Полумрак, тусклое сияние светильника на прикроватной тумбочке, костюм, небрежно брошенный на пол, бутылки – слишком много бутылок, пачки таблеток, пепельница, полная окурков, и безжизненное тело Джоша на кровати.
Сначала мне показалось, что я опоздала. Но когда я тронула его за плечо, кожа оказалась теплой. Джош вздрогнул от моего прикосновения и открыл глаза. Его взгляд был полон мрака. Лицо ничего не выражало.
– Джош? – позвала я.
Он продолжал смотреть на меня так, будто видел впервые в жизни. Зрачки налились вишневой чернотой, губы пересохли, мокрые ресницы слиплись. Он был страшен и одновременно красив в своем горе. Он был сломлен и истерзан.
– Ты что-то принимал? – спросила я.
Он не ответил, но продолжал следить за мной взглядом.
– Ты не должен был. Я позову кого-нибудь…
– Не уходи, останься, – вдруг произнес он и коснулся моей руки. Его ладонь была горячей.
Я застыла на месте.
– Останься, – повторил Джош и сжал мою руку.
Я села на край его кровати, испытывая страшную неловкость от этой неожиданной близости к нему. Мысль о том, что я смогу утешить его, вдруг показалась нелепой. Разве ягненок смог бы утешить дикую пуму? Если и смог бы, то только в качестве обеда.
– Я знаю, что ты написал завещание. Зачем? – спросила я.
– Потому что больше не могу так, – ответил он сбивчиво. – Не знаю, сколько еще выдержу. Хочется одного: пустить себе пулю в лоб. Все потеряло смысл…
– Не говори так. Все наладится, вот увидишь, – взмолилась я.
Его рука коснулась моей щеки. Он разглядывал меня почти с нежностью. Как странно было видеть это мягкое, дивное сияние в его глазах. Он еще никогда не смотрел так на меня.
– Я знал, что ты придешь, – наконец сказал он.
– Неужели, – пробормотала я.
– Если чего-то очень сильно хочешь, то обычно так оно и случается.
– Ты хотел, чтобы я пришла?
– Больше всего на свете. Я погибаю без тебя…
Он привстал и привлек меня к себе. Его руки обвились вокруг меня – горячие и гладкие, заскользили по плечам, по спине. Жар и холод, огонь и лед объяли мое тело. Его нежность околдовала меня. Разум затуманился словами, которые он шептал мне. Он усадил меня к себе на колени, и я не смогла протестовать – безвольная рыбешка в парализующих объятиях морского коралла.
– Дикси, – пробормотал он и коснулся моих губ губами.
– Я не Дикси, – выдохнула я, прерывая поцелуй. – Я не она.
Я попыталась высвободиться из его объятий, но он прижимался ко мне так, словно я была последним источником тепла на Земле. Словно он тут же умрет, если я покину его.
– Не уходи, прошу тебя, – взмолился он. – Будь со мной. Я погибаю без тебя…
Я знала: он принял то ли лекарства, то ли наркотики и его разум померк. Знала, что должна уйти и оставить его наедине с болью. И что остаться в его объятиях – все равно что воспользоваться больным человеком: низко. Я сидела на его коленях, обвивая его шею руками, – и это уже было чудовищно неправильно.
Но я боялась оставить его. Я не знала, где он держал оружие и не смогла бы унести его с собой. Мне было страшно выйти из комнаты и вернуться сюда слишком поздно. Мне нужно было выбирать: его жизнь или смерть. Пришла моя очередь решать, что станет с Джошем Ричардсом. По какому-то безумному повороту судьбы теперь не от него зависела моя жизнь, а наоборот. И мне безумно хотелось его спасти. Чувства к нему, которые, казалось, угасли с годами, вернулись в одно мгновение, как тлеющие угли вспыхивают от дуновения ветра. Господи, я потом пожалею об этом, но сейчас я не могу иначе…
– Я останусь, – сказала я. – Но ты должен пообещать мне кое-что.
– Все что угодно, Дикси…
– Ты не убьешь себя, как бы тяжело ни было. Обещай мне. Обещай, что будешь жить…
– Я обещаю.
Он уложил меня рядом, его тело – огромное, горячее – накрыло мое. Его разум был затуманен, но пальцы расстегивали пуговицы на моей одежде так быстро, словно он боялся, что я вот-вот исчезну, растворюсь в воздухе. Его жаркие губы нашли мои, его пальцы переплелись с моими и – мой разум отключился. Боль, отчаяние, лихорадка сплавили нас в одно целое: я и Джош, Джош и я, я под ним, он во мне. Агнец в объятиях дьявола, не желающий бежать. Дьявол в объятиях агнца, покорный и послушный. Ричардс и Хакер, слившиеся в поцелуе.
Я всегда думала, что моя первая ночь, проведенная с мужчиной, будет особенной. Сказочной, как Рождество. Полной сладости, как Хеллоуин. Незабываемой, как Первое Причастие. Но когда меня встретили простыни Джоша, горячие и липнущие к телу, я так и не смогла отделаться от ощущения, что я – ягненок, которого на заклание положили на алтарь. Что мне нужно пожертвовать собой, чтобы задобрить бога смерти. Что только так он согласится дать всем нам отсрочку. Оставит в покое Джоша, меня и тех, кого мы любили.
Когда случается то, что не должно было случиться, на небе гаснет одна звезда. Я точно знаю: в ту ночь, когда я переспала с Джошем, на небе померкла целая галактика.
* * *
Ближе к утру, когда Джош уснул, я выскользнула из его кровати и вышла из комнаты. В доме царил мрак и такая тишина, что даже скрип половиц мог разбудить мертвых. Меня шатало от изнеможения, я едва переставляла ноги, пока шла. В голове было пусто и тихо: я попросту боялась думать обо всем, что произошло этой ночью.
Обо всем, что я делала с Джошем Ричардсом. Обо всем, что он делал со мной. О том имени, что не сходило с его уст – не моем имени. Обо всем, что будет завтра, когда я проснусь. О том, что это был первый раз, когда я отдалась мужчине. Что его тело было моим, а душа принадлежала другой.
Я вздрогнула, когда открыла дверь в свою комнату и обнаружила чей-то силуэт у окна. Я замерла на месте, прекрасно осознавая, что мне в этом доме мне даже спрятаться будет негде.
– Сядь, – сказала Оливия, указывая взглядом на кровать.
Я не сдвинулась с места.
– Я ждала тебя. И теперь мне интересно, где же ты гуляла всю ночь.
– Выметайся отсюда, или я вышвырну тебя, – ответила я сквозь зубы.
В любой другой день, в любое другое время я была бы дипломатичней, но сегодня терпения у меня осталось на пару секунд, не больше. Я страшно хотела тишины, покоя, обнять подушку и выплакать в темноте то, что еще не выплакала…
Но у Оливии были другие планы.
Она выбросила вперед руку, и в следующее мгновение я услышала металлический звон и почувствовала резкую вспышку боли прямо над бровью. Оливия швырнула мне в лицо связку ключей, которая, должно быть, рассекла кожу на моем лбу. Я вскрикнула от пронзительной боли. Теплая кровь залила левый глаз. Оливия тем временем повалила меня на пол и отвесила такую оплеуху, что из глаз посыпались искры. Я не ожидала от нее такой прыти и такой силы.
– Не смей угрожать мне, змея! Где ты была?! Что ты вынюхивала?!
Я вцепилась в ее лицо, но она схватила меня за волосы и так сильно ударила головой об пол, что я на какое-то время потеряла сознание. Когда я очнулась, то обнаружила на левом запястье браслет наручника. Оливия приковала меня к трубе батареи и ушла.
Помолившись о том, чтобы она не вернулась хотя бы до утра, я кое-как дотянулась свободной рукой до кровати и стащила с нее одеяло. Мне удалось целиком завернуться в него и даже уложить прикованную руку так, чтобы не испытывать боли.
Страшно хотелось спать. Хотя бы несколько часов не поднимать голову, никого не видеть, не слышать и ни о чем не помнить. Но каждый раз, когда я закрывала глаза, то видела Джоша, который ласкал меня так неистово, будто эта ласка могла вернуть ему Дикси с того света. Как странно было вдруг оказаться на ледяном полу после любовного ложа. Чувствовать запекшуюся кровь на лице после поцелуев…
Я боялась того, что случится утром, но ни о чем не сожалела.
Ведь он умирал от боли, пока я не забрала ее.
Я забрала его боль – и теперь она стала моей.
* * *
В болезненной дреме я провела остаток ночи. Когда я снова открыла глаза, уже рассвело. Запястье затекло, наручник больно впился в кожу. Я была не одна: в дверях стояла Оливия, а рядом с ней Десмонд.
– Она шаталась по дому всю ночь. И если у Джоша нет мозгов держать ее взаперти, то, боюсь, он дорого за это заплатит. Все мы заплатим… Смотрите-ка, кто проснулся.
Десмонд подошел ко мне и коснулся меня носком идеально чистого ботинка.
– Где ты бродила всю ночь?
Я сфокусировала взгляд на его гладковыбритом мрачном лице. Он был очень похож на Джоша. Все Ричардси похожи друг на друга, но именно эти двое – особенно.
– Зарисовала план дома, сфотографировала его и отправила папочке. Скоро он явится и перережет вам всем глотки, – ответила я и показала ему средний палец.
Десмонд опустился передо мной на корточки.
– А знаешь, что я успею сделать до его прихода? – спокойно поинтересовался он.
– Засунешь свой язык себе в задницу? – спросила я.
Меня захлестнуло чувство абсолютной, неадекватной смелости. Когда осторожность и покорность не помогают выживать, то в них пропадает надобность.
– Дай мне ключ, Оливия. – Десмонд отстегнул второй наручник от батареи. – Идем-ка, детка. Поищем твой страх, который ты потеряла.
Зря он сделал это. Как только второй браслет соскочил с ножки батареи, я размахнулась и изо всей силы хлестнула Десмонда наручником по лицу. Прежде чем он успел схватить меня за шиворот, я успела рассечь ему щеку и губу. Потом рука, твердая как камень, влепила мне затрещину и потащила за собой вниз по лестнице. Помню, как мои ступни молотили по ступенькам, пока я извивалась, вопила и пыталась вырваться. Оливия шла следом, явно довольна зрелищем.
Меня проволоки мимо кухни, по всей гостиной, потом Десмонд распахнул пинком дверь и вытащил меня на улицу. Ледяной ветер ударил в лицо. Скупое утреннее солнце освещало сосновый лес, начинавшийся сразу за оградой, и я почему-то подумала, что это, может быть, последний день, когда я вижу солнце.
– Эй, что за дела? – послышалось позади. Краем глаза я увидела, как Вильям в одних пижамных штанах выходит за нами следом.
– Всего лишь небольшой урок для этой крысы, – ответила Оливия.
Десмонд уложил меня лицом в землю и прижал сверху коленом.
– Вильям, принеси-ка мне ведро холодной воды.
– Джош прикончит тебя, когда увидит, что ты с ней делаешь, – ответил тот. – Что на тебя нашло?
– Девка бегала ночью по дому и делала что-то, о чем не хочет рассказывать, – ответил тот.
– Она была со мной всю ночь.
– Что? – переспросил Десмонд.
– Что слышал. Мы пили какао и играли в картишки. Теперь убери с нее ногу, дикарь.
Вильям подскочил к Десмонду и оттолкнул его. Поднял меня на ноги, обнял за плечи и повел в дом. Я вцепилась в его руку, опасаясь рухнуть без опоры. Меня трясло, и я едва шевелила ногами. Когда я споткнулась, переступая через порог, Вильям крепче прижал меня к себе.
– Ее семья убила Дикси, Вильям, – бросил Десмонд нам в спину. – А ты пьешь с ней какао? Играешь с ней в картишки? У тебя есть совесть? Или эта змея усыпила и ее?
Вильям остановился на месте. Развернулся и прожег Десмонда взглядом:
– Вот именно. Ее семья убила Дикси. Не она.
– Закройте рты, вашу мать! – послышался хриплый окрик с лестницы. – Пока Дикси не найдена, не смейте говорить о ней как о мертвой!
Прямо перед нами, загородив дорогу на лестницу, стоял Джош. Он только что проснулся и выглядел так, словно всю ночь сражался с полчищем демонов. Под глазами залегли тени, а сами глаза были мрачнее ночи.
Мгновение я пыталась отыскать в его взгляде нечто особенное. Может быть, воспоминание о том, что произошло ночью. Или хотя бы намек на воспоминание. Но Джош смотрел на меня так, словно между нами никогда ничего не было. Ничего. Никогда.
– Что с твоим лицом? – внезапно спросил у меня Джош. Спросил спокойно, даже безучастно, но я заметила, как на его шее быстро-быстро запульсировала жилка.
Должно быть, мое лицо выглядело не лучше, чем у рестлерши после боя на ринге. Оливия рассекла мне ключами лоб, а Десмонд добавил пару затрещин, после которых наверняка остались следы…
– Кто посмел тронуть ее? – хрипло проговорил Джош, оглядывая братьев и сестру. – Я все равно узнаю, и тогда…
– И что тогда? – ухмыльнулся Десмонд. – Вильям прав. Если она заложница, то я буду делать с ней все, что захочу. Если же она твоя дорогая гостья, которую нельзя и пальцем трогать, то сними с нее этот ошейник и снова пригласи есть за общий стол, покажи нам пример.
Я посмотрела на Джоша, едва дыша от волнения. Еще ни один человек не ждал от другого милости так отчаянно, как ждала ее в тот момент я…
– Она заложница, – наконец ответил он, не глядя на меня. – Но я советую сто раз подумать, прежде чем прикасаться к ней.
– Как благородно с твоей стороны, – сказала я насмешливо. – Но прибереги свое покровительство для кого-нибудь другого. Мне оно триста лет не нужно.
Я обошла его и отправилась в свою комнату. Я знала, что Джош смотрит мне в спину. Чувствовала его взгляд кожей. Он мог бы прожечь меня насквозь.
* * *
Как только я очутилась в своей комнате, следом вошел Вильям, окликнул меня и спросил:
– Где ты провела прошлую ночь?
– Извини, но я оставлю это при себе.
– Я прикрыл тебя. И если ты делала что-то, что может навредить моей семье, то мне нужно знать об этом.
– Это не навредит твоей семье.
– Выкладывай…
– Ты не поймешь. Это… Это была очень странная ночь, и я даже не знаю, как…
– Согласен, это была очень странная ночь, – усмехнулся Вильям. – Полная удивительных открытий.
– Ты о чем?
Вильям слегка помялся, потом пожал плечами и криво усмехнулся:
– Противно говорить об этом вслух, но Джош спал с какой-то девицей этой ночью. У него вся шея в засосах. Вот как он убивается по Дикси…
– Нет…
– Сам в шоке. Как же мерзко. Но я этого так не оставлю. Он не будет разыгрывать убитого горем вдовца, а потом утешаться шлюхами.
– Вильям…
– Это омерзительно даже по нормам моей морали, а моя мораль не самая строгая. Сегодня потребую у него объяснений в присутствии всей семьи.
– Нет! – выкрикнула я.
Вильям устремил на меня вопросительный взгляд.
– Не говори никому ничего, бога ради, – выдохнула я. – Это была я. Джош спал со мной. Но он этого не вспомнит.
Вильям потребовал от меня объяснений, и я все ему рассказала. Он молчал, пока я говорила, а потом залпом выдал:
– Значит, твоя сиделка обнаружила завещание в комнате Джоша, и ты решила проведать его. Он наглотался каких-то колес и принял тебя за Дикси. Он умолял тебя не уходить, и ты осталась. Он был на грани, и ты решила подарить ему утешительный секс с пропавшей без вести женой.
– Как-то так, – пробормотала я, чувствуя, как начинает пылать лицо.
Он смотрел на меня с полным недоумением.
– Я, конечно, слыхал, что Кристи Хакер неравнодушна к Джошу после того, как он спас ее, но чтобы настолько… Тебе не стоило даже близко к нему подходить.
– Знаю. Но вчера мне стало страшно за него и…
– А за себя не страшно? Представляю его реакцию, когда он узнает.
– Он не узнает, – поперхнулась я. – Если только ты не скажешь.
– Господи, ну он же не идиот! Да я могу часы на таймер поставить, и он явится скорее, чем время истечет.
– Он не узнает, – панически повторила я.
– Детка, у него вся шея в следах твоей страсти!
– Не знаю, как так вышло, – сказала я с интонацией ребенка, который отчаянно пытается объяснить исчезновение конфет.
– Я могу объяснить как, – ухмыльнулся Вильям. – Когда ты слишком возбуждена, то перестаешь контролировать ту силу, с которой твои губы ласкают чужую кожу.
Я почувствовала, как румянец заливает лицо от воспоминаний о проведенной с Джошем ночи. Но следом меня настигла такая кошмарная догадка, что внутри поднялась волна удушающей паники.
– Вильям, мне нужна аварийная контрацепция, – запаниковала я. – Это такие таблетки, которые…
– Я в курсе, что такое аварийная контрацепция, – хмыкнул он с лучезарной улыбкой. – Только вот принимать ее или нет, ты будешь решать с отцом вероятной малютки.
– Конечно принимать! – заорала я. – Зачем мне с ним советоваться?! Да он даже не в курсе, что переспал со мной!
Вильям перевел взгляд за мое плечо и подозрительно умолк. Я оглянулась и обмерла. В дверях, подпирая косяк плечом, стоял Джош, и я понятия не имела, как долго.
– Мне нужно поговорить с ней, – сказал он Вильяму.
– Будете в аптеке, купите мне витаминки, – ухмыльнулся Вильям, направляясь к выходу. – И гематоген.
Как только дверь за Вильямом захлопнулась, Джош шагнул ко мне – так стремительно, что я отступила назад. Но я ошибочно приняла это движение за угрозу. Он не был зол, не был даже раздражен. Он был просто шокирован.
– Что произошло прошлой ночью? – спросил он, глядя на меня так, будто никогда раньше не видел.
– О чем ты? – глупый ответ, но это было все, что я смогла из себя выдавить, пребывая в глубоком ступоре.
– Ты знаешь, о чем! Я принудил тебя?!
– Если бы ты принудил меня, то вряд ли я бы так сильно увлеклась твоей шеей, что она теперь вся сплошь в засосах. Логично? – пробормотала я.
– Тогда как, черт возьми, это случилось?
– Ты принял меня за Дикси, – пробормотала я, чувствуя, как жар начинает заливать лицо. – Ты был под чем-то, умолял меня не уходить. И я боялась уходить, боялась, что ты покончишь с собой… а дальше все как-то началось само собой… Не волнуйся, у тебя не будет никаких проблем, я приму таблетки. И не переживай, я в этом плане здорова. Я точно здорова, потому что еще никогда не делала это… ни с кем.
Мертвенная бледность разлилась по его лицу, а глаза просто расширились до размера монет.
– Господи, – выдохнул он, отворачиваясь и хватаясь за голову.
– Все в порядке, Джош. Я потеряла всего лишь девственность, не руку и не ногу, слава богу.
Джош развернулся ко мне и внимательно вгляделся в мои глаза, видимо, разыскивая в них сожаление или стыд. Но мне не о чем было сожалеть и нечего было стыдиться. Что случилось, то случилось. Что сделано, то сделано.
– Ты правда в порядке? – упорствовал он.
Забавно, что это вообще его волнует. Я подошла к нему ближе и показала ссадины на своей шее, которые с каждым днем становились все хуже.
– Я заложница. С ошейником, как у собаки. Я в доме заклятого врага. Вокруг меня люди, которые ненавидят меня и считают, что это нормальное дело – избивать меня, оскорблять, колоть транквилизаторы, приковывать к батарее. Я провела полночи в багажнике. Твоя сестра рассекла мне лоб связкой ключей, а старший брат собирался пытать сегодня на улице, поливая холодной водой, пока я не сознаюсь, где меня носило всю ночь… Так что да, проведенная с тобой ночь – наименьшее, что меня беспокоит. Вернее, по сравнению со всем остальным, она не беспокоит меня вообще. Скорее это светлое пятно посреди всего этого безумия, жестокости и ненависти! Скоро мы все перебьем друг друга. Погибну я, погибнешь ты, погибнут все, кого мы любим. И ради чего, Джош? Почему мы не можем остановиться и просто попытаться жить, не трогая друг друга?
– Я не остановлюсь, пока не найду Дикси. Живую или мертвую. И в первую очередь меня интересует все, что знает твой отец, – как робот, без эмоций, ответил он.
– Что, если мой отец ни при чем?
– Ему нужно будет просто поклясться перед Богом. Фанатик не сможет лгать, когда я уложу его мордой в Библию.
– А если он откажется?
– Я убью его.
– Нет. Нет! Ты не можешь! Насилие – это не выход! Все станет только хуже! Дикси от этого не вернется, и вражда тем более никогда не закончится.
– Что ты предлагаешь? – рассмеялся Джош, откидывая голову.
– Если он признается, ты вызовешь полицию и передашь им его. Он сядет в тюрьму, твои руки будут чисты, а Хакерам незачем будет тебе мстить и – война прекратится. Ты остановишь ее, Джош!
– Если Дикст нет в живых, меня не интересует, что будет с этой войной и всеми, кто в ней замешан, – ответил он, поворачиваясь ко мне с немного безумной улыбкой. – Да пусть хоть все лягут в землю.
– Все? Даже Оливия? И Вильям? И твоя мать?
– Чему быть, того не миновать, – безучастно ответил он.
– Нет! Нет, Джош. Это неправильно! Что бы ни стало с Дикси, кто бы ни был виноват, ты должен удержаться от мести и кровопролития. Ты должен передать виновного полиции и закончить эту войну. Бог благословит тебя за то, что ты совладал со своими демонами, и даст покой твоему сердцу. Джош. – Я коснулась его лица трясущейся рукой, – я надеюсь, что она жива и здорова. Но если нет, то ты не должен губить себя вслед за нею. Ты однажды полюбишь другую. Она излечит твою боль и сделает этот мир лучше. И зло, которое думало, что уже заполучило тебя, останется ни с чем.
Джош меланхолично улыбнулся, подошел и припер меня к стенке. Потом наклонился и прошептал мне, тихо и хрипло:
– Что ж, тогда, может, выходи за меня? Уедем отсюда на другой конец земного шара, я построю дом, ты родишь мне ребенка, и мы забудем все это, как страшный сон. Там будут зеленые рощи и розовые небеса, и мы будем пить вино в саду по вечерам – сладкое, как нектар. Наши дети будут собирать вишни и кататься на пони, а все, кого мы потеряли, скоро сотрутся из памяти.
– Ты серьезно? – пробормотала я, чувствуя, что отчаянно краснею.
– Нет! – с едкой ухмылкой ответил он. – Просто хотел проверить, как много наивности в твоей голове. И, судя по елейному взгляду, – выше крыши.
Я была готова к любому завершению этого разговора, но не к жестокой насмешке, которой он в итоге меня наградил. Я искренне пыталась спасти всех нас, но, возможно, был прав мой отец, когда сказал, что тех, кто жаждет всех спасти, обычно ждет печальная участь? Я отвернулась, сглотнула комок в горле и сказала:
– Думаю, нам больше не о чем говорить.
Раздался стук, и Вильям сунул голову в дверной проем:
– Насколько мне известно, чем дольше тянуть с приемом таблеток, тем больше вероятность в итоге родить малютку.
Джош бросил ему кредитку и сказал:
– Поезжай в аптеку. Купи ей таблетки и приличную одежду. Что за отрепье она носит? – Он повернулся ко мне. – Какой у тебя размер?
– Десятый, – машинально пробормотала я, все еще не в силах оправиться от его слов.
– Может, составите мне компанию? – промурлыкал Вильям. – Я буду вести машину, а вы двое обсудите на заднем сиденье детские имена. Ну на случай, если таблетки не сработают.
– Она останется, ей нужно поесть. И еще… Повернись, – проговорил Джош.
Он развернул меня на сто восемьдесят градусов, откинул волосы с моей спины и расстегнул ошейник.
– В нем нет нужды. Ты такая… наивная. И беспокоишься о других гораздо больше, чем о себе, не так ли? Думаю, ты скорее ляжешь под пули, чем сбежишь, лишь бы спасти все мишени в этом тире…
– Как это мило, – промурлыкал Вильям. – Кстати, мне нравится имя Джон. Или Диана, если родится девочка.
– Выметайся отсюда, Вильям, – сказал ему Джош, взял меня за руку и повел вниз, в гостиную.
Оливия и Десмонд завтракали за столом. Как только я появилась в проеме двери, они повернулись ко мне, прожигая взглядом. Чувство, похожее на панику, зародилось в груди и тут же захватило меня целиком. Наверно, так раздувается рыба-еж, когда чувствует опасность.
– Джош, кажется, твоя собачка потеряла ошейник, – пропела Оливия, размахивая в воздухе вилкой. – Как же так?
– Он ей больше не нужен, – ответил он и тут же обратился ко мне: – Хочешь чай или кофе?
Я только головой помотала, слова не шли из горла.
– Я сделаю тебе завтрак, и мы поедим на веранде. – Джош нырнул в холодильник, вынул оттуда упаковку с едой – то ли лазанью, то ли какой-то пирог – и поставил разогревать в микроволновку.
– Смотрю, ты быстро приходишь в себя, бро, – заметил Десмонд, откладывая вилку. – Вчера и двух слов связать не мог, а сегодня сияешь, как солнышко. А ведь о Дикси по-прежнему нет вестей.
Джош подошел к столу, встал напротив Десмонда и положил руки на стол.
– Ты правда хочешь поговорить об этом сейчас?
– Почему нет? Нам всем интересно, какой такой особенной магией обладает эта куколка, что пару дней назад ты надел на нее ошейник, как на непослушную овцу, а сегодня воркуешь с ней часами за закрытыми дверями, варишь кофе и выводишь гулять, не боясь, что она сбежит.
– Магией умелого рта, – улыбнулась Оливия, глядя мне в глаза.
– Хватит, – оборвал их Джощ. – Хотите объяснений? Тогда вот они: она переживает за наши никчемные жизни и мечтает закончить войну между нашими семьями. Умоляет не мстить за Дикси и… – он кашлянул, – …жертвует слишком многим, лишь бы удержать меня от мести. Наивно? Пожалуй. Но уже хотя бы за это она не заслуживает всей этой грязи, льющейся из ваших ртов.
В полной тишине Джош разогрел еду, сварил нам по чашке кофе, потом взял за руку и увел из гостиной.
* * *
Мы позавтракали, сидя на веранде, в тени старого дерева. Аппетит не появился, но мне нужно было поесть. Джош сказал, что мой отец прибудет вечером, и у меня руки дрожали от волнения за то, как все сложится. Боже, пусть он лучше сразу поклянется Джошу, что не причастен к смерти Дикси. Пусть они поговорят и придут хоть к какому-то решению. Пусть Джош поймет, что мстить нужно не Хакерам, а кому-то другому…
Говорить не хотелось. После всего услышанного в гостиной на душе скребли кошки. Впрочем, какая разница, что думают обо мне Ричардси. Даже если они считают меня шлюхой, то Земля от этого не сойдет со своей оси и не полетит в тартарары. А грязные шуточки я как-нибудь переживу. В конце концов, оскорбления – не рак, от них не умирают.
– О чем ты думаешь? – спросил Джош.
– О том, что меня совершенно не заботит, что думает обо мне твоя родня. Их уважение – это такая вещь, без которой я совершенно спокойно проживу.
– Мне жаль, что ты услышала все это.
– Ерунда. Слова – это ерунда. Куда лучше, чем удары в лицо. Хотя, наверно, и удары – сущая мелочь по сравнению с тем, что нас всех ждет. Ты когда-нибудь пробовал землю?
– Не доводилось.
– Ничего, когда мы умрем, она будет у нас во рту. Полный рот земли вместе с червями. – Я посмотрела на Джоша, а он на меня. – Ни еды не будет, ни кофе, ни поцелуев, ни песен, которые вертятся на кончике языка, ни ругательств, ничего – лишь во рту одна земля. И в легких она же. И сами мы станем землей, густой и жирной…
Джош молчал пару минут, скрестив на груди руки и глядя вдаль. Туда, где небо касалось верхушек соснового леса. Синева отражалась в его глазах, челюсти были сомкнуты, словно его мысли причиняли ему боль. Потом он сказал, хрипло и запинаясь:
– Мы с Дикси поссорились перед ее исчезновением, наговорили друг другу ужасных вещей. И теперь меня убивает мысль, что я больше не смогу взять свои слова обратно…
– Не думай об этом, все люди иногда ссорятся, – сказала я.
– Мы ссорились постоянно.
– Почему?
– Она боялась вражды между нами и Хакерами, боялась смерти, умереть молодой. Уговаривала меня бросить все и уехать куда-нибудь подальше отсюда. Еще этот хоспис, в котором она работала волонтером, – там люди умирали от заболеваний крови и всего прочего. Она была сама не своя, когда приходила оттуда. Я уговаривал ее заняться любой другой волонтерской работой. Я не против больниц, но считаю, что работать там должны только те, кого уже не задевают сильно чужие страдания, кто не впитывает их. Дикси не была такой. Она все принимала близко к сердцу, а смерть наводила на нее просто панический ужас. Перед исчезновением она словно вообще стала другим человеком, словно чувствовала приближение конца… Часто говорила со своим отцом, он полицейский. Меня это раздражало, потому что в лице отца она словно видела бо́льшую защиту и поддержку, чем во мне. Сейчас, конечно, все это кажется такой ерундой. Если бы я знал, что нам осталось так мало, то ценил бы каждую минуту, пока Бог не отнял все…
Джош горько усмехнулся, словно мысли о Боге не вызывали у него ничего, кроме раздражения. И закончил:
– Если бы Бог появился передо мной, вот прямо сейчас, я бы двинул ему в челюсти. За то, что позволил злу случиться, и ничего не сделал.
– Мне очень жаль, – сказала я, задыхаясь от волнения. – Я надеюсь, что она жива.
Джош поднял голову, завидев машину Вильяма, лихо влетающую на парковку перед домом.
– А вот и наш очаровашка. Цветет и пахнет. Ты смогла подобрать ключик и к его сердцу тоже.
* * *
Вильям привез таблетки и одежду. Я ожидала найти в пакете все, что угодно, только не черные брюки с удлиненным пиджаком и рубашкой из чистого шелка. Там же оказалась пара дорогих туфель на высоком каблуке, упаковка косметики и всякие приятные мелочи, вроде флакона духов и лака для ногтей.
– Господи, Вильям, не стоило, – смутилась я.
– Ты должна выглядеть потрясающе в тот день, когда закончится одна давняя и кровавая война, – подмигнул мне он.
– Дай бог. Я правда надеюсь, что сегодня мы все исправим…
Последней я достала из пакета лилово-белую картонную коробочку с одной-единственной таблеткой в ней.
– Могу я попросить тебя кое о чем? – Я подошла к Вильяму и коснулась его плеча. – Это касается Джоша. Присмотри за ним, когда я уеду отсюда. Ему очень плохо. Очень. Я не могу заботиться о нем, сам знаешь, но ты сможешь помочь ему пережить все это. Я буду молиться, чтобы Дикси вернулась домой.
– Я присмотрю за ним. А ты позаботься о себе. Ей-богу, я бы сделал тебя своей, чтоб не пропадала такая душечка, но, к сожалению или счастью, мне не интересны девчонки. – И он озарил меня своей улыбкой в тысячу ватт. – Что, интересно, скажет на это моя верующая малышка?
– Только дам тебе совет завоевывать сердца без ножа и багажника, – подмигнула ему я. – Остальное не мое дело.
– Что ты, ножи и багажники у меня только для девчонок. А тех, кто мне нравится, я завоевываю своим огромным…
– Не продолжай, – зажмурилась я.
– Обаянием, – закончил он со смехом.
Вильям Ричардс, конечно, не подарок. Он преследовал меня в детских кошмарах и еще был полон изысканного, отборного дерьма, но я обнаружила в нем что-то такое, за что захотела все ему простить.
* * *
Мои ноги путались и каблуки туфель цеплялись друг за друга, когда я спускалась по ступенькам в гостиную. Отец уже приехал, я слышала его голос, взвинченный и резкий, как металл.
Стараясь ничем не выдать своего волнения, я наконец преодолела последнюю ступеньку и ступила на ковер гостиной. Мне показалось, что я не видела отца целую вечность. Он будто бы изменился. Лицо выглядело жестче, а голос звучал ниже. Он тоже не сразу узнал меня и поначалу даже прищурился.
– Здравствуй, папа, – сказала я, подошла к нему и крепко обняла.
Он отстранился, чтобы разглядеть меня получше, и прищурился еще сильнее. Зрачки были темными и широкими, отчего казалось, что у него не серые глаза, как у всех Хакеров, а черные.
– В машину, – тихо сказал он.
– Я хочу остаться, – попросила я. – Я буду гарантом…
– Я неясно выразился?
– Отец, пока я здесь, всем будет проще сохранять спокойствие.
Он вскинул руку – быстро, я не успела уклониться, – и залепил мне такую пощечину, что я не удержалась на ногах и упала.
– Полегче, папаша! – Джош вдруг возник рядом со мной, взбешенный, как дьявол, и с глазами, налитыми кровью. Его рука машинально двинулась за спину, где у него за поясом был пистолет.
– Нет, не нужно! – закричала я ему, поднимаясь с пола и хватаясь за его руку. – Мы все должны поговорить.
– Да не о чем тут говорить, – процедил сквозь зубы мой отец. Его седые волосы контрастировали с налитым кровью лицом, и если раньше он всегда напоминал мне сурового ветхозаветного Бога на картинках, то сейчас – краснолицего демона. – Я не трогал Дикси Дамелио и понятия не имею, где она таскается. Если бы я только знал, что ты так взъерепенишься из-за пропажи своей бабы, я бы послал к тебе пару своих людей, чтоб помогли тебе ее стеречь.
– Сукин сын, – ледяным голосом прошипел Джош.
– Отец, пожалуйста, просто поклянись, что ты не виноват! К чему злословить? – Я коснулась его руки.
– Слушай свою дочь, подонок, – бросил ему Джош. – Только она и отделяет тебя от встречи с твоим драгоценным Господом.
– Я поклянусь, Ричардс, но моя дочурка сначала уйдет отсюда с моим человеком.
Я боялась, что, если уйду, эти двое, наэлектризованные, как грозовые облака, просто поубивают друг друга.
– Папа, позволь мне…
– Умолкни, мать твою! – гаркнул отец и сжал мою руку. Я охнула от боли, когда он резко вывернул мое запястье и снова заставил рухнуть на колени. Мои руки – ладони, пальцы – до сих пор были неприкосновенны. Он прекрасно знал: случись с ними беда, и я лишусь самого дорогого – способности играть. Но теперь мое будущее очевидно перестало его волновать.
Он вцепился в мое запястье так сильно, что я едва дышала. Кость чуть не хрустела в его безжалостных пальцах. Я извивалась перед ним, пытаясь высвободить кисть.
– Отец, мне больно!
– Только болью ты и можешь искупить все, что натворила! – прошипел мне он и оттолкнул от себя с такой силой, что я отлетела на пару метров, потеряла равновесие и упала на спину.
До этого момента я думала, что отец просто зол, теперь же стало ясно, что он абсолютно не контролирует себя. Что злоба пожирает его заживо, что он охвачен ненавистью, как пламенем. И внезапно мне стало так страшно, что зубы принялись выбивать чечетку.
– Оставь ее, сукин сын, и выметайся отсюда. – Джош уже был рядом со мной, багровый от ярости. – Я передумал отдавать ее тебе. Мой снайпер рано или поздно сделает тебя посговорчивее.
Он помог мне подняться, покровительственно положив руку мне на плечи. Я потрогала свой затылок, поглядела на пальцы и обнаружила, что они все в крови.
– А я знал, что так и будет, Ричардс, ведь моя дочурка давно с тобой заодно, – рассмеялся отец. – Поэтому не пришел без козыря. Мои люди раскопали для меня кое-что. Нашли человека, продавца в магазине, который разговаривал с Дикси накануне ее исчезновения. И он хорошо запомнил ее и их разговор. Клянусь Господом, что говорю правду. Господом клянусь! Но все это я скажу тебе, только если ты по-хорошему отдашь мне дочь.
И Джош, готовый минуту назад отбить меня у отца, дать мне убежище, спасти меня, замер на месте, словно пораженный магическим заклятием.
– Ты правильно услышал. Или она, – отец ткнул в меня пальцем, – или те последние слова, которые твоя жена сказала торговцу.
Я смотрела на Джоша сквозь пелену слез, умоляя его вмешаться. Но того как подменили. Он просто окаменел. Имя Дикси воздействовало на него сильнее моих слез и моих криков.
Мой отец шагнул ко мне и снова вцепился в мою руку, как аллигатор, который, почуяв запах крови, уже не собирался отпускать свою добычу.
И Джош позволил ему.
– А не пошел бы ты? – услышала я злой и хриплый голос Вильяма. – Отпусти ее, мудак, или моя пуля сейчас влетит тебе в рот, а вылетит из затылка.
И Вильям ринулся ко мне, как коршун, с пистолетом в руке. Но Джош перехватил его руку, вырвал пистолет и двинул брату по лицу. Вильям упал на пол, как подкошенный. Оливия бросилась к нему, белая от ужаса.
– Идиот! – взревел Вильям, поднимаясь на ноги. – Он убьет ее, ты что, не видишь? Ее нельзя отпускать с этим блаженным!
Я бы никогда не поверила тому, что случилось потом, если бы не увидела своими глазами: Джощ наставил на Вильяма оружие – то самое, которое выхватил у него пару секунд назад.
– Стой на месте, Вильям, – сказал он брату. – Просто стой на месте.
Потом Джош повернулся к моему отцу. Бешеное пламя в его глазах потухло, дыхание успокоилось. Он больше не смотрел на меня, только на отца. Словно пьяный, словно в дурмане, он произнес ледяным, безжизненным тоном:
– Забирай ее. Я хочу знать всё о Дикси.
* * *
Повинуясь приказу отца, я вышла на крыльцо, и меня тут же взял под руку его человек. Высокий, бессловесный, закутанный во все черное, как смерть, – он повел меня по дубовой аллее к воротам, сразу за которыми меня ждала машина отца. Уже давно стемнело. Луна плясала на оголенных ветвях деревьев, призрачное лунное сияние освещало мне путь. Меня знобило, но вряд ли от холода. Скорее от осознания того, что иллюзия, в которой я жила так долго, наконец растаяла, развеялась как дым. И еще от предчувствия неминуемой беды, нависшей надо мной.
Беды или даже смерти.
Отец абсолютно не контролировал себя – это было очевидно всем в комнате, и Джошу тоже. Но он не уберег меня. Даже после всего, что между нами произошло, он, не думая, швырнул меня отцу. Обменял на последние слова Дикст. Одни ее слова для него дороже, чем вся моя жизнь.
Водитель отца молча распахнул передо мной дверь машины. Его лицо было незнакомым: я не припоминала, чтобы видела его раньше.
В салоне оказалось холодно и пахло сигаретным дымом. Я закрыла глаза и нарисовала в воображении умиротворенный летний лес, пронизанный насквозь лучами… Мою семью, ужинающую в саду на закате… Последнее Рождество, когда весь дом был увешан гирляндами и пропах выпечкой… Вечер в компании Хосслера, волшебные звуки фортепиано и вкус вина на языке… Джош, сжавший мою руку и умоляющий меня остаться, иначе ему не жить… То, как он ласкал меня, повторяя имя своей жены…
Я открыла глаза и резко села прямо. Нащупала в кармане упаковку с таблеткой, вынула ее и вскрыла блистер. Положила таблетку на ладонь: она была похожа на маленькую жемчужину, отливающую смертельной белизной.
Какой же дурой нужно быть, чтобы воображать, будто бы примирение возможно. Будто бы вечер мог закончиться спокойным разговором. Или что Джош мог бы сражаться за меня, как сражался за Дикси. Что он мог бы спасти меня сегодня – как я спасла его прошлой ночью. Нужно быть такой дурой, как Кристи Хакер. Наивной и мечтательной, смешной и нелепой, влюбленной по уши идиоткой. Права была Рейчел, заметив однажды, что когда яблока оказалось недостаточно, дьявол придумал любовь!
В душу хлынули отчаяние и злость. На себя, на отца, Джоша и на всех, кто подбрасывал дрова в костер этой войны. Я положила таблетку на язык: она была сладкой. Рот наполнился слюной, и я проглотила ее. Вот и все.
Мотор пришел в движение, и я увидела моего отца, быстро шагавшего к машине. Он резко распахнул дверь и сел со мной рядом, на заднее сиденье. Машина тут же тронулась с места и помчала вперед сквозь мглу ночи.
– Ты все рассказал им? – спросила я.
– Естественно. Ведь это то, чего хотели твои друзья.
– Они не мои друзья.
Отец только хмыкнул, медленно обращая ко мне лицо.
– Ты правда хочешь убедить меня, что ты жертва Ричардсов, при этом будучи одета как регентша и разговаривая со мной командным тоном? Ты правда считаешь меня за идиота? Да я бы скорее принял тебя за хозяйку дома, чем за похищенную, затравленную овечку! Ты вступила в сговор с этими псами…
– Нет!
– Ты вынудила меня рисковать жизнью, лишь бы дать обожаемому Джошу то, что он хочет! Хотя и дурак бы понял, что никто тебя там не держал!
– Да, я хотела, чтобы ты приехал, но не для того, чтобы подставить тебя, а для того, чтобы ты и Ричардси наконец поговорили! Как люди!
– Не лги мне! – Отец размахнулся и снова ударил меня по лицу.
Я вжалась в угол салона. Гнев затмил рассудок. Пальцы сами собой сжались в кулаки.
– Ты спала только с ним или со всеми? Как ты добилась к себе такого отношения, отвечай! Молчишь? Я же все равно узнаю, с кем ты там путалась.
– Да, папочка, я спала с каждым из них, – бросила ему в лицо я, чувствуя прилив ужасной злости. – Кристи Хакер, твоя кровь и плоть, стала шлюхой для Ричардсов.
Он приказал водителю остановить машину, потом выволок меня наружу за волосы.
– Повтори? – взревел он.
– Ты все слышал, – прохрипела я, дурея от боли.
– Бог видит, я пытался сделать из тебя человека, Кристи, но змея внутри тебя победила. Видит Бог, я был терпелив, но любому терпению есть предел!
Он шагнул ко мне и влепил еще одну пощечину, такую тяжелую, словно меня ударили доской. Я не смогла устоять и упала на землю, ноги подкосились, перед глазами разлился сумрак.
– Встань, – приказал отец. – Прекрати валяться на земле, как подстилка. Встань на ноги, как Хакер.
Я поднялась, хотя это оказалось непростой задачей. Все тело словно одеревенело, словно перестало быть моим. Хотелось разрыдаться. Но я выпрямила спину и храбро посмотрела отцу в глаза.
– Когда собака виновата, она опускает взгляд, – проговорил мой отец, наступая. – Змея же будет смотреть тебе прямо в глаза. Ты сама вынудила меня. Ты – аспид, который вонзает ядовитые зубы в руку того, кто кормил и растил его…
– Неправда! – выкрикнула я. – Я только хотела остановить войну!
Отец размахнулся и ударил меня снова. Я упала ничком в месиво травы и мелких веток. Сучья оцарапали лицо. Он склонился надо мной, перевернул на спину и впечатал в мое лицо сжатый кулак.
«Папа, скажи Рейчел, что я люблю ее», – хотела прокричать я, но изо рта выходил только воздух. В голове пульсировала невыносимая боль, которая была сильнее любой боли, что может вынести человек.
– Надеюсь, этот урок ты усвоишь, Кристи. Видит Бог, что больше не осталось иных способов изгнать из тебя порок…
Сквозь всполохи гаснущего сознания до меня наконец дошло, что он избивает меня и не намерен останавливаться. Безжалостно и страшно, как закоренелый маньяк. Что все, что он хотел сделать с Ричардсами, но не смог, он сейчас сделает со мной. Нос хрустнул, глаза заплыли и перестали видеть. Мои руки, ладони, пальцы, которыми я пыталась прикрыть голову, превратились в месиво под подошвами его ботинок. Рот наполнился кровью и рвотой…
В ту секунду мне захотелось стать ангелом возмездия, который копьем безжалостно пронзает виновных. Чьи крылья шире неба и чернее самой черной ночи. Чьи глаза мечут молнии, а руки не знают жалости. Кто улыбается, когда его копье настигает жертву, и смеется, когда она падает замертво. Я бы уничтожила своего отца, я бы сделала это…
Отец закурил, когда закончил. Я перестала видеть, но почувствовала запах сигаретного дыма. Было трудно дышать, а во рту появился тот самый вкус, от которого любого вывернуло бы наизнанку, – вкус земли. Грибная влага, гниль, известь, горечь, смерть – и все это на моих губах, на моем языке, в моем горле.
Отец поднял меня на руки и отнес в машину. Ожил мотор. Я не чувствовала тела. Сознание то гасло, то возвращалось ко мне снова: словно ребенок щелкал выключателем.
– А теперь слушай меня внимательно, если хочешь жить. Сейчас я отвезу тебя в госпиталь. Сделай выводы и впредь веди себя как Хакер, а не как гаденыш. И как только ты сможешь говорить, ты скажешь, что это сделали Ричардси. Что это Джош избил тебя в этом лесу. Поняла? Иначе ты вернешься в этот лес, и уже навсегда.
ВЫ ЧИТАЕТЕ
Аспид [J.H.]
FanfictionАВТОР НЕ Я Это книга "Аспид - Кристина Старк", но она переписана под фд абг Будет 20 глав + Эпилог + 3 Bonusstory. Глав мало но они большие, от 4000 до 8000 слов. Приятного чтения💗 Между Хакерами и Ричардсами тянется долгая кровавая вражда. Пепел...