Оплаченная жена |Лиза Ира|

3

Ира
«Ты не замужем?»
Боже милостивый, Ира не хотела вот так просто выпалить это, но так случилось, и ей просто пришлось смириться.
Женщину напротив нельзя было назвать хорошенькой ни в каком традиционном смысле. Она была не из тех людей, которые могут надеть дизайнерское платье и сразу же преобразиться. У нее на лице была написана ее жизнь, и Ира подумала, что ей было нелегко. Не то чтобы она не была привлекательной... Дело было не в том, что она ожесточилась или что ее лицо покрылось морщинами, потому что это было неправдой. Более того, с короткими волосами цвета воронова крыла, шелковым шарфом, скрученным в беспорядочные волны, двумя руками, покрытыми татуировками она выглядела задирой. Это был уникальный вид красоты, который часто так недооценивали. И, возможно, с ней никогда ничего не случалось, рассуждала Ира. Люди имели право на свой собственный стиль, и черная одежда, которую носила женщина, —  черная рубашка с майкой под ней, черные рваные джинсы-скинни и кеды — определенно были предпочтением стиля.
Может быть, дело было не в том, как выглядела эта женщина, а в том, что она производила впечатление крутой. Может быть, дело было в ее глазах, которые были ярко-изумрудно-зелеными. Они были прекрасны, но в то же время жестки, и прямо сейчас они были твердо устремлены на Иру. Выражение лица женщины было абсолютно непроницаемым.
— Тебе не кажется, что мы должны, по крайней мере, обращаться друг к другу по имени, прежде чем ты пригласишь меня на свидание? — Женщина схватила колоду карт Таро и еще немного перетасовала их. Пальцы у нее были длинные и заостренные. Ира ожидала, что ее ногти будут черными, но они были красиво подстрижены и подпилены. Тон был легким и дразнящим, и, наконец, в этих изумрудных глазах блеснул намек на веселье.
Ира почувствовала, что ей становится жарко и она волнуется. Это было больше от смущения, чем от влечения, сказала она себе.
— Мне очень жаль. — Девушка сложила руки между коленями и сжала их так крепко, что они чуть не соскользнули друг
с друга, потому что они были такими потными. — Я не должна была говорить это. Я не знаю, почему я это спросила.
Одна черная бровь изогнулась. Ира не была уверена, был ли это макияж или брови женщины действительно были такого цвета. Ее волосы были выкрашены так идеально, что на них вообще не было никакого намека на седину.
— Я имею в виду, что знаю. Я знаю, почему я это сказала, — поправила Ира. — Это не то, что ты думаешь. Мне очень жаль. Мне нужна... Дело в том, что мне нужна фальшивая жена, и я готова заплатить.
Это привлекло внимание женщины. На этот раз ее губы дрогнули, а затем она улыбнулась.
— О, неужели?
— О боже мой. — Ира высвободила руки и спрятала в них лицо. — Можешь ли ты забыть, что я только сказала? Вообще-то, я думаю, что мне пора идти. — Ира схватила свою сумку и отодвинула стул.
— Нет!
Ира остановилась, держа сумку на коленях. Женщина положила колоду на стол между ними, скрестила руки на груди и откинулась назад.
— Я хочу знать, зачем тебе нужна фальшивая жена. Ты не можешь просто оставить меня в таком состоянии.
Ира знала, когда над ней смеялись, но в тоне этой женщины не было насмешки.
Вероятно, сама она отреагировала бы гораздо хуже, если бы сидела на другом конце стола и кто-то попросил ее притвориться фальшивой женой. И она до сих пор даже не знала, была ли эта леди одинока. Что, черт возьми, заставило ее ляпнуть что-то подобное? Да, она прогуливала занятия. Да, вчера она поссорилась со своей мамой. Да, она всю ночь обдумывала свой план, но серьезно? Кто сделает что-то подобное?
— Я... — Она крепко сжала свою сумочку во влажных ладонях. — Это безумие. Ты вообще одинока? Нет, я думаю, что это не так. И вообще это не имеет значение, потому что ты права. Я должна дать объяснение. В противном случае это было бы самой странной вещью на свете.
— Я всегда замечаю довольно странные вещи. Это Французский квартал.
— Э-э, да. Думаю, да. — Ира обнаружила, что больше не может смотреть на эту зелень в её глазах. У них был способ видеть
ее насквозь самым сбивающим с толку образом, и ей действительно хотелось бы просто сидеть на своем месте и не ерзать от дискомфорта, пока она объясняет самую унизительную вещь на свете. Девушка думала, что во всем разобралась, по крайней мере, в том, что касалось плана, но теперь, когда он был обнародован, это было совершенно нелепо.
Это напомнило ей, что вещи в ее голове иногда лучше оставить невысказанными и незавершенными. Учитывая, что это была последняя надежда не ходить в юридическую школу и заниматься тем, что она действительно любила, Ира заставила себя вдохнуть и выдохнуть и сохранять спокойствие. Она уже сделала самую трудную часть. Выставила себя полной дурой. Насколько труднее может быть объясниться с совершенно незнакомым человеком? Ира наконец подняла глаза. Никто никогда раньше не смотрел на нее так. Это было выражение, которое Ира не могла расшифровать или определить, но она обнаружила, что запоминает каждую деталь лица женщины. У неё было такое лицо, которое создавало великое искусство. Традиционная красота была пустой, но это... Это был странный и пугающе изысканный вид красоты, живое лицо, которое могло преследовать и пленять целое поколение.
«Вау. Это становится странным. Мало того, что я только что сболтнула самую неловкую вещь в своей жизни, теперь я смотрю на нее так, словно она статуя в долбаном музее.»
— Тебе нужна фальшивая жена, потому что... — подсказала женщина. Ее улыбка стала шире. — Между прочим меня зовут Елизавета, но называй меня Лиза, так намного лучше.
— О, хорошо. Я Ира.
— Ира. — Лиза нахмурилась. Ее глаза блуждали по лицу девушки в таком открытом и интимном внимании, что у Иры перехватило горло. — Тебе подходит. — Лиза откинулась назад, ожидая.
— Ты подумаешь, что это глупо, когда я тебе расскажу, — сказала она, потому что Лиза не могла знать деталей, какой бы всеведущей она ни казалась.
— Я не знаю. Но много слышала и много видела.
Ира вдохнула, задержала дыхание, затем выдохнула.
— Я знаю, что ты подумаешь. Ты собираешься сказать, что я избалованный богатый ребенок, который не знает, что у него есть, и не может оценить такую возможность, как моя жизнь. Дело в том, что я действительно ценю это. Я действительно ценю, что у меня есть родители, которые стараются любить меня, которые хотят для меня самого лучшего, но это душит. Особенно потому, что принуждение меня быть тем, кем я не хочу быть, никогда не сделает меня счастливой.
— Счастливой, — проворчала Лиза. — Что именно это для тебя значит?
У Иры свело живот, но сердцебиение ускорилось. Она чувствовала , как бьется ее пульс на запястьях.
— Ты, вероятно, скажешь, что я не знаю, что такое настоящие проблемы, поэтому буду кратка, прежде чем у тебя появится такая возможность. Я хочу быть художником. Я прямо сейчас иду в художественную школу. Моя мама зарабатывает этим на жизнь, но она не хочет, чтобы я делала то же самое. Я не знаю, считает ли она, что я недостаточно талантлива, или она думает, что у меня нет того, что нужно. Она практически все время это говорит. Я лесбиянка, и, э-э, ну, мой отец баллотируется в сенаторы, и ему не нравится это.
При этих словах лоб Лизы наморщился, но в остальном ее лицо оставалось бесстрастным, и она ничего не сказала. Ира продолжала, хотя ее желудок скрутило от болезненного ощущения чего-то, что было близко к панике. Комната, казалось, давила на нее, воздух был слишком густым и горячим.
— В любом случае, они хотят, чтобы я пошла в юридическую школу. Моя мама сказала, что если я не начну подавать заявление, а она все проверит, прежде чем я его отправлю, то они не будут платить за оставшуюся часть моей степени, так что я не смогу ее закончить. Они не отрекутся от меня или что-то в этом роде, но они отнимут у меня финансирование, так что мне, по сути, придется их слушать.
Лиза пожала плечами, как будто это должно было ответить на все вопросы.
— Ты могла бы просто их послушать и поступить в юридическую школу, стать юристом, а затем заняться своим искусством. Дай им то, что они хотят. Они хотят, чтобы ты стала адвокатом, но они никогда не говорили, что ты должна практиковать. Ты могла бы поработать несколько лет, затем заняться своим искусством на стороне, а потом бросить то дерьмо, которым ты не хочешь заниматься, ради того дерьма, которое ты делаешь.
Это показалось девушке веским советом. Действительно, хороший совет, но Ира
не хотела его принимать.
— Я не могу представить себя идущей в юридическую школу в течение двух лет. Это нелегко. — Лиза на самом деле рассмеялась над этим. Она запрокинула голову, и хотя ее смех был красивым, это был тот смех , который говорил о том, что Ира ничего не знала о мире. — Значит, ты действительно думаешь, что я избалована и не знаю, что такое настоящие проблемы.
— Я думаю, ты не знаешь, что такое болонская колбаса.
— Что? — Огрызнулась Ира. Она понятия не имела, что это значит, и ей не нравилось, как легко совершенно незнакомый человек может заставить ее чувствовать себя ничтожеством. — Что такое болонская колбаса? — Она фыркнула, когда улыбка Лизы погасла. — Я шучу. Я знаю, что это такое, но какое это имеет отношение к моей проблеме?
— Потому что богатые люди едят только стейк. Ты, наверное, тоже никогда в жизни не ела бутерброд с арахисовым маслом и джемом.
— Почему бы и нет? Это мое любимое блюдо. Как ты думаешь, что мы едим ? Золотые кирпичики между хлебом, покрытым золотой глазурью, и золотистым соусом?
— Может быть, не золото, — сказала Лиза, желая подыграть, — но что-то подобное...
Ира закатила глаза.
— Хорошо, если ты закончила смеяться надо мной, тогда я перейду к делу. Дело в том, что я не хочу быть адвокатом. Моя мама — художница, но она отказывается мне помогать. Мой отец даже не видит меня. Никто из них не знает кто я.
— Бедная ты, — вмешалась Лиза. В ее голосе звучала скука. — Я уверена, что они ужасны, и уверена, что это действительно ужасно, быть их дочерью и жить своей жизнью. Я уверена, что они плохие, потому что они хотят, чтобы у тебя было лучшее образование и жизнь.
— Это не может заменить любовь, — отрезала Ира.
Кто была эта долбаная женщина, которая думала, что может просто сидеть и втыкать в нее булавки без всякой причины, ничего не зная о ней или ее жизни? Лиза могла строить о ней все предположения на свете, но это не делало их правдой. Это расстраивало Иру, и ей не нравилось чувствовать себя так.
— Как и наоборот, — ответила Лиза, удивив Иру. — Я бы предпочла быть отвергнутой родителями, но в теплом доме и с хорошим образованием. В любом случае, бедный и богатый где-то посередине, так им всегда приходится мириться с дерьмом. Я уверена, что это дерьмо просто меняет форму в соответствии со знаком доллара, но оно определенно было бы более терпимым, если бы было несколько лишних долларов.
Ира закатила глаза и, даже не задумываясь об этом, выбрала одно из любимых слов своей мамы.
— Это грубо.
Лиза, казалось, не возражала.
— Но это правда. Вместо того чтобы жаловаться, ты должна ценить то, что у тебя есть. Я уверена, твои родители делают все, что в их силах, даже если они принадлежат к загородным клубам и носят брючные костюмы и все такое.
— Мне нужно заставить их выслушать меня! — Ира ненавидела, как плаксиво это звучало, но сейчас она была так расстроена, что не могла остановиться.
— Думаю, что это на первом месте в твоём списке проблем всего мира.
— Всего мира? — Прошипела Ира. — Правильно. Потому что ты читаешь
карты Таро, или чайные листья, или что бы ты ни делала — это дает ответы на все вопросы.
Эти нефритовые шары сузились до такой степени, что почти исчезли.
— Не издевайся над тем, чего не понимаешь. — Голос Лизы был ровным, не злым или грубым, но вместо того, чтобы уменьшить растущее раздражение Иры, он только раздувал тлеющие угли, как сильный ветерок.
— Да ладно тебе. Этот магазин такой же туристический и фальшивый, как и все
остальные. И что это за волосы? Шарф? Если ты пытаешься выглядеть как какой-нибудь цыганский табор, то с треском проваливаешься.
Все, что сделала Лиза, это пожала плечами. Теперь она действительно выглядела более чем скучающей.
— Мне нравится шарф, мне нравятся волосы, и мне нравится черный цвет. Что я могу сказать? Мой магазин — это мой магазин. — Она взглянула на карты на столе. — Так ты хочешь погадать или нет?
Когда она опустила глаза на стол, Ира почувствовала, что в этом месте закончился последний кислород. Здесь было душно. Ее легкие горели огнем, внутренности болели, желудок крутило, а в голове начинало колотиться. Она встала так быстро, что бросила свою сумку на землю, и ей пришлось нагнуться за ней. Поднимаясь, девушка ударилась плечом о край стола, но даже не поморщилась от резкого треска или боли, которая распространилась по всей руке.
— Это глупо. — Она имела в виду все это целиком. Себя. Ире было жаль, что она оскорбила кого-то, кто просто сидел
и слушал ее жалобы на проблемы, которые большинство людей не сочли бы проблемами. Ира ненавидела себя за то, что чувствовала себя в ловушке. Запертый в этой комнате. Пойманная в ловушку в ее жизни. Она порылась в сумочке, схватила бумажник, открыла его и достала несколько двадцаток. Девушка бросила их на стол.Она понятия не имела, сколько стоит гадание, но решила, что потратила достаточно времени, чтобы все равно заплатить.
— Возможно, — небрежно сказала Лиза. — Только потому, что ты во что-то не веришь, это не значит, что это неправда. Или то, во что ты действительно веришь, не делает это фактом.
— Спасибо за мудрый совет. Когда я захочу, чтобы мне снова предсказали судьбу, я обязательно вернусь.
Лиза улыбнулась ей, схватив банкноты и сложив их в ладони.
— Еще бы. В следующий раз я обязательно сделаю это. Приятного аппетита, мисс Золотые сэндвичи.
Ира стиснула зубы. Ей хотелось, чтобы у нее было что ответить на это, но она решила, что лучше всего просто поскорее сбежать, пока ее лицо не покраснело еще больше и она не расплакалась. Девушка повернулась и попыталась быстро выйти оттуда, но сделать достойный выход через расшитые бисером занавески было сложнее, чем казалось. Ей пришлось приложить немало усилий, чтобы раздвинуть их, и не один раз, а дважды. Когда она наконец вернулась в магазин, другая девушка, которая там работала, как-то странно посмотрела на нее.
Она попыталась что-то сказать, но Ира пронеслась мимо нее, выскочила за дверь и так быстро зашагала по тротуару, что у нее начали гореть ноги. Она не сбавляла темпа, пока толпа, которая всегда была густой во Французском Квартале, не поглотила ее. Ира ненавидела то, что лицо Лизы оставалось с ней, преследовало, как будто она уже нарисовала его.
Было гораздо лучше смириться с двумя годами обучения на юридическом факультете, потому что ее план никогда бы не сработал.