Тайные потомки

22

«Только я не одна. Одиночество — это остров. Это не пересекаемое море. Это дом, где живут души, разделённые стенами».
 Джоан Хэ. «Те, кого нам суждено найти»
  
Шарлотта помнит, как темнота окутала её невидимыми руками. Она тонула и ощущала солёный вкус, когда она попадала в горло. Она помнит встречу с Этьеном, но не помнит, как очутилась здесь.
  
Лотта опустила ноги на пол, потянулась, выгнула спину и ссутулилась. Изображение в глазах было нечётким и слишком ярким, но интерьер комнаты очень сильно напоминал ей палату, в которой лежала Луиза.
  
— Кто-нибудь, помогите... — простонала Мышь, падая вперёд, на мокрый пол. Запах противной, едкой хлорки ударил в нос — девушка чихнула и свернулась в комочек. Её трясло, как при лихорадке. Жар растекался по всему телу, отчего становилось больно дышать.
  
Дверь издала тихий стон, открылась. На пороге в белоснежном костюме стоял Кристофер, в руках он держал стакан с водой.
  
— Ты очнулась, — резюмировал он, неотрывно глядя на сестру и её мучения. Не решался подойти, словно боялся или не хотел этого делать.
  
Шаги приближались, но теперь Шарлотта видела лишь до блеска начищенные носы ботинок. Тёплые, слегка грубые руки сжали плечи и приподняли Мышь. Голову Кристофер положил себе на колени, стал поглаживать по волосам и что-то неразборчиво говорить.
  
— Это не твоя вина... Прости меня, я не должен был... Как ты?.. Где... Я...
  
До ушей долетали лишь отрывки, голова гудела, и хотелось кричать, но сил не хватало.
  
Шарлотта коснулась пальцами уставшего лица Кристофера, он сомкнул глаза и крепче сжал руку.
  
— Мне больно, осторожно, — пропищала Мышь, и тут же рука упала на пол.
  
— Всё закончилось, всё правда закончилось. Мы будем снова вместе, как раньше, только не смей умирать!
  
Лотта упёрлась руками в плечи брата, поднялась и попыталась пойти вперёд — её звала неведомая сила. Нельзя ослушаться, нельзя сбежать. Кристофер подловил девушку на повороте, не давая той споткнуться об очередную преграду.
  
За пределами палаты было темно, единственным источником освещения была настольная лампа, которую держали тёмные многочисленные руки.
  
— Кто вы? — еле слышно спросила Шарлотта, приближаясь к существам.
  
— Мы — это ты, — прошипели твари и зашевелились подобно змеям. С их острых, как бритвы, клыков капала желчь. А глаза были наполнены гневом и отчаянием. — Ты. Маленькие, никчёмные, уродливые частички тебя. Марионетки в чужих руках. Ведь за всю жизнь ты не приняла ни одного своего решения. Лишь следовала высказываниям мамочки и папочки.
  
Лотта сглотнула ком в горле. Кем бы они ни являлись, они были правы. Де ла Круз действительно следовала лишь в угоду родителям. Квартира, одежда, манеры, хобби, характер — всё это то, что хотели родители. Её братья и сёстры. Быть удобной и молчаливой, не жаловаться — терпеть сквозь зубы.
  
— Может, я действительно и была такой — слабой и маленькой девочкой. Но я больше не хочу. Не хочу, слышите?! — Шарлотта ринулась с места прямо к кишащим злобой тварям. Они разинули пасти, раскинули руки и приготовились к победному лакомству.
  
Лотта прыгнула вверх, сгруппировалась в комочек и обратилась в мышку, которая в один миг оказалась в желудке у чудовища. Пасть захлопнулась. Было скользко, мерзко и тесно. Де ла Круз юркнула в дальний уголок, из которого виднелось некое слабое свечение. Это была та самая лампа, только меньше. Под ней лежал кусок выцветшей бумаги с непонятными Шарлотте символами.
  
«Не хочу умирать. Я так много не успела сделать: не научилась рисовать, не завела друзей среди людей, не поступила в колледж, не познала юношескую любовь. Я не могу уйти и бросить Кристофера одного. Они защищали меня: Крис, Гас, Луиза… Если сдамся, стану предательницей. Из-за меня Этьен стал монстром, это я внушила ему мстить. Мне и отвечать, но другие не виноваты».
  
Лотта вцепилась лапками в бумагу и оторвала кусочек. Показался знакомый пейзаж: горы, холмы, снег и домик. Та самая историю про Богиню, которую убили Потомки. Правда это или нет — они в любом случае поступили с ней скверно. Не извинились спустя столько лет. Не раскаялись.
  
Шарлотта вытянула лапки вперёд, зажмурилась и затараторила:
  
— Ты пришла в тот день. И умерла за нас, но мы посмели сомневаться в тебе. Посмели восстать против тебя. Прими мои искренние извинения за них, за нас, за себя. Не могу дождаться встречи с тобой, о, наша богиня. Прими меня, дочь свою, рабу твою. Отпусти грехи остальных детей своих, а мои — не прощай. Аминь.
  
Холодок пробежал по шёрстке. Стало совсем зябко. По лапкам то и дело пробегал ветерок, что заставляло Лотту ещё сильнее чувствовать себя ничтожной. Она дрожала, но не плакала. Стояла, опустив голову, и не смела поднимать её, пока не придёт время. Она стояла час, два, три, а может, и больше, но, кажется, была услышана.
  
Огромный желудок рассосался, оставляя Лотту в сером пузыре с одной- единственной лампой, чей тусклый свет выступал маячком. Со временем он становился ярче и ярче, пока не ослепил Мышь.
  
«Я услышала тебя, дитя моё», — донеслось до Мыши. Она повернулась и увидела девочку в красном одеянии. Её белые длинные волосы тянулись подобно паутине по пузырю. — «Никто не должен страдать за ошибки других. Ты не заслуживаешь гнева, раз смогла извиниться за себя и других. Я вижу, что в жизни твоей было много боли и страданий. Я дарую тебе и твоим близким свободу, распорядитесь ею правильно. Не гневайте богов более. Иначе не избежите смертельной кары».
  
Яркий свет ослепил Шарлотту, а после она погрузилась в темноту. Мышка бежала по туннелю, вдалеке которого виднелось слабое свечение. Чем ближе она подбегала, тем отчётливее слышала знакомые и родные голоса. Когда оставалось лишь перейти черту, контуры пейзажей и вещей пропали. Шарлотта повисла в воздухе, глаза стали тяжёлыми. Неумолимо клонило в сон, Мышь не стала сопротивляться — прикрыла их.
  
— И долго она собирается дрыхнуть здесь?! — раздалось недовольно сквозь пелену сна.
  
«Фанетта? Почему я слышу её голос? То снится мне? Хороший сон, давненько такого не было». — Девушка уткнулась носом во что-то шерстяное, раздалось еле слышное шипение. — «Кот? Вот бы потрогать...»
  
Шарлотта протянула руку вперёд и подмяла под себя животное, прижалась к макушке и улыбнулась.
  
— Ты чего творишь?! Дура, раздавишь же!
  
Мышь открыла глаза от сильного удара по голове. Схватилась за затылок и жалобно застонала, потирая ушибленное место.
  
— Да за что? — протянула обидчиво Мышь, поднимая глаза.
  
Картинка была до сих пор нечёткой, но можно было разглядеть силуэты — мужские и женские. Протерев глаза до красноты, Лотта не поверила самой себе. Это точно не могло быть реальностью — все потомки стояли перед ней: Фанетта с покрасневшим от злости лицом, Гаспар, лениво лежащий на полу, Кристофер смотрел куда-то вдаль, только потом Мышь увидела, что он разглядывал Луизу, рисующую его портрет... Были все, кроме Этьена и отца. Это заставило Шарлотту задуматься — а стоило ли всё это затевать? Семья по-прежнему неполная.
  
— И сколько ты собираешься здесь валяться? — спросила Фанетта, присаживаясь рядом. Она опустила голову на плечо сестре и закрыла глаза. — И даже не надейся, что я скажу «спасибо», не дождёшься.
  
Щёки Рыбы покрылись розовыми пятнами, ещё больше обжигая лицо. Стало стыдно, и Фанетта отвернулась от родственников.
  
— Пойдём к ребятам? — спросила Лотта, приподнимая голову родственницы. — Они и правда ждут.
  
— Я тебе это уже говорила, — пробурчала девушка, но поднялась. Она улыбалась.
  
— Я скучала по тебе. По всем вам.
  
— Ох, нас такими сентиментальностями не проймёшь, — заговорил Кристофер, хитро щурясь. — Я думал, ты станешь смелой, а ты всё такая же наивная и глу...
  
Кристофер не успел закончить, так как по его плечу похлопала Луиза. Её серьёзный, даже суровый взгляд напугал всех.
  
— Говори за себя, братец. Я рада, что наша малышка Лотта смогла сохранить свет внутри себя. Тебе не помешало бы взять с неё пример! — С этими словами Птица кинулась на Мышь, обнимая и покрывая щёки поцелуями.
  
Семейство снова в сборе, пусть и не полностью. У каждого своя дорога, свой путь. Эту жизнь они должны прожить по-другому, иначе какой смысл в их воссоединении?