Глеб сидел в своём кабинете, заполняя различные бумаги и рассматривая резюме молоденькой девушки, желающей устроиться в школу учителем английского языка. Мужчина мог бы отказать столь юной и неопытной «англичанке», только-только окончившей учёбу на преподавателя, ссылаясь на то, что в новых лицах школа пока не нуждается. Но Лариса Дмитриевна, теперь уже бывшая учительница английского, быстро написала заявление по собственному желанию, которым грозила Викторову чуть ли не каждый день, и мгновенно испарилась из школы, бросая напоследок какие-то гадкие слова в сторону учительского коллектива.
Помимо столь веселого изучения документа, Глеб Остаппович раз в две минуты, если не секунды, стабильно порывался позвонить Есении узнать, чем она занята, но, как только преподаватель касался телефона, он мигом себя одергивал, приговаривая, что Астер уже не маленькая девочка и сама разберётся, что делать можно, а что нельзя. Тем более, Викторов, кажется, уже предупреждал.
Время шло слишком быстро, но вот ученика, который должен был принести директору грамоту, чтобы мужчина мог отсканировать и повесить её на доску почёта, всё не было. Если Артём думает, что Глеб Остапович будет сидеть тут до самой ночи, ожидая меня с каким-то кусочком бумаги, то он очень сильно ошибается. У Викторова, простите, нервы не железные, а время не резиновое. Помимо школьных дел у мужчины была ещё и дочь, которая, естественно, нуждалась в отцовском внимании. В последнее время Глеб Остапович действительно слишком мало времени уделял девочке, отправляя её погостить к бабушкам и дедушкам.
И, словно по волшебству, именно в тот момент, когда мужчина уже подумал наплевать на всё и уйти пораньше с работы, в кабинет влетает Артём Кислов. Парень тяжело дышит, будто только что пробежал марафон, а Глеб Остапович отмечает, что нынешнее поколение уж совсем обленилось, даже от физкультуры косит, как может.
— Ух, лёгок, однако, на помине, — усмехнулся Викторов, собирая все бумаги в черную кожаную папку и закрывая её на молнию.
Ученик устало упал на стул, нашедший своё место у преподавательского стола. Директор, широко улыбаясь, жестом указал на графин с прозрачной и ну очень желанной водой, а после любезно предложил шестигранный стакан. Юноша жадно хлебал воду минут пять, после чего его будто осенило. Он достал откуда-то свою грамоту и, кинув её на стол, вновь принялся пить.
