Estel dies vedui

Глава 34

<center>Глава 34.</center>

Я едва сдвинулась с места, когда ударная волна взрыва меня отбросила.

Больно приложившись о каменную плиту, я зашипела. Грохот взрыва оглушил, потому ещё несколько минут я в полной тишине и растерянности наблюдала за мельтешащими туда-сюда людьми, и эльфами, и орками.

Ощущения мои тоже словно притупились. Единственное, что чувствовала я сейчас, была каменная крошка, что беспрестанно сыпалась, и надоедливый звон в ушах, сопровождающийся тошнотой.

Сцепив зубы и проклиная орка-поджигателя, я попыталась подняться. Однако силы вовсе не собирались возвращаться к рукам или ногам. Слабость затопила.

Я беспомощно откинулась на холодный пол, надеясь, что так и останусь незамеченной.

Но надежды не оправдались.

Крупный урук-хай уверенной походкой двигался ко мне. Его премерзкая ухмылка резала и без того затуманенный взор, а превосходство, которое вибрациями исходило от мордовской твари, заставило невольно содрогнуться.

Почему-то сейчас я думала о смерти. И о всех тех, кто уже пал в бою. Были ли они также беспомощны и слабы, когда враг заносил над ними ятаган? А что они чувствовали? Грусть? Страх? Панику?

Единственной моей эмоцией было сожаление.

Мне жаль, что я погибну так… Не в равном бою с врагом, ни лицом к лицу. Мне жаль, что я так и не исполню обещание родителям, которое дала, покидая Лориэн. Они просили вернуться живой. Мне также жаль Леголаса, ведь из-за моей оплошности он навеки потеряет покой.

Отбросив ненужные размышления, я упрямо вздернула голову. Подняв глаза, я вызывающе глядела на противного орка, склонившегося надо мной.

Ятаган блеснул тусклым светом.

Стрела со столь знакомым оперением вошла в шею моего несостоявшегося палача. Пусть сознание моё все также плыло, а силы наполняли тело медленно, будто нехотя, я приободрилась. Насколько это возможно.

Неужели, моя гибель откладывается на неопределённое время?

— Элениэль! — громко кричит Леголас, приземляясь рядом со мной.

Лицо эльфа резко помрачнело, когда он увидел моё состояние. Глаза наполнились неподдельной тревогой и страхом за мою жизнь.