Полуночное небо | 18+

-15-

На удивление утром у Блейза было отличное настроение. Мы вместе позавтракали. Приняли душ и после обеда, он позвал меня на прогулку в лес. Вообще его дом был не в самом Руане, а неподалеку от леса, поэтому до него было рукой подать. Надев джинсы, ветровку и новые грубые похожие на армейские сапоги спустилась к Блейзу во двор.

Он был в кожаной куртке и толстовке. Он взял меня под руку и повел к уже давно протоптанной дорожке. Сухие ветки ломались под нашими ногами и листья шуршали. Где-то слышались щебетания птиц. Мы молчали, и я первая решила нарушить тишину:

— Скажи, ты был счастлив со своими приемными родителями?

Блейз посмотрел на меня и ухмыльнулся:

— Откуда такие вопросы в твоей головке?

— Просто интересно. Я видела, что ты любишь свою приемную маму, но ты бы выбрал их или же родных родителей?

— Мама с папой растили меня с пяти лет. Дали все, что я хотел бы, а родные оставили им думая, что так будет лучше. Я и не люблю, и не ненавижу их. Я не в курсе того всего почему они меня отдали, но, наверное, на это были свои причины. Этого никто не знает даже мама. У меня было замечательное детство. Сначала трудно было привыкнуть к Анне и Энтони и забыть свою маму, но через год я стал ее называть мамой, а о той женщине почти забыл. Помню у нее были темные волосы как у тебя и форма губ похожа на твою.

— Я напоминаю тебе о ней?

— Не совсем. Ты другая. Уверен ты бы какие не были бы причины не оставила своего ребенка.

— Думаю, они знали, что делают, но да ты прав я был, не отдала. Что еще было в твоём детстве?

— Ну, качели из покрышки ты уже видела, – я улыбнулась, — Ещё я ходил на охоту, но стрелял игрушечным пистолетом, так что даже в семнадцать я еще не умел стрелять. К семнадцати годам он решил меня научить, хотя бы держать пистолет в руках и позволил стрелять во фрукты. Потом отец умер, и мать стала сама меня «растить». У него было скопление денег, и я ушел учиться в университет. Встретил девчонку, влюбились, поженились, развелись. Детей нет.

— Ты шутишь? – шепчу я. Он говорит это как, будто вспоминает лучшие прожитые годы и ему уже за семьдесят.

— Шучу, конечно. Я был на факультете всемирной истории и единственной девчонкой, с которой я общался, была зубрилка Кэтрин. Она как клише всех любовных романов о подростках, но тело у нее было хорошее, и я был единственным парнем на потоке обративший на нее внимание.