Самым большим страхом для меня всегда было - остаться в одиночестве.
Я боялась саму себя, своих мыслей, эмоций и желаний. Боялась, что когда останусь одна не смогу совладать со всеми воспоминаниями, думала, что меня захлестнёт волной сожалений и самопожирания. Поэтому всегда находила себе дела, всяческие занятия и любые возможности, которые отвлекали бы меня.
В какой то момент я перестала бежать.
От самой себя не уйти.
Я начала больше времени проводить одна, и это чувство действительно захлестнуло меня.
Я поняла, что в вечной беготне от самой себя - я себя и потеряла.
Разучилась понимать свои же чувства и эмоции.
Маска равнодушия настолько вжилась в меня, что уже размыла границы где я, а где нет.
Этот бег отнял у меня что то человеческое.
Жизненные моменты настолько меня ожесточили, что я закрылась даже от себя. Меня очень ранило все вокруг и в то Же время непоколебимо и стойко переносилось, что
я очерствела до чертиков, постепенно трескаясь внутри. Я готова была расплакаться из за мелочи, любое слово, понятое мной не так приводило к душевному порезу, но тут же запечатывалось мной изнутри, не давая никому понять глубину этого ранения.
Слой за слоем меня покрывала разочарованность, словно мраморная вуаль.
Кто то может сейчас упрекать меня в Богохульстве, или в отсутсвие веры и злословии, но только я знаю и помню. Помню, сколько в своё время я стояла на коленях в молитвах, прося у Бога сил.
Я плакала, просила, снова плакала, благодарила и снова просила.
И все же, эти моменты видела только Луна ия.
Я мечтала быть на столько сильной, чтоб не один порыв ветра не смог сбить меня с ног. Я не хотела, чтоб что то могло меня напугать.
Я вот, я стала.
Я больше не просила. Не стирала колени. Не умоляла. Мои мольбы каждую ночь давно прекратились.
Теперь мне нужно было просить только у самой себя.
Ведь я не знала, как стать
мягче.
Это, как то, стерлось из моей памяти.
То одиночество, от которого
я всегда бежала теперь стало частью меня.
Мне нравится проводить
много времени с собой наедине.
Я больше не боюсь себя.
Но теперь я ненавижу прикосновения чужих людей. Даже случайные. Передергивает от простого чужого рукопожатия.
Только близкие люди
могут обнимать меня или прикасаться. Даже просто взять за руку.
В остальных же случаях я держу дистанцию даже от хороших знакомых. Настолько я привыкла к себе и кодиночеству, что больше не жмусь к толпе, и ненавижу, когда она жмётся ко мне.
Я приняла себя. Я поняла себя. Я больше не бегу.
Говорят, что многие любят одиночество.
Не соглашусь.
Мне кажется, что мы просто к нему привыкаем.
Так и не найдя человека, который смог бы нас такими полюбить, принять все наши страхи, падения и радости, вытащить из вечной тьмы
и просто понять своего человека.
Мы принимаем одиночество, прекращая бег и поиски.
Люди полюбившие одиночество - это действительно уставшие люди. Которые понимают, что
лучше быть одному, чем в постоянном ожидании. И начинают черпать силу из этого.
Мы принимаем одиночество, прекращая бег и поиски. Люди полюбившие одиночество - это действительно уставшие люди. Которые понимают, что лучше быть одному, чем в постоянном ожидании. И начинают черпать силу из этого.
Одиночество больше не страх. Это стало составляющей
нашей жизни. Нам так легче. Нам так не больно. И больше не страшно. Мы начинаем любить одиночество и себя в его окружение. Мы смирились. И больше не нуждаемся не в синице в руках, не в журавле в небе.
