Отравленные | 18+

Пролог

В кино во время похорон всегда идет дождь. Наверное, таким образом режиссер хочет показать, что о покойном скорбят даже небеса, поливая своими холодными слезами облаченные в черные костюмы и платья фигуры, укрытые черными восьмиугольниками зонтов. Чем больше фигур и зонтов, тем сильнее мертвеца любили и уважали, так ведь? Они топчут чужие могилы, чтобы проводить умершего в последний путь, но на самом деле думают о своей собственной смерти, которая тихонько хихикает поодаль, оперевшись плечом о шершавый ствол иссохшего, как и она сама, дерева. Она наблюдает за процессией от врат величественной церкви, тянущейся длинными пальцами шпилей в самые небеса, пытающейся прикоснуться к богу, которому молятся в ее чреве, и до самых дверей дома, где ее отпугнут аппетитные запахи принесенных родственниками и соседями блюд, собравшихся, чтобы выразить соболезнования и заполнить пустые желудки. Каждый из них ощущает ее тяжелый насмешливый взгляд, но никто не решается обернуться, ведь в ее впалых глазах можно увидеть свое мертвое, изъеденное червями, но все же полностью узнаваемое лицо. Она точно знает, когда вы увидитесь снова, и обязательно постирает свой черный ветхий балахон к этой встрече, и припудрит дыру в виде милого перевернутого сердца, заменяющую ей нос. Она обворожительно улыбнется своей ледяной улыбкой во все тридцать два зуба и вы не сможете устоять и не поцеловать ее хрупкие рассыпающиеся уста.

На этих похоронах людей было немного, но десятки загубленных порочных душ наблюдали за ними из глубин адского жерла, поджидая душу покойника и нетерпеливо трясясь. Они мечтают получить его себе на растерзание, но в месте, где они коротают бесконечную ночь вечности, мечты не исполняются. Он никогда не окажется среди них, он отправится намного дальше и ниже, но если по пути взгляды их лопающихся от жары глаз все-таки пересекутся, он лишь улыбнется им своей широкой безумной улыбкой и энергично помашет рукой, отчего тонкий пергамент кожи на его запястье с треском порвется, обнажая посеревшие безжизненные мышцы. Он будет рад видеть их здесь, эту молчаливую летопись своих деяний. Он на секунду остановится и захихикает, склонив голову набок, любуясь этим восхитительным сбродом, пока адский тюремщик не дернет за поводок и не потащит его дальше. И он покорно пойдет за ним, оставляя за собой на раскаленном металле крохотные прилипшие к нему лоскутки кожи со своих босых ступней. Из его сердца, превратившегося в комок мокрого от крови пепла, исчезнет вся любовь, которую он когда-то кому-то дарил, вся ненависть, которой он когда-то кого-то опалял. Он забудет обо всем, что было там наверху, но наверху о нем не забудут.