Эхо | СюэСяо

Разоблачение. 8

— Ну, для начала можешь мне поведать, в какой момент своего даосского бытия ты решил, что для полного счастья тебе не хватает моего чудного лика, — милостиво разрешает Сюэ Ян, не менее милостиво в качестве великого одолжения приподнимая локоть, чтобы его спутнику не приходилось семенить рядом, пригибаясь вниз.
Пусть лучше орденцы успеют разглядеть Сяо Синчэня во всей его выпрямленной красе! И особенно вот эта девица, посмевшая закатить глаза и расфыркаться при встрече с Сюэ Яном, когда он имел неосторожность покинуть свое пристанище сразу после позорного суда. Да он даже не знает, как ее звать (и ее таких же косорылых разукрашенных подружек), какое у этой сучки было право мины корчить? Так что да, пускай смотрят и сравнивают себя с почтенным заклинателем, которому плевать на распущенные Гуаншанем слухи, и преисполняются стыдом и завистью. Ну, еще могут пойти в пруду утопиться до кучи, раз уж резать их нельзя...
— С первой встречи? — будто не до конца убежденный в своих словах, тем временем полагает Сяо Синчэнь. — Конечно, я тогда даже не думал, что...
— Погоди-ка! — пораженно перебивает его Сюэ Ян, едва успевая выровнять шаг. — Хочешь сказать, что ты на меня слюни взялся пускать еще когда меня твой дружок мухогонкой огрел? Так чего ж ты за меня не заступился, а поучать принялся за компанию да блаженные улыбочки давил? — возмущенно вопрошает он.
— Ситуация, знаете ли, была очень... неоднозначная! — не сразу находится с ответом Сяо Синчэнь, припомнив недавние слова Яо, которые тот частенько использует для оправдания грешков любой степени тяжести. Однако заметив, что с Сюэ Яном этот номер не прошел и тот нахмурился еще сильнее, добавляет: — В тот день, когда мы повстречали вас в компании господина Цзинь, вы мне показались крайне интересным молодым господином — вы столь разительно отличались от всех заклинателей, что я имел честь знать. Но я не сразу распознал характер своего интереса, чтобы проявить его должным образом, так что я поступил так, как мне велело поступить воспитание и поддержал друга.
Ну все, в общем-то, как раз очень однозначно и даже понимаемо. Сюэ Ян бы тоже, припрись он посередь какой свары с Цзинь Гуанъяо, встал бы без всяких раздумий на его сторону, а потом уже думал, кто был на самом деле прав. Точнее, вообще бы думать не стал, но это никоим образом не умаляет промаха Сяо Синчэня!
— И когда ж ты свой настоящий интерес распознал? — кривится Сюэ Ян. — Когда задницу мою голую на суде увидал, да?
А вот это, кстати, было бы неплохо. Ну хоть кто-то же должен был его оценить — не спереди, так сзади! — по достоинству на этом собрании нафуфыренных уродцев и старикашек? Какое-никакое, а утешение.
— Это не совсем верно... — следует несколько смятенный ответ..
— Ох, давай просто по порядку! — непререкаемо велит Сюэ Ян, неумолимо продолжая вести за собой собеседника.
Он чувствует себя на порядок увереннее, чем в прошлую романтическую прогулку — если в конце кого-то целуют, это так называется, верно? — ведь в этот раз главенство с самого начала принадлежит ему. Что бы ни теперь произошло, это будет происходить с инициативы Сюэ Яна — это ли не должно воодушевлять на подвиги? Или безумства, тут с какой стороны посмотреть.
— Я попробую, — с покорностью отзывается Сяо Синчэнь и замолкает на несколько мгновений в раздумьях, прежде чем довольно ровно и слаженно начинает рассказывать: — После того нашего не самого приятного столкновения я отчего-то постоянно возвращался к думам об этом и пытался разузнать о вас побольше. Почтенный господин Сун Цзычень был не сильно доволен моим неуместным любопытством к вашей персоне, и наверное, именно поэтому я его позвал мне помочь в расследовании происшествия с кланом Чан.
— Как это вообще связано? — недоуменно сводит брови Сюэ Ян. Пока все, что он вынес из этой речи — вонючему даосскому ублюдку его рожа как не нравилась, так до сих пор и не нравится.
— После того, как я узнал, что в этом замешаны вы, я осознал, что не смогу быть достаточно беспристрастным в своих суждениях, ведь мне отчаянно хотелось вашей невиновности, — страдальчески признается Сяо Синчэнь.
— И для этого ты в противовес потащил с собой того, кто с радостью на меня навесит все провинности этого мира? И ведь навесили же по итогу! — раздосадованно восклицает Сюэ Ян, глубоко и искренне оскорбленный, будто он действительно и пальцем не трогал этих сраных Чанов. — Ты в своем уме? Да если бы у Цзиней не нашлось допросной техники, моя башка на пике бы уже гнила, между прочим!
— Я глубоко сожалею каждый миг своей жизни, что мое желание сохранить трезвый разум привело к такой ужасной ошибке. И бесконечно рад, что справедливость восторжествовала, — опускает покаянный взор Сяо Синчэнь, то ли нарываясь на то, чтобы ему второй глаз таки подбили, то ли спасая себя от этого.
— Ха, — так и не решившись почесать кулак, мрачно выплевывает Сюэ Ян и желчно тянет: — И что же было дальше? Например, когда ты меня на пару со своим дорогим товарищем через всю страну волок? Много раз успел потереться об мое бесчувственное тело или на якобы преступников негоже свой нефритовый стержень полировать?
Сяо Синчэнь отшатывается, огорошенный непристойным вопросом, но крепко сжимающая его локоть рука Сюэ Яна не дает ему унестись прочь или что он там собирался делать. Он встряхивает волосами, точно стараясь согнать затопивший его лицо румянец, и горячечно выдыхает:
— Да как вы себе это вообще представляете, молодой господин? Как вы верно заметили, там был Цзычень и...
— Ах, так дело было только в нем? — ехидно цедит Сюэ Ян, довольно щерясь оттого, что удалось застать даоса врасплох.
— Вовсе нет, — твердо возражает Сяо Синчэнь, неожиданно быстро оправляясь от нападки. — Не знаю, за кого вы меня держите, но я не способен на такие отвратительные извращенные поступки, и обстоятельства отнюдь не важны. Даже если бы мне вдруг захотелось...
— Так ты мне наконец уже скажешь, когда тебе на меня как следует прищемило? — не выдерживает Сюэ Ян, с некоторой отстраненностью замечая, что реакция местного населения на его совместную прогулку со злейшим врагом уже давно отошла на второй план. Все, что его сейчас волнует — дурацкий Сяо Синчэнь с его дурацкими непонятными невесть откуда вспыхнувшими чувствами, чтоб его!
— Помните, перед тем, как вас увели в темницу, вы успели мне прошептать на ухо, что мы еще встретимся? — спрашивает тот.
— Ну, помню, — кивает Сюэ Ян. Как же не помнить? Яо это еще обозвал «вешаньем на шею» или как-то так... Вранье же чистой воды — ну как можно на кого-то повеситься с заломанными за спину руками? — И что, неужто именно в этот миг тебя прошибло?
— Прошибло — это очень верно сказано! — с жаром соглашается Сяо Синчэнь, всплескивая свободной от захвата рукой. — Я не мог и пошевелиться, меня словно к земле пригвоздило и воздух в груди кончился... Разум затуманился, а вся кровь в теле устремилась к... Кхм, — он смущенно прерывается, уводя свои откровения чуть в сторону: — Со мной подобное случилось впервые, и я совершенно не мог понять, в чем дело.
Сюэ Ян цокает языком, неистово жалея о том, что в тот день так и не обернулся, чтобы поглядеть на наверняка невероятно глупую рожу даоса, переживающего свой первый стояк, да еще и при всем честном народе — спасибо белому тряпью, что никто не заметил. Значит, его от томных воркований скрючивает? Нужно взять на заметку, пригодится... Хотя Сюэ Ян, вообще-то, не пытался никого соблазнять, он угрожал кровной местью и жестокой расправой! Но как же, тьма подери, льстит...
— Постой, у тебя и вправду до того ни разу твоё даосское добро не воспревало, что ли? — с недоверием и даже толикой сочувствия уточняет Сюэ Ян. — Что ж ты за мужик такой?
— Сдержанный и не подверженный влиянию мирских страстей. Был, — с невеселым обреченным смешком добавляет Сяо Синчэнь, однако улыбка его вполне искренняя. — Мое самосовершенствование состояло в полном самоконтроле и подавлении своих желаний, но после встречи с вами... Ох, вы понимаете, о чем я?
— Все у тебя пошло наперекосяк, — с ухмылкой подтверждает Сюэ Ян, преисполненный глубоким удовлетворением от услышанного.
Подкосить даосские устои самим фактом своего существования — ну кто ж еще так сможет? Вот именно, никто, кроме него! Ну и заодно наконец стало ясно, с чего эта святая братия такая на башку скорбная: всю жизнь не давать себе расслабиться как следует, даже с собственной рукой... Ужас какой-то! Может ли Сюэ Ян считать себя теперь благодетелем? Ха, вот это был бы номер...
— Можно сказать и так, — не спорит с ним Сяо Синчэнь. — Так что отвечая на ваш изначальный вопрос — когда я с великим трудом смог прийти в себя, то осознал, отчего меня к вам так влекло, и пришел в полнейший ужас.
— А ужас-то от чего? — с подозрительным прищуром спрашивает Сюэ Ян, заметно напрягаясь.
Следует обидеться или же, напротив, возгордиться? Ему нравится вызывать в людях страх, но в отношении Сяо Синчэня у него тоже как-то все наперекосяк, и потому определиться нелегко. Нет, чтобы быть как все обычные даосы — являться неиссякаемым источником благочестивой мерзости, которую можно только презирать... А тут Сюэ Ян за каким-то хреном слушает всю эту его лирическую блажь и до сих пор не пырнул под ребра — сплошное безобразие!
— Ну как же от чего? Как я, полный противоречий, мог явиться в суд? Признаться, я даже недостойно думал попросту сбежать из боязни... Уж не знаю, чего: то ли того, что снова потеряю дар речи, то ли того, что кинусь вас вызволять из плена, вопреки всем своим убеждениям... Или еще чего похуже! — продолжает изливать душу Сяо Синчэнь, перемежая свою речь сокрушенными вздохами. — Но мой почтенный друг Сун Цзычень, к счастью, напомнил мне о том, что такое долг и честь, и уговорил меня остаться и выступить свидетелем.
Ну какой же говнюк этот Сун Цзычень, честное слово! Просто в каждой бочке затычка, до всего ему дело есть... Не так, как Сяо Синчэню, конечно, но это его ни капельки не оправдывает! И на помощь в ловле преступников изо всех сил бежит, и на суд под ручку отведет, чтобы обвинять ловчей было... Даже странно, что здесь нигде стервятником вокруг не вьется, чтобы все портить! Он когда-нибудь за свою настырность здорово ответит, а Сюэ Ян с превеликим удовольствием поспособствует.
— А твой сердечный дружочек в курсе твоих сомнительных притязаний? — кривится тот. — Или ты только мне решил это на голову вывалить?
— Вы спросили, я вам рассказал, — достаточно резонно парирует Сяо Синчэнь. — А Цзычень меня ни о чем не спрашивал на этот счет, хотя, возможно, догадывался. Тем не менее, пускай он и не выказал одобрения моему решению задержаться в Ланьлине, однако и не стал уговаривать его изменить.
— А тебя натолкнуло на это лишь желание извиниться? — любопытствует Сюэ Ян, запоздало замечая, что его ноги сами собой увели их прочь с главной аллеи и публики вокруг почти не осталось.
И не сказать, что сей факт сильно печалит. Ему так пришлось по душе вытягивать из Сяо Синчэня признания, что все паскудные сплетники уже не на втором плане, а вовсе где-то затерялись в небытии. Это действительно потрясающе — вот сам Сюэ Ян даже под пытками не стал бы так безрассудно откровенничать, особенно перед объектом своей пламенной страсти! Хотя у него и нет никакой страсти, что бы там себе Яо ни выдумывал. Только жгучий интерес, заставляющий сжиматься все нутро в предвкушении и все глубже нырять в омут.
— Не передать словами, сколь сильное облегчение я испытал, когда выяснилось, что все это время я был жертвой обмана, — Сяо Синчэнь все еще готов выбалтывать сокровенное и без раздумий делает это. — Конечно, это абсолютно недопустимо, что погибли невинные люди, но я был несоизмеримо счастлив, что вы к их смертям не имели никакого отношения. И после Срыва Покровов у меня попросту не было права не попросить у вас прощения. И не воспользоваться предоставленным мне судьбой шансом узнать вас поближе, — Сяо Синчэнь простодушно улыбается.
Сюэ Ян испытывает странную смесь восхищения и омерзения. Какова же степень лицемерия всего этого воспитанного сообщества, если Сяо Синчэнь, пылая неистовой жаждой оказаться неправым, упорно наступал себе на горло и поливал преступника отборной грязью, чтобы приблизить того к плахе — такую самоотверженность еще поискать нужно! Только вот под конец слабину дал, убежал от стыда, сверкая пятками. Чтобы потом триумфально вернуться и чуть ли не с порога залезть языком в чужой рот — «узнать поближе», как он выразился. Ну правильно: столько лун мучился, никак созреть не мог, потому к чему мелочиться?
Сюэ Ян, на миг прикрыв глаза, чтобы еще разок покопаться в волнительных воспоминаниях, провоцирующе ухмыляется и подводит итог:
— То есть, все так или иначе свелось к моей голой заднице.
— Каким образом? — озадаченно вскидывает бровь Сяо Синчэнь.
— Ну ты ее увидал и так проникся зрелищем, что тут же вздумал все-таки залезть ко мне в штаны, — отвечает Сюэ Ян, пожимая плечами. — Только вот есть одна очень большая загвоздка: я привык к вниманию и ласкам самых искушенных орденских красавиц, а ты... Ты же нихрена не знаешь о том, что делать! На кой ты мне сдался со своими жалкими лобзаниями под занудные стишки?
Про девиц, брехня, разумеется, полная: Сюэ Ян может похвалиться опытом в виде нескольких шлюх, которые ему успевали наскучить еще прежде, чем все закончится. Да даже будь на самом деле какие-то загадочные красотки, с его нынешней репутацией, пожалованной с щедрого плеча главы Цзинь, они бы все отрицали, что рядом с ним стояли. Но кто его посмеет уличить — тот, кто всю эту дерьмовую кашу заварил? Так что не подковырнуть обнаглевшего господина «Я-держу-свой-член-взаперти-всю-жизнь» — просто грех! Пусть не думает, что за красивые глаза да конфеты ему тут что-то должны...
— Отчего же не знаю? — Сяо Синчэнь склоняет голову набок и, уловив встречное недоумение, делится: — Я более чем осведомлен. Пока вы предавались затворничеству эти несколько дней, юный господин Мо был так любезен, что с радостью поделился со мной всеми своими знаниями о науке любви.
Если Сюэ Ян сей же час без промедления рванет обратно в Башню Кои, каковы его шансы снова застать в покоях Яо этого размалеванного недоцзиньского выблядка, чтобы выдрать ему хребет через глотку?

---

За актуальными обновлениями удобнее следить через мой тг-канал: https://t.me/naarzi