Estel dies vedui

Глава 17.

<center>Глава 17</center>

В молчаливой задумчивости я рассматривала медленно плывущие облака, по форме своей напоминающие большие перьевые подушки. Яркое, по-летнему тёплое солнце освещало наш путь, даря усталым путникам лёгкое ощущение спокойствия, такое казалось бы далёкое и недосигаемое, но такое важное и нужное в это непростое время. Возможно, это спокойствие связано с тем, что леса Лотлориэна видны с высоких равнин, и наше Братство уже предвкушает долгожданный отдых. А может, это спокойствие лишь хорошо продуманная иллюзия, качественно наведенный морок. Может вовсе нет никого спокойствия, только глубокая печаль, грусть и накопившиеся в недрах наших душ усталость, которую мы обманчиво принимаем за умиротворенность.

Наш отряд двигался крайне медленно, ноги наши заплетались, а лица до сих пор омрачены печалью от потери. Один лишь Арагорн бодрым бегом вёл наше Братство, а задумчивое выражение лица не давало понять истинные эмоции Странника. С полной уверенностью я могла сказать, что поведение дунадана всего-навсего напускная маска. Он старается быть сильным, не показывает Хранителем то, что на самом деле чувствует в глубине души.

Я и Гимли бежали в самом конце вереницы, заметно отставая от Братства. Гном от природы своей славился «скоростью на коротких дистанциях», а не «выносливостью на длинных». Гимли пыхтел и кряхтел, часто останавливался, тяжело дыша и приваливаясь на свою секиру, словно сам он дряхлый старик, а оружие своеобразный посох, что помогает удерживать вес собственного тела. В те немногие моменты, когда гном не опирался на секиру, она волочилась по земле, оставляя после себя длинный и широкий след.

В моём же случае все было в разы хуже. Рана, нанесенная орчьим мечом, воспалилась, а края её почернели. Вероятнее всего, моргульский клинок был пропитан ядом, медленно отравляющим мой организм. Тело кидало то в жар, то в холод, и силы «рывками» покидали меня. Но я игнорировала те телесные боли, что приносило боевое увечье.

Леголас часто оборачивался на меня. Подолгу и с беспокойством он вглядывался в изнеможденные черты лица, словно пытался понять, что же со мной творится. Но я не давала поводов для беспокойства: легко улыбалась, вела беседу с пыхтящим Гимли или рассматривала знакомые и оттого щемящие моё сердце пейзажи.

На следующее утро наше Братство вступило на границу Золотого Леса. Какое чувство облегчения я испытала в этот момент! Все боли и печали отступили куда-то на второй план, спрятались на задворках сознания. Взгляд мой жадно рассматривал любые и мельчайшие изменения родных лесов и тропинок, стремился выделить то прекрасное, что осталось в густых рощах. С первого взгляда, с первого странного ощущения, что всколыхнулось в моем сердце, я поняла— с Золотым Лесом что-то не так.