на её лице выступали печаль и жгучая обида от бессилия.
  
«Нельзя подводить хотя бы маму», — размышлял Змей, но всё равно следовал указаниям отца.
  
Привычную идиллию нарушил детский писк, служанка не успевала слелить за детьми, и случилось несчастье: Кристофер был так зол, что столкнул ни в чём не повинного Этьена в воду. Тот захлёбывался, барахтался, кое-как ему помогли и отнесли сразу же к врачу. После долгий осмотр, недовольство и угрозы отца в сторону персонала, одобрительный кивок Крису.
  
«Вы ещё поплатитесь за это», — согревала мысль Этьена, дрожащего от холода. Ничто не могло его успокоить: ни горячий какао, ни мамины руки — только месть.
  
Но шалость не удалась, всё рассыпалось прахом и волной смеха.
  
Пора фотографироваться. Каждый год потомки делали снимок «дружной» семьёй. Девочки стояли в первом ряду, кроме Фанетты — она словно прилипла к Кристоферу и не хотела уходить.
  
«Пф, я в отличие от них могу за себя постоять», — сказала Рыба и встала правее брата. Слева стоял Этьен, невысокий, хилый и болезненный. Мама принесла для него табуретку, на которую он не мог даже самостоятельно подняться.
  
Кристофер шепнул что-то Рыбе, та кивнула и посмотрела в объектив камеры. Улыбнулась самой ослепительной улыбкой, пытаясь коснуться пальцами рукава Криса. Глаза мальчишки загорелись алым пламенем, женщина замерла и не говорила.
  
«Действовать нужно быстро». — Не отводя глаз от женщины, он дотянулся до Этьена. Схватил за подол юбки и потянул на себя, тот слегка наклонился и заскулил — страшно было падать. Несколько секунд он держал оборону, а потом скользкие руки Кристофера соскочили и Павлин рухнул в грязь. Щелчок фотоаппарата заснял момент падения и улыбающихся потомков. Только Шарлотта слегка обернулась, на фотографии не виден был её встревоженный взгляд. Она хотела помочь, но мать не дала ей возможности — зачем пачкать новые туфли и платье?
  
«Он же взрослый мальчик, сам встанет. Если что, ему помогут», — прорычала женщина, уводя Шарлотту со двора, но слова её звучали фальшиво.
  
Девочка пыталась вырваться из мёртвой хватки матери, но она сгребла дочь в охапку и потащила к машине, стоявшей у ворот. Последнее, что увидела Лотта — массивную фигуру отца, нависшую над Этьеном подобно молоту, желавшему разрубить его пополам. Это было страшно: Мышь почувствовала дрожь по спине и отвернулась от окна, голова упиралась в поручень.
  
«Не обращай на них внимания», — сказала женщина. — «Они отличаются от тебя. Они — рабы твоего папаши, а ты — моя звёздочка, моя радость. Хочешь, мы поедем в магазин и я куплю тебе платье для новой фотосессии?»
  
Ответ ничего не решил бы, машина вскоре скрылась за серым горизонтом.
Маркус же, дождавшись этого, разогнал всех по комнатам. Этьена он усадил на деревянные ступеньки и посмотрел в глаза:
  
— У тебя есть выбор: примкнуть к ним, но так и остаться слабым, или ещё больше отдалиться, забыться в их памяти и нанести удар, которого они не ожидали. Что выбираешь?
  
Этьен качнул мокрой головой, поднялся и побрёл вдоль зелёных кустов. У самого озера он остановился, вытянул руку и сжал её со всей своей детской яростью в кулак. Лебедь заметался по воде, тонкая шея вытягивалась и сжималась в истерических конвульсиях, пока не закрутилась до мерзкого хруста.
  
Появившиеся перья были произведением искусства, которое не могли понять мелкие сошки. Они служат как для устрашения врага, так и для привлечения партнёра. Их красота настолько могущественна, что они могут очаровать любого, кто их узреет.
  
Красота — это больше, чем просто слово. Она может заморозить время, прославить или навязать создание. Подарить жизнь или отнять её.
  
Именно на эту красоту и попался Эрик Дюран, именно она погубила Эдмонда Дауди.