На другой день Нина Петровна так и не спросила Михаську, хотя он
встретил ее в коридоре и очень-очень просил вызвать его. Только в конце
урока она, глядя в журнал, буркнула:
- Михайлов, если хочешь исправить двойку, останься после уроков.
Михаська остался. Он сидел в пустом классе, еще раз листая учебник. Ох
и вредная эта Русалка! Сейчас будет гонять по всей книге, глядеть в сторону
и вздыхать. А потом поставит тройку: мол, и это хорошо, скажи спасибо, что
я добрая - видишь, сжалилась над тобой.
Дверь открылась, и он встал, не глядя на Нину Петровну, когда
повернулся - рассмеялся. Эта была не учительница, а бабушка Ивановна с
ведрами. Рядом с ней стояла маленькая Лиза.
- После уроков оставили? - спросила бабушка.
- Ага, - ответил Михаська. - Вот двойку получил.
- Поди-ка у Нины Петровны? - сказала Ивановна. Михаська кивнул. -
Да-а... - вздохнула Ивановна. - Сердце у нее тяжелое. Известное дело, не
мать.
Лиза закатала рукава, смочила тряпку в ведре и стала вытирать парты.
Она раскраснелась, волосы падали ей на глаза, и Лиза смешно дула на них,
оттопыривая нижнюю губу. Ивановна шваброй терла пол, и голова ее
вздрагивала, будто от испуга.
Обе работали молча, сосредоточенно. Только бабушка Ивановна иногда
останавливалась, вытирала тыльной стороной ладони пот со лба и тут же снова
бралась за швабру.
Михаську вдруг будто подхлестнул кто-то. Он даже покраснел. Вот
маленькая Лиза и бабушка работают, а он сидит рядом с ними и листает свою
книжку. Михаська закатал рукава, силком отобрал у Ивановны швабру и стал
тереть ею пол. Но что-то у него плохо выходило с этой шваброй, и тогда он
взял тряпку и стал мыть пол руками.
- Михасик, перестань, перестань! Михасик... - говорила бабушка, но он
не переставал, и у него это здорово быстро выходило.
Потом они перешли в другой класс, и Михаська снова мыл там пол и
ругался, что ребята так много сорят и оставляют после себя столько грязи.
Он находил на полу ржавые перышки, стружку от карандаша, а в одном месте
чуть не напоролся на иголку.
Они кончили, когда стало уже темнеть, а Михаська спохватился, что его
ждет Нина Петровна. Он скатился по лестнице и заглянул в учительскую. Нина
Петровна уже ушла, и Михаська пошел наверх за сумкой.
- Только не говори бабушке, - сказала ему Лиза. - Она расстроится.
С нижнего этажа пришла Ивановна.
- Золотой ты мальчик, Михасик, - сказала она, собираясь. - Смотри-ка,
вдвое быстрей управились.
Лиза принесла большой кулек. В нем были корочки от черного хлеба,
огрызки, даже попадались целые куски. Ивановна стала складывать их в сумку,
тихо приговаривая, будто сама себе:
- Ну вот и хорошо... Хорошие корочки.
- Зачем это? - спросил Михасик.
- Для кваса, Михасик, для кваса, - сказала Ивановна. - Мы из этих
корочек квасок варим и продаем. Выручает нас маленько квасок, да не
больно-то...
Михаська вспомнил Катьку с бутылью, с корзиной, торгующую квасом на
рынке, вспомнил петушка, которого она принесла, и ему стало смертельно
стыдно за то, что Катька увидела его тогда. Ведь мог бы он пройти мимо, не
лезть к ней да еще и пить квас, будто говорить: "А я тебя видел!"
