Аспид [J.H.]

Глава 14

Три месяца пролетели как сон, как одно мгновение. Закончилось лето, миновал сентябрь, и октябрь тоже близился к концу. Джейден часто уезжал в Дублин по делам, но я стоически переносила разлуку. Дни, когда он возвращался, и ночи, которые за ними следовали, стоили того, чтобы ждать.
Это было восхитительное время совместных завтраков, длинных прогулок по лесу, пикников у моря. Мы собирали целую корзину закусок, брали термосы с горячим чаем и кофе и сидели на берегу до темноты. Потом возвращались домой и играли в покер и «Монополию» у горящего камина.
Софи покупала у живущего по соседству рыбака свежую морскую рыбу. Винни с Джейденом чинили крышу, возились в гараже с машиной Софи, у которой барахлил двигатель, рубились в видеоигры по вечерам. Я училась готовить и смотрела кулинарные каналы на «Ютубе». Потом пыталась сотворить какой-нибудь рамен с говядиной или морковный пирог и была на седьмом небе от счастья, если у меня получалось что-то съедобное.
Жизнь была нетороплива, как восходящее солнце, и легка, как пташка, балансирующая на тонкой ветке. Все тревоги ушли, как собиратели пожертвований, которым так и не открыли дверь.
Накануне Хеллоуина Софи вытащила нас всех на праздник урожая на какую-то маленькую ферму. Поле было завалено огромными ярко-оранжевыми тыквами, среди которых можно было выбрать самую симпатичную и забрать домой в качестве украшения на Хэллоуин.
Мы бродили по полю и выискивали Самую Лучшую Тыкву. Мы решили всенепременно найти ее – самую прекрасную тыкву всея поля. Тыкву-принцессу.
– Как вам эта? – спросила Софи, танцуя перед нами с тыквой, которую едва удерживала в руках.
– Слишком толстая, – ответил Винни.
– Ты шутишь! Это признак красоты у народа тыкв!
– А еще у нее странная сыпь вот тут.
– Где?! – воскликнула Софи. – Это веснушки.
– Или тыквенный герпес. Зачем нам тыква легкого поведения? Поставишь ее на улицу, а она сбежит тусоваться с каким-нибудь… гопником-огурцом.
– Гопником-огурцом, – повторила я, заливаясь смехом.
Джейден в поисках идеального овоща отошел в сторону и теперь стоял в отдалении на пригорке, в окружении дюжины круглых, налитых солнцем тыкв. Ветер развевал его темные волосы, и что-то безумно притягательное царило во всем его облике. На нем были черная футболка, узкие джинсы и легкая синтетическая куртка от Boss. Я снова невольно залюбовалась им. Вряд ли это тыквенное поле видело более привлекательного и стильного парня – разве что этой ночью накануне Хеллоуина над полем пролетит Дракула или сам Король Ночи. Хотя даже им бы пришлось поднапрячься, чтобы затмить моего парня. Я помахала ему рукой, и он послал мне воздушный поцелуй.
Софи тем временем отправилась на другой конец поля. Полы ее плаща развевались за ней, как крылья пестрой бабочки. Солнце золотило ее каштановые волосы, отчего казалось, что она посыпана сахарной пудрой или волшебной пыльцой.
Винни смотрел ей вслед, по-кошачьи щурясь на солнце.
– Не верю, что можно просто сесть в машину, поехать наугад в любую сторону и встретить там кого-то, похожего на нее, – сказал он. – Просто взять и встретить. Какова вообще вероятность такой удачи? Это все равно что выстрелить в небо с закрытыми глазами и рассчитывать, что подстрелишь самолет с миллионом долларов наличкой…
– Надеюсь, у вас все сложится, – сказала я, потягивая тыквенный бабл-ти из стаканчика с трубочкой.
– Софи сразу сказала, что не в ее планах начинать что-то серьезное, – ответил Винни. – Я согласился на «друзей с привилегиями», но теперь не знаю, с какой стороны подъехать к ней, чтобы уговорить ее быть моей девушкой. Пару раз пытался, но она снова напомнила мне, что серьезные отношения – не ее конек. И вот уже три месяца я как в подвешенном состоянии. Мы вместе спим, вместе проводим время, мы как парень и девушка, но не парень и девушка. В теории она в любой момент может променять меня во-он на того мужика в бейсбольной кепке или на этого, в байкерской куртке, – и я не смогу даже объяснений потребовать.
Винни никогда не жаловался, и мало что могло выбить его из колеи, поэтому когда я услышала этот душераздирающий монолог, то поняла, что ему несладко. Действительно не сладко.
– Почему бы тебе просто не отпустить все плыть по течению? – спросила я. – Знаю, совет так себе, но иногда нам нужно просто перестать пытаться и предоставить все судьбе.
– Судьба – это всего лишь слово из шести букв, – покачал головой Винни. – У нее нет ни глаз, ни рук, ни мозгов. Это все равно что возложить ответственность за мое счастье на вон тот фургон с мороженым.
– А может быть, это мороженое как раз неплохо все разрулит.
– Мне бы твой оптимизм, – рассмеялся Винни и пошел к Софи.
Я оглянулась в поисках Джейдена. Он стоял все там же, на пригорке, и манил к себе. Я подошла, и Джейден обнял меня, зарывшись лицом в мои волосы.
– Ты нашел то, что искал? – спросила я.
– Давно, – прошептал он мне на ухо. – И даже больше, чем искал.
– Я имела в виду тыкву, – улыбнулась я.
– С тыквой сложнее. Их тут море, и все похожи, как две капли воды. То ли дело ты – одна на миллион.
                                  * * *
Мы единогласно решили отпраздновать Хеллоуин дома, а не в пабе или на городских улицах. Софи украсила дом, Винни вызвался приготовить ужин, Джейден разжег камин и выбрал фильм («Кладбище домашних животных, если Кристи пообещает не родить от страха раньше времени»), а я решила раздавать конфеты детям, которые с приходом темноты начнут стучаться в двери. Перемазала лицо бутафорской кровью и надела фартук с кровавыми отпечатками. Милое дело – перепугать насмерть какого-нибудь карапуза.
Хеллоуин с его страшилками, и ранними сумерками, и тыквами, стоявшими на сырых порогах, и бутафорской паутиной, и магазинами, забитыми праздничными атрибутами, всегда манил меня. Но у нас в доме никогда его не праздновали. Отец отвергал его, считая, что он восходит к языческому дню мертвых, который праздновали древние кельты. Его раздражал оккультизм и костюмы чертей, которые надевала детвора. Мы никогда не бегали по улицам и не собирали конфеты. Не наряжались, не готовили картофельные оладьи и яблочные пироги, не смотрели страшное кино, закутавшись в одеяла.
Но теперь, когда семья потеряла надо мной власть, я могла оторваться на полную. Смеяться, бояться, набивать рот шоколадом и целовать своего парня, нарядившегося в вампира. У бутафорской крови, стекавшей из уголков его рта, был вкус клубники, так что я просто не могла остановиться, пока всю не слизала. Обожаю клубнику. И вампиров.
Софи испекла традиционный ирландский хлеб бармбрэк, который обычно подают на стол в канун Хэллоуина, и по традиции положила в тесто четыре предмета: горошину, монетку, щепку и кольцо.
Монета, сулящая богатство, досталась Софи. Щепка, предрекающая беды и разногласия в семье, – Винни. Джейден вынул из своей порции пирога горошину, символизирующую холостяцкую жизнь в новом году. А я вытащила серебряное кольцо.
– Что означает кольцо? – спросила я, надевая его на палец.
– Замужество, – ответил Хосслер.
– А… – все, что смогла ответить я, не в силах отделаться от внезапно накатившей тоски. Если Джейдену бармбрэк обещал холостяцкую жизнь, то даже слышать не хочу ничего о замужестве.
– Это шуточные предсказания, – улыбнулась Софи.
– Знаю, но… Меняю свое кольцо на что угодно. Предложения? Софи?
– Обменять богатство на замужество? Боже упаси, – рассмеялась она.
– Винни?
– Хочешь забрать мои беды, споры и разногласия? Ну нет, даже не надейся, – ответил тот.
– Окей, я могу подарить тебе свою горошину, – сказал мне Джейден. – А ты…
– А я просто сделаю вот так… – ответила я и надела кольцо ему на безымянный палец, испытывая странное удовольствие и радость. – Теперь у нас женишься ты… а я… я пущусь во все тяжкие с твоей волшебной горошиной… Где она?
Хосслер взял горошину со своей тарелки, подошел к окну и швырнул ее в темноту.
– Во все тяжкие у нас пустится какая-нибудь белка. А Кристи Хакер будет умницей.
Я смеялась, набивая рот теплым пирогом.
                                       * * *
Соседские дети начали звонить в дверь около семи вечера, когда совсем стемнело и мы были примерно на середине ужастика. Я взяла миску шоколадных батончиков и пошла открывать.
– Ваши сладости или наши гадости! – завопили ряженые дети, протягивая мне ведерки для конфет и с удовольствием глядя на мое перемазанное кровью лицо. Позади детей, в вечернем сумраке, их стерегли родители в теплых куртках со стаканчиками кофе.
– Конечно, наши сладости, – ответила я, щедро наполняя ведерки.
– У тебя будет малыш? – спросила маленькая ведьмочка в фиолетовой шляпе и лицом, покрытым зеленой краской.
– Да, – кивнула я. Мой живот уже был довольно заметным и прилично округлился под моим платьем.
– А у тебя родится вампир или, может, оборотень?
– У меня родится супергерой.
– А-а-а, круто, – рассмеялись дети, суя конфеты по карманам. – А какая у него будет суперсила?
– Хм… Останавливать войну одним взмахом ресниц, – усмехнулась я. – Было бы неплохо?
– Да! – согласились дети.
– Все, ступайте и всегда слушайтесь мамочек, а не то съем! – сказала им я.
– Начинаешь осваивать воспитательные приемчики? – спросил Винни, как только я закрыла дверь.
– Иди в задницу, – рассмеялась я и устроилась на коленях Джейдена. – Включайте кино. Не терпится поглядеть на малютку Гэджа, восставшего из кладбищенской земли.
Стивена Кинга я не читала до восемнадцати лет. Опять же, отец считал его книги чтивом, не соответствующим христианской морали. Первую книгу Кинга я купила, когда стала жить отдельно. Это было «Кладбище домашних животных». Сюжет поглотил меня полностью, это был эталонный ужастик, простой и будоражащий одновременно: земля заброшенного индейского кладбища обладала страшным свойством – она могла воскрешать мертвых. Главный герой зарыл в эту землю сдохшего кота своей дочки – и кот вернулся домой. Кот странно пах и странно себя вел, однако это не помешало герою закопать в ту же землю своего маленького сына, которого сбил грузовик. Он очень хотел вернуть ребенка, очень…
Может быть, мне тоже повезло с той землей, на которой я лежала после избиения? Может быть, и меня оживила страшная, древняя черная магия? Может быть, это именно она остановила моего отца и спасла моего ребенка? Что, если сумрак и темный лес не всегда таят в себе опасность и зло? Что, если порой они укрывают от зла тех, кто ищет защиты?
В дверь позвонили, и я снова пошла открывать. За порогом стояла парочка подростков в костюмах.
– Конфеты или жизнь! – гаркнули они.
Я отсыпала им шоколадных батончиков и, заметив позади них человека в черном пальто и в маске Вендетты, сказала:
– И папу угостите.
Подростки оглянулись, рассмеялись и ответили:
– Это не наш отец.
Они соскочили с порога и побежали к следующему дому на пригорке. А человек в маске остался. Он стоял в отдалении, не двигался и смотрел на меня.
Необъяснимый ужас парализовал мое тело. Его лицо скрывала маска, и он не имел отношения к детям, которые только что стояли на моем пороге, – и этого было достаточно, чтобы запаниковать. Мужчина крупного телосложения, он мог быть кем угодно: прислужником отца, наемником Ричардсов или еще кем-то, кто включил меня в список врагов.
Одной рукой я прижала к груди миску с конфетами, а другой инстинктивно прикрыла живот.
И в этот момент незнакомец проговорил:
– Счастливого Хеллоуина, Кристи.
– Джейден! – закричала я и захлопнула дверь. Уронила миску и принялась задвигать замки. Батончики разлетелись по всему полу. Ко мне выбежали Джейден и Винни, в руке которого, как по волшебству, возник пистолет.
– Там, снаружи… – Мне понадобилось немало времени, чтобы суметь внятно объяснить, что я увидела.
Софи усадила меня на диван, обняла и завернула в одеяло. Парни вышли оглядеть улицу и вернулись, никого там не обнаружив. Хеллоуин что надо. Я знала, что не смогу уснуть ночью, зная, что там, во мраке, есть кто-то, кто знает меня, но предпочитает скрывать лицо за маской.
– Больше ничего подозрительного в последнее время не случалось? – поинтересовался Джейден. – Какие-нибудь странные звонки, люди, происшествия?
– Нет, – ответила я. – Ну разве что звонила медсестра из того госпиталя, где меня поставили на ноги, интересовалась моим самочувствием.
– Номер сохранился?
– Вообще-то, он был засекречен.
Джейден поднял на меня глаза.
– Ты же ничего не сказала ей?
– Вообще-то, сказала. Звонок не показалось мне подозрительным…
– Ну конечно, только звонили непонятно откуда! Чем конкретно интересовалась та женщина, которая представилась медсестрой?
– Спросила, как мое самочувствие и нет ли у меня жалоб. – Я напрягла память, пытаясь вспомнить тот разговор. – Я сказала, что меня иногда мучают головные боли, но я больше не могу принимать сильные обезболивающие, потому что мой гинеколог запретил мне… Она спросила, почему он запретил мне… И… и я сказала ей о своей беременности…
Меня охватила паника. Я молча проклинала свою неосмотрительность. Ведь это могли быть Ричардси. И теперь они в курсе, что я беременна. Джог в курсе, и я не представляю, что он может сделать. А сделать он может все что угодно…
Джейден прижал меня к себе, успокаивая.
– У этого парня снаружи – какой у него был рост, комплекция? Какой голос? Ты запомнила, во что он был одет?
– Достаточно высокий. Как ты. Но от ужаса я больше ни на что не обратила внимание. Разве что…
Его одеколон. Ветер донес до меня шлейф, когда я угощала конфетами детей. Древесный, пряный и почему-то знакомый. Так пахла кожа Джоша в ту ночь, когда мы переспали.
– Это был Джош, – одними губами сказала я. – Теперь он знает, где меня искать.
                                  * * *
Ночь Хеллоуина странным образом изменила все. Страх и предчувствие какой-то скорой беды поселились где-то глубоко внутри. Джейден стал очень сосредоточенным, если не замкнутым, засиживался в гостиной за полночь, разбираясь с делами, о которых у меня не было ни малейшего представления. Он не мог бросить все и отменить свои поездки в Дублин, поэтому решил сделать так, чтоб до меня не добрался даже отряд террористов.
Бригада рабочих начала вырубать заросли диких роз и ежевики, чтобы вместо них поставить каменный забор. Во всем доме поменяли окна и двери, установили навороченную сигнализацию и датчики движения.
Мне нравились романтика дикой природы, заросли, в которых вили гнезда дрозды, и вид на море, но теперь предстояло смотреть на бетонную изгородь, увенчанную металлическими шипами. Я попыталась протестовать, но Джейден даже слушать не стал. Он опасался, что я в очередной раз стану разменной монетой между двумя враждующими кланами; что Джог, который так и не нашел жену, снова решит искать правду, шагая по головам своих врагов; что я, как самый уязвимый элемент, снова подпаду под раздачу, – и не собирался допустить этого. А все остальное для Хосслера вообще не имело значения. Какие розы, какой еще вид на море? Он только рассмеялся, когда я упомянула о них.
Мы впервые серьезно повздорили, когда Джейден сказал, что планирует расчистить пространство вокруг дома, чтобы к нему сложнее было подобраться незамеченным. «Расчистить» означало полностью вырубить и уничтожить фруктовый сад и несколько аллей из роскошных старых рододендронов. Я сказала ему, что он с ума сошел и это слишком. Он ответил: это всего лишь деревья и если ему нужно выбирать, деревья или моя жизнь, то он выбирает меня. Я сражалась с ним до последнего. Он сдался, когда увидел, что я плачу, обняв дуб, которому лет явно было больше, чем мне.
– Если тебя еще раз похитят, выследив с верхушки этого самого дуба, то я пущу его на дрова в тот же день, – предупредил меня он.
– Если я вернусь и дуба на месте не будет, то даже не надейся, что я останусь с тобой.
Он расхохотался, сто раз повторил, что я невыносима, но вырубку деревьев отменил. Мы сошлись на том, что я буду предельно осторожна и не буду выходить на улицу одна. Я была готова на любые жертвы, лишь бы не стать причиной разрушений и смерти.
Мой отец, когда мне было десять, срубил во дворе сакуру, которая цвела по весне роскошными розовыми цветами. Срубил только потому, что я не хотела идти в церковь, а хотела кататься на качелях, привязанных к ветвям этой самой сакуры. Я плакала у пня несколько дней, он сочился смолой, и мне казалось, будто это кровь погибшего дерева. Помню, как собрала обломки веток и посадила их, надеясь, будто они примутся. Они не принялись, хотя я поливала их каждый день.
Я рассказала эту историю Джейдену вечером в постели, лежа у него на груди.
– Мы посадим сакуру в саду, – шепнул мне он. – Ты можешь ходить и поливать ее хоть каждый день. Коннор и Оливер могут носить ведра. В оговоренный список обязанностей это не входило, но думаю, не поздно это вписать.
– Коннор и Оливер? – переспросила я. – Это кто?
Оказалось, что Джейден нанял еще и пару телохранителей, которые будут сопровождать меня на прогулках и приглядывать за территорией, когда он будет уезжать. Я заспорила, нужно ли, но он даже слушать не стал, и через несколько дней нашему райскому уединению пришел конец.
Оливеру было около тридцати, весь в татуировках и с ручищами такими, что он мог бы ими бревно переломить, как спичку. Мрачный и молчаливый, как будто грохнул кого-то только что в подворотне. Зато второй, Коннор – само обаяние, постоянно улыбался очаровательной улыбкой кита-убийцы и готов был чуть что прийти на помощь. С ним общаться оказалось намного приятней, хотя, будь моя воля, парни отправились бы обратно – туда, откуда явились. Жить вдвоем с Джейденом мне нравилось куда больше.
                                  * * *
Через две недели после Хеллоуина Рейчел сообщила мне о смерти деда. Последние десять лет он не помнил о том, кто он и где находится, и меня не подпускали к нему после того, как он однажды напал на меня. Но я помнила те дни, когда он был веселым, энергичным мужчиной, который учил меня, маленькую, ирландскому языку и кататься на лошади. Еще он, правда, научил меня кричать «Ричардсам смерть и на ветке висеть!» и говорил, что если я хоть раз трону себя между ног, то Дева Мария превратит меня в слизняка. Но обо всем этом я предпочитала не вспоминать и решила, что все же должна поехать на похороны. Мое отсутствие весь клан, включая братьев отца, их жен и моих кузенов, посчитает верным признаком того, что я отреклась от семьи, – когда я не отрекалась. И решат, будто бы музыка, книги и самостоятельная жизнь таки отвратили меня от Бога, – когда причина вовсе не в них. Мне нужно было явиться и дать всем понять, что я по-прежнему верна тем, кого люблю.
Джейден был против, но отговаривать меня не стал. Он понял, зачем мне нужно поехать туда, хотя, будь его воля, запер бы меня в доме и кормил бы через окошко…
Когда мы прибыли на кладбище Гласневин в Дублине, парковку уже заполнили дорогие машины, а услышать шорох дизайнерских траурных юбок и учуять шлейф духов можно было за версту. Дедушку приехал проводить в последний путь весь клан.
Гласневин был и останется самым знаменитым кладбищем Дублина, поражающим своей мрачной готической красотой. Кельтские кресты, статуи ангелов, тисовые аллеи могли заворожить кого угодно. Я не раз бывала в этом удивительно живописном месте в детстве, и каждый раз меня очаровывал его викторианским стиль и надменная изысканность. Особенно красиво здесь было осенью, когда листья устилали надгробия, а в воздухе мерцали тонкие летучие паутинки.
Но в день похорон деда погода выдалась жуткая. Ледяной ветер с градом ломал черные зонты и срывал с голов шляпы. Я прикрыла свое лицо густой вуалью и разглядывала людей, которые пришли попрощаться с дедом. Отец, Рейчел, Реджи и Агнес стояли у самого гроба, опустив головы. В ряду за ними – братья отца, Шон и Пэдди Хакери, вместе со своими женами и моими кузенами – суровыми религиозными парнями, которые убили бы за Господа и даже глазом не моргнули. Там же были друзья и партнеры отца, разряженные в дорогие черные плащи, и подруги Рейчел, тоже религиозные до мозга костей.
Ветер то и дело пытался сорвать с меня вуаль. Она хлестала меня по лицу и вот-вот грозилась улететь вместе со шляпой. В конце концов я сняла вуаль, и среди гостей пролетел шепоток. Нетрудно было догадаться, о чем они толкуют. Смотрите, дочь Джо Хакер, забеременевшая не иначе, как в плену у Ричардса, приехала делать вид, что ее заботит судьба ее клана. Бедный Джо, какая напасть на его голову. Несчастная Рейчел, ей бы, наверно, и в страшном сне не привиделось нянчить внука, в котором течет кровь Ричардсов. Бедняжка Винни, которого одурачила и вынудила следовать за собой коварная сестрица.
Коварная Кристи Хакер.
Змея.
Аспид.
Джейдее тоже заметил, что моя родня вот-вот шеи посворачивает, и крепко обнял меня. Привлек к себе, покровительственно и властно. Я чувствовала оружие на его бедре, и только это ощущение вкупе с его объятием и заставило меня остаться на месте и не сбежать в ужасе прочь.
– Упокой, Господь, его душу в вечном сиянии во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь, – проговорил священник и перекрестился. Церемония была окончена.
Я решила перекинуться парой слов с Рейчел, по которой безумно скучала, и передать Агнес коробку шоколадных конфет, которые мы с Софи сами приготовили своими руками, но у меня на пути встал отец. Он был ненамного выше меня и не слишком массивным, но в ту минуту показался мне просто огромным, как утесы Мохер.
– Я надеялся и молился, что у тебя хватит благоразумия вести себя в плену достойно, но, видимо, дьявол знает, где вера тонка, и рвет именно там, – громко сказал он и бросил красноречивый взгляд на мой живот. Услышали все. Десятки глаз остановились на мне и на моем животе.
– Джо! – окрикнула его Рейчел. – Мы на святой земле, не стоит…
– Не стоит что? Шельмовать блудницу? Для этого священная земля как раз подойдет.
– Катись к дьяволу, – ответила ему я, осмелев от того, что Джейден стоял рядом и обнимал меня рукой. – Да, то, что слышал. Там тебе самое место. Ты, поднявший руку на своего ребенка. Ты, чуть не убивший меня в том лесу! Не Ричардси сделали это, а ты! Ты бил меня до тех пор, пока не превратил меня в калеку!
Я обвела глазами присутствующих, ожидая шквала негодования. Но его не последовало. Все глаза по-прежнему смотрели на меня с немым осуждением.
– Вы слышите?! Это чистая правда, и он не сможет отрицать ее здесь, на священной земле! На священной земле мы говорим только правду! И я клянусь Богом, что это мой отец поднял на меня руку в том лесу!
– Это правда? – повернулась к моему отцу Рейчел.
– Серьезно? – выдохнул Винни, еще не слыхавший от меня моей версии.
– Я лишь пытался отбить тебя у дьявола, Кристи, – ответил мой отец.
Его брат Шон подошел к нему и положил руку на его плечо. То же самое сделал Пэдди. Ропот голосов взвился над толпой, и я едва устояла на ногах, когда поняла, о чем они говорят.
Все эти люди были на стороне моего отца. И они видели мир иначе, нежели я. Они верили, что кровь может смыть грех и нет такого наказания, которое не пошло бы на пользу блуднице. Эти люди превозносили «отца веры» Авраама, который готов был убить своего ребенка по первому требованию божества. Они восхищались жертвой Бога, который позволил разъяренной толпе убить своего сына.
Только Рейчел смотрела не на меня, а на моего отца, словно не могла поверить услышанному. И еще мои братья Винни и Реджи – их словно к земле пригвоздило, руки сами собой сжались в кулаки, а глаза мрачно вперились в моего отца.
– Иди с Богом, Кристи, – усмехнулся мой отец. – И… надеюсь, из этого гнойника в твоем животе все же выйдет дитя, а не трехглазый щенок.
– Сукин сын, – все, что смогла вымолвить я, задыхаясь от слез.
– Она родит ребенка, Джо, не сомневайся, – сказал Джейден. – Красивого, здорового ребенка, который украсит собой этот мир.
– Ричардское отродье украсит собой этот мир? – расхохотался мой отец. – Уж скорее это сделает личинка мухи.
– Причем здесь Ричардси? – вскинул бровь Джейден. – Этот ребенок – мой.
Я открыла от изумления рот, едва веря тому, что он пытался для меня сделать.
– Не морочь мне голову, Хосслер, – проговорил отец. – Моя дочь сбегает к Ричардсам, якшается с ними, а ребенок внезапно будет твой? С чего ты решил, что он твой? Ты хоть пальцем ее тронул?
«Еще как тронул, только вот беда, это не твое собачье дело», – невольно подумала я, багровея от гнева и чувствуя, как вскипает в венах кровь.
Хосслер только рассмеялся в ответ на реплику отца, глядя на него с хладнокровным предупреждением. Как змей смотрит на того, кого в любую секунду готов придушить. Потом ответил, и в его голосе снова зазвучал резкий шотландский акцент:
– В мире так много вещей, для которых можно использовать свой язык, Джо. Молиться, проповедовать, восхвалять Господа, утешать страждущих, ублажать любимую женщину, наконец. Неужели ты не нашел ему лучшего применения, нежели чем поливать грязью свою родную дочь?
На этих словах моя тетка Шинейд резко вдохнула и испуганно возвела глаза к небу, словно услышала невообразимую непристойность. Все присутствующие на похоронах умолкли, едва веря тому, как Джейден Хосслер позволил себе говорить с самим Джо Хакером. У многих сами собой открылись рты, словно они смотрели на смертельный трюк.
– И раз уж я получил минуту безраздельного внимания, – продолжал Джейден с едкой усмешкой. – Вы все не там ищете врага. Кристи не вступала с Ричардсами в сговор, не плела интриги и не предавала семью. Единственные ее провинности: иной взгляд на религию и желание примирить враждующие кланы, – и за них она уже и так дорого заплатила.
Джейден сжал мою руку, и меня снова переполнила огромная, невыразимая нежность к нему.
– Она сумела околдовать и тебя, Джейден, так? – усмехнулся мой отец. – Чем же? Своей плотью? Своими оленьими очами? Да она использует тебя, лишь бы выжить. Загляни в ее глаза в сумерках – и ты увидишь там чертей. Прислушайся к ее голосу – и ты услышишь шипение аспида.
Я почувствовала, как каменеют все мои мышцы, как лицо заливает жар, как внутри начинает бурлить гнев, тягучий и горький. Джейден прижал меня к себе, а иначе бы я кинулась в бой. Прямо здесь, у еще не зарытой могилы…
– Идем, – шепнул он мне, отступая и увлекая меня за собой. – Идем отсюда.
– Кристи! – Агнес бросилась ко мне через толпу. Никто не успел удержать ее. Она подбежала ко мне и обняла.
Моя малышка, ей было всего десять, но сколько же храбрости было в ее сердце. Быстро, я и слова сказать не успела, она сняла с себя распятие на цепочке и надела его мне на шею.
– Я знаю, что внутри тебя свет! И малыша твоего берегут ангелы! Я с тобой!
Я сжала распятие в кулаке, едва не плача. Хотела вернуть его Агнес, но внезапно все воззрились на меня так пристально, словно я могла сгореть от одного прикосновения к кресту.
– Оставь его, – шепнул мне Джейден, словно читая мои мысли.
Он потрепал Агнес по щечке, обнял ее на прощение и увел меня с кладбища. Мои ноги едва держали меня. Казалось, я вот-вот потеряю сознание. Очень хотелось просто вернуться домой, забраться с постель, обнять Джейдена и забыть обо всем, что сказал мне отец перед толпой людей. О том, какому унижению он подверг меня. О том, как никто из членов клана не встал на мою защиту, словно я сама виновата во всем, что со мной произошло…
Судьба приготовила мне еще один маленький удар, когда Джейден сказал мне, что не может вернуться домой вместе со мной. У него возникли какие-то неотложные дела, и он был вынужден остаться в Дублине на несколько дней. Я страшно нуждалась в нем, но была слишком горда, чтобы умолять его ехать домой со мной.
Мы с Виннт вернулись на остров, и я провела остаток дня в своей комнате, пытаясь самостоятельно справиться с шоком. Софи принесла мне ужин, но я не смогла съесть ни куска. Хотелось просто спрятаться под одеялом, закрыть глаза и забыть обо всем. Вернулись сильная головная боль и головокружение. Я даже позвонила своему врачу, потому что не знала, что делать. Мне не хотелось пить обезболивающее, чтобы не вредить ребенку, но терпеть боль не было сил. Он посоветовал мне принять ванну, успокоительное на травах и поговорить с близким человеком.
Винни и Софи и так тряслись надо мной весь вечер, я решила не беспокоить их лишний раз. Плакаться Джейдену в трубку о том, как мне паршиво, не позволяла гордость. Поэтому я набрала в ванну теплой воды, выпила валерьянку и, положив ладонь на живот, обратилась к своему ребенку.
Я сказала ему, что страдания нам тоже нужны – для того, чтобы понять, что такое настоящее счастье. Что все, через что мы прошли, однажды покажется незначительным, если не смешным. И что я люблю его, а остальное не имеет большого значения.
Я ощутила легкий спазм в животе и от неожиданности села. Чувство было такое, словно маленькая рыбка ударила головой лед, который сковал реку. Только минуту спустя до меня дошло: мой ребенок впервые шевельнулся. Словно сказал, что теперь слышит меня и отныне я не одна.
                              * * *
Рейчел позвонила мне тем вечером, спросить, как я. Говорила медленно и неразборчиво, пару раз выругалась и даже разочек сказала слово «черт» (чего я никогда от нее не слышала). До меня не сразу дошло, что она слегка пьяна, чего на моей памяти никогда тоже не случалось. Она не любила алкоголь. Разве что могла позволить себе бокал красного вина по праздникам.
– Я и предположить не могла, что это был он, Кристи, – сказала она. – Честное слово… и теперь не знаю, что делать и как жить с этим… Твой отец – суровый человек, и эта вражда тянется так долго, что любой оброс бы броней и шипами, но как он мог… поступить так с родной дочкой? Я не понимаю. Правда не понимаю…
– Не думай об этом, Рейчел, – сказала я. – Я все равно не буду заявлять на него. Если он отправится за решетку, то в бой с Ричардсами кинутся его братья, а я не знаю, чего от них ждать. Может, они еще более сумасшедшие, чем он. Я просто буду держаться подальше, а ты береги себя и Агнес. Скажи ей, что ее распятие на моей груди… и еще, Рейчел! Мой ребенок сегодня впервые шевельнулся! Ты же знаешь, как это… словно рыбка скользнула под водой.
– Я буду молиться за тебя и ребенка, милая. Твой отец ослеплен ненавистью и не помнит, что Бог велел нам любить и прощать, а не… все это.
– Он дома? С вами все в порядке? – спросила я.
– Он вместе с Агнес уехал на поминальный банкет в ресторан его брата. Они вернутся за полночь. Я была так расстроена, что решила остаться дома и выпить немного вина. Только вот оно меня что-то не берет. Как будто пью воду. Наверно, нужно опрокинуть еще один бокал.
Я улыбнулась, но переубеждать ее не стала. У Рейчел уже вовсю заплетался язык, но, так и быть, я сделала вид, что полностью с ней согласна и, конечно же, надо выпить еще.
                                  * * *
Если все плохо – ложись спать.
Если душат слезы – ложись спать.
Если кажется, что боль сильнее, чем можно вынести, – ложись спать.
Утром отступит боль, утром высохнут слезы, и все, что казалось безнадежным ночью, будет выглядеть иначе при свете дня.
Накануне, после похорон, я чувствовала себя страшно одинокой, отверженной и больной. Хотелось найти кого-то, кто виноват в моих бедах, и выплеснуть на него все, что накопилось на душе. Джейден звонил мне поздно ночью, но я не взяла трубку. Боялась, что буду с ним слишком эмоциональна или резка. А ведь он единственный встал на мою защиту. Дал мне крышу над головой, забрал меня у отца и пожертвовал ради меня отношениями с моей семьей. Это он укреплял ради меня дом, нанимал людей и даже лгал ради меня всему клану. Да, мне хотелось, чтобы вчера он бросил все и был рядом, но я не собиралась становиться между ним и его работой. Не хотела заставлять его выбирать: его дело или я. В конце концов, это оно кормило нас обоих…
В мои планы входило только взять себя в руки, быть сильной и самостоятельно справляться со своим дерьмом.
Утренний свет и чашка кофе развеяли остатки меланхолии. Мы с Софи приготовили плотный ирландский завтрак для всех обитателей дома, включая телохранителей. Пожарили колбаски, черный мясной пудинг, яйца, бекон и картофельные оладьи. На два часа дня у меня был запланирован прием у врача: анализы и ультразвуковое обследование. Я планировала поехать туда в сопровождении Коннора и Оливера, но Софи и Винни сказали, что дел у них все равно нет и они тоже составят мне компанию.
Путешествие выдалось веселым. Винни все пел песни. Софи играла на губной гармошке, которую почему-то возила с собой в бардачке машины. А Коннор и Оливер рассказали, что уже однажды охраняли беременную девушку и впечатлений им хватит до конца жизни.
– Она вам все нервы вымотала, что ли? – рассмеялась я.
– Нет, просто самому дьяволу перешла дорожку. Ее несколько раз пытались убить.
Я сглотнула. Какое дежавю.
– Она выжила? – спросила я.
– Да. Чудом. Но опустим детали, – нервно рассмеялся Оливер.
– Говорят, что если использовать слово «чудо», рассказывая о своих профессиональных достижениях, то можно быстро лишиться работы, – высказался Коннор с абсолютно серьезным лицом, и мы все покатились со смеху.
Вот она, жизнь. Ночью не хочется жить, и кажется, что крах неминуем, но наступает утро, тасует колоду, и внезапно у тебя стрит флеш[ на руках и улыбка на пол-лица.
Джейден позвонил мне в тот момент, когда в машине все хохотали. В его голосе чувствовалась усталость. Он спросил, как у меня дела, я ответила, что отлично. Он сказал, что задержится в Дублине до самых выходных, но уикенд мы обязательно проведем вместе.
– Сегодня врач скажет мне пол ребенка, как насчет небольшого праздника в субботу? – спросила я. – Приготовим обед, позовем соседей, я объявлю всем, кто у нас родится. Может быть, Рейчел и Агнес тоже смогут приехать. Думаю, будет весело.
– Классная идея, – с теплотой в голосе ответил он. – Я ужасно скучаю по тебе. Прости, что сейчас я не рядом.
– Ничего, я все понимаю, – ответила я, в одно мгновение прощая ему все обиды. – Готовься хорошенько оттянуться в субботу.
– Есть, мэм, – ответил он.
Я слышала по голосу, что он улыбается. Представила, как он стоит на балконе своей дублинской квартиры, приложив телефон к уху. Ветер касается его темных волос, и скупое ноябрьское солнце освещает лицо. Рубашка немного расстегнута, рукава закатаны, обнажая крепкие предплечья, ладонь сжимает перила. Я представила, как его руки будут скользить по моему телу, когда он вернется, как будут сжимать мою грудь. Как он будет следить, за тем, как я раздеваюсь или принимаю душ. Как мы проведем в постели день или два. Как я буду гладить его лицо и целовать каждый раз, когда он будет проходить мимо. Он расскажет мне о своих заботах. Я покажу ему УЗИ-снимки ребенка.
И все будет хорошо.