«От знакомства с новым человеком может измениться вся жизнь, — думал Алан, — и то же самое происходит, когда теряешь человека».
Он сидел в «Террасе», на берегу гавани Сент-Питер-Порта и пытался осознать, что Хелин больше нет в живых.
Вокруг царила веселая суета, кафе было битком набито туристами. С синего неба жарко пекло солнце, люди теснились под тентами, пытаясь отвоевать себе хоть кусочек тени. В воздухе висел запах картошки-фри, гамбургеров и жареных колбасок. Посетители кафе тащили с собой бутылки воды и вина в огромных лоханях со льдом. Внизу, в гавани, готовились к отплытию яхты. Но стоял полный штиль, и преимущество было за моторными лодками. Длинной чередой они выходили из бухты, направляясь в открытое море. За штурвалами стояли загорелые люди в солнцезащитных очках с развевающимися на ветру волосами, воплощая собой телесную радость жизни. Они найдут какой-нибудь подходящий заливчик, бросят там якорь и будут целый день плавать, нырять и загорать, чтобы вечером усталыми и голодными вернуться, штурмом взять кафе и рестораны столицы острова и засесть там до поздней ночи. «Как они все веселы», — подумал Алан.
Он приметил какую-то девушку, сидевшую внизу, возле каменной стены гавани; на девушке были укороченные джинсы с бахромой выше загорелых колен и бикини со спущенными на плечи бретельками. Девушка подставила лицо солнцу и зажмурила глаза. Рядом с ней стояла бутылка воды.
«Такого Хелин никогда уже не сможет себе позволить», — подумал Алан, удивившись абсурдности этой мысли. Хелин никогда, ни при каких обстоятельствах не вела себя так. Она никогда не ходила под парусом, никогда не каталась на скутерах и глиссерах, она никогда не сидела, прислонившись к стене гавани и мечтая о море. Хелин была неспособна расслабиться до такой степени, чтобы получать удовольствие от такого отдыха. Если бы Хелин вообще уселась на солнце в гавани — но Алан сомневался, что она когда-либо это делала — то, в любом случае, не в шортах и не в бикини, и не с закрытыми глазами. Хелин всегда внимательно осматривала и анализировала места, в которых находилась. Опасности чудились ей за каждым углом. Сколько Алан помнил Хелин, она все время ныла, плакалась, жаловалась на судьбу и предавалась мрачным пророчествам. Относительно веселой она становилась только в обществе Кевина. Кевин сумел коснуться таких струн в душе Хелин, до которых никто, кроме него, не мог дотянуться. В такие моменты в Хелин просыпалась та беззаботная девушка, какой она, вероятно, некогда была. Тогда становилась видна неизвестная Алану часть ее личности. Эти мгновения всегда глубоко трогали его.
