Эхо | СюэСяо

Насквозь. 8

Сяо Синчэнь откидывается обратно на жесткую подушку и протяжно вздыхает. Он разумно следует совету Сюэ Яна и не спешит выходить наружу — отвлекать от столь деликатного процесса будет по меньшей мере... нетактично. Но как долго нужно ждать? Едва ли это быстрое дело даже для того, кто вскрывал трупы десяток раз... Представить обстановку за пределами спальни не выходит, но в голове еще достаточно свежи воспоминания из туманного мира за гранью, чтобы с легкостью вообразить себе бранящегося сквозь зубы Сюэ Яна, пока он орудует над собой с ножом. И зрелище это довольно пугающее, если не омерзительное, отчего рис с чаем тут же начинают проситься наружу.
Позывы дурноты вынуждают Сяо Синчэня с неохотой откинуть одеяло и подняться. Нижняя рубашка и ханьфу на привычном месте не находятся, равно как сапоги не стоят как положено у кровати — возможно, они сейчас отмокают от пятен крови, если Сюэ Ян этим решил вдруг озаботиться, как обычно. Если так подумать, то на нем практически все хозяйство держалось: от походов на рынок и готовки до стирки с уборкой, ведь «за слепыми все равно все переделывать нужно, так лучше и не лезьте, помощнички недоделанные». И казалось это чем-то самим собой разумеющимся, даже не требующим благодарности... За это должно быть стыдно, верно?
В раздумьях о собственной несостоятельности как спутника жизни Сяо Синчэнь переступает с ноги на ногу и едва ли не подпрыгивает от неожиданности, ощутив под босой стопой нечто непривычное гладкое. Наверное, не будь он слепцом, то даже бы не заметил, но обострившееся после потери зрения осязание обращать на все внимание. Сяо Синчэнь в замешательстве напополам с любопытством присаживается на корточки, чтобы уже пальцами выяснить причину столь удачно подвернувшегося повода отвлечься.
— Ну заче-е-ем... — горестно стонет Сяо Синчэнь, оседая на пол, прямо рядом с накануне выцарапанными для ритуала печатями, ныне заботливо и кропотливо залитыми воском — если вдруг наступить голой пяткой, заноз не поймать. И можно даже не гадать, кто вдохновенно ползал вокруг, пока незадачливый новоиспеченный темный заклинатель отдыхал, будучи без сознания. — Зачем ты снова заставляешь меня чувствовать таким... таким... отвратительным?
Тут впору было не Сюэ Яна убивать, а самому на клинок прыгать! Или, как вариант, хотя бы в окно — и бежать куда глаза глядят. То есть куда ноги заведут... Ну и что бы было? Да за такое сокровище, оставленное безхозным, все бы местные девицы вмиг передрались! Сюэ Ян даже будучи мертвым очень даже... ценный, а может и вовсе ценней стал с обретенной неутомимостью взамен потерянных нужд. Вот уж и правда — лучше спутника жизни не сыскать! А что у него есть дурная привычка убивать людей, так Сяо Синчэнь теперь является последним в очереди из тех, у кого есть право на это жаловаться...
— Ну и что ты делаешь, скажи мне на милость? — в хриплом голосе, прозвучавшем на ухо, различимы нотки раздражения и осуждения.
— Я... Я не знаю, — честно отвечает Сяо Синчэнь, отстраняясь от шершавой стены, в которую он все это время упирался лбом. Или упорно бился об нее, если судить по ноющей запоздалой боли и гудению в голове — сложно сказать наверняка. Он даже не может с уверенностью сказать, каким образом оказался в углу спальни и как давно. В последний момент, что отпечатался в памяти, он был еще на полу возле кровати.
Появившийся Сюэ Ян издает неопределенное хмыканье, словно готов начать насмехаться над чужими печалями — на самом деле порою довольно эффективный способ заставить позабыть о трудностях — и вдруг заявляет:
— Это у всех так после первого раза бывает. Рано или поздно тебя отпустит.
Он сейчас говорит про убийства или про темные ритуалы? Или и про то и другое?
— И у тебя тоже так было? — с изумлением и недоверием спрашивает Сяо Синчэнь. — Ты тоже чувствовал себя от содеянного, как в ночном кошмаре?
Хотя не то чтобы это что-то странное... Сколько лет было Сюэ Яну, когда он вступил на путь крови и тьмы? Если вспомнить давние слухи, которые всплывали о его прошлом, он был едва ли не вчерашним ребенком... Да, наверное, не стоило так откровенно удивляться, что кто-то вроде него может испытывать присущие всем людям чувства. Не родился же он бездушным чудовищем, честное слово...
Сюэ Ян несколько мгновений медлит с ответом, а затем презрительно фыркает:
— Разумеется, нет! Примерно в тот миг, когда мне на руку наехала телега, я решил, что впредь буду делать только то, что мне будет приносить удовольствие. Не люблю, знаешь ли, страдать. Так что с тех пор от всего, что бы я ни делал, я получал ни с чем не сравнимое наслаждение, — с гордостью и превосходством подводит итог он.
Как самодовольно! Это должно успокаивать или ужасать? Или, может, вызывать зависть? Однако у Сяо Синчэня это вызывает лишь вопрос:
— Ты в самом деле всем наслаждался?
— Ладно, подловил: пожалуй, в канаве валяться мне не шибко понравилось, да и подыхать тоже оказалось не верхом моих мечтаний, — желчно цедит Сюэ Ян.
— Я про другое, — вздыхает Сяо Синчэнь. Он и так уже опорочил себя с головы до ног, потому не стесняется в который раз задать мучающий его уже прорву времени вопрос: — Тебе правда было приятно быть со мной или это было притворством?
Сюэ Ян снова молчит, прежде чем полным скорби надтреснутым голосом вопросить:
— Никогда не мог понять: ты дурак, потому что даос, или даос, потому что дурак? Впрочем, то, что ты даос, уже давно не самая твоя большая беда... — Ну конечно, оскорбления, которые еще пару дней назад можно было бы воспринять за танцующую на грани терпения шутку. Как это типично для него! — И если уж на то пошло, то отвечать я на твои глупые вопросы больше не намерен — я и так тебе сказал больше, чем когда-либо собирался. Придумаешь что поумнее и не такое очевидное... Очевидное, хм, — по привычке усмехается он, и продолжает: — Так вот, как придумаешь что-нибудь новое — обращайся.
— Ты мне обещал все рассказать в обмен на воскрешение! Я выполнил твои условия, а ты не держишь слово? — в отчаянии восклицает Сяо Синчэнь. Он прекрасно понимает, к чему клонит Сюэ Ян, но ему хочется услышать это вслух, неужели он так много просит?
— Ну я же говорю — дурак, — цокает языком Сюэ Ян, покровительственно похлопывая его холодной рукой по плечу, отчего по всему телу проходит трепетная дрожь. И отнюдь не от неприязни. — Нашел кому верить! Покойнику, который пообещает что угодно, лишь бы выбраться обратно.
— Покойнику, с которым я провел два года под одной крышей и с которым делил постель, — мрачно поправляет его Сяо Синчэнь.
— И которого ты убил.
Похоже, можно даже не пытаться вытянуть из Сюэ Яна то, что он не желает говорить. Он не будет продолжать этот разговор, пока ему самому не приспичит. И, да, он снова прав: своим поведением и недомолвками он уже выдал очень многое, и если Сяо Синчэнь такой недоходчивый и мнительный, то это исключительно его личная проблема.
— Ладно, — сдается тот. — Ты уже закончил со своими... Кхм... Внутренностями? — осторожно интересуется он, не зная, как поприличней назвать леденящий душу процесс избавления от больше ненужных кишок.
— Почти. Но чтобы закончить, мне нужна твоя помощь, потому я за тобой и пришел, а ты тут башкой доски пересчитываешь! Нашел себе забаву, скорбный...
— И что же я должен сделать? Питаю надежды, что ты все-таки не шутил, когда уверял меня, что мне не придется ничего из тебя вырезать.
Сюэ Ян хватает Сяо Синчэня за запястье и тянет к себе, чтобы приложить его ладонь к своему животу. Пальцы медленно ощупывают грубые редкие стежки вощеных нитей, соединяющих лоскуты разрезанной плоти. Сложно не скривиться в отвращении. Опять же не к изуродованному телу, а к самому себе. Интересно, когда Сюэ Ян обещал, что рано или поздно грызущее чувство вины отпустит, ему тоже нельзя было верить?
— Не бойся, все что было лишним, я уже выдернул, но с такой вышивкой на брюхе я долго не прохожу, и скоро опять будет дыра. Надежнее будет заплавить одной простой техникой — я обычно так и делал, чтобы мои любимцы не бегали с душой нараспашку... Да только вот незадача — я больше не заклинатель!
Ох, ну это звучит очень легко! Сяо Синчэнь даже знает эту технику: если сконцентрировать в кончиках пальцев достаточное количество ци, то касание будет подобно раскаленному лезвию, что очень помогает при обработке ран, когда нужно быстро остановить кровь и предотвратить появление заразы. И если наплавить поток более рассеянно, то...
— Эй-эй-эй, даочжан, убери от меня свои фонарики! — Сюэ Ян с испуганным всхрипом отпихивает от себя руку Сяо Синчэня, уже готовую помочь хоть немного исправить ошибки своего падшего хозяина. — Я не дам тебе еще раз меня прикончить — ты забыл, что лютым мертвецам лучше не иметь дел с духовной энергией? Хочешь, чтобы я тут в труху рассыпался?
— Тогда что ж ты мне предлагаешь? — непонимающе хмурится Сяо Синчэнь, тем не менее, послушно развеивая накопившуюся ци. Рука еле ощутимо пульсирует отголосками боли.
— Воспользоваться темной энергией, само собой.
На тыльную сторону ладони Сяо Синчэня клейко шлепается нечто легко и шуршащее — скорее всего, клочок бумаги с нарисованной печатью — и остается.
— Тут все еще проще! Просто представь себе, как замазываешь глиной какую-нибудь трещину, и все пойдет как по маслу, — бодро начинает раздавать указания Сюэ Ян, вновь хватаясь за чужую руку, чтобы вынудить еще раз провести по зашитой ране — от края до края. — И заодно дырищу от своего Шуанхуа мне заделай, а то меня насквозь видно! Тут уж поглубже пальцы суй, не стесняйся... Хотя кому я это говорю — по этой части ты у меня совсем не стыдливый даос...
Щеки опаляет мгновенно прилившей к ним кровью. Нет, сейчас Сяо Синчэнь не будет на это реагировать, но позднее ему будет что сказать на этот счет! И несмотря на то, что эта тема весьма и весьма важная, можно даже сказать, почти первостепенная, есть кое-что, чем нужно озаботиться заранее, чтобы вскоре не попасть в неудобное положение.
— К слову, о Шуанхуа. Думаю, стоит сначала убрать его подальше — ему определенно не понравится, если я снова буду использовать вблизи него темную энергию... Он меня чуть самого не лишил жизни, я еле успел его остановить, — задумчиво тянет Сяо Синчэнь, не спеша приступать к данному ему заданию. Ему совестно за сказанное. Мало того, что он без колебаний соглашается на очередную запретную технику, пусть которой и далеко до поднятия мертвецов, так еще и только сейчас вспомнил о своем оружии! Верном друге, служившем ему долгие годы, и ни разу не предававшем.
— Даочжан, не хочу тебя разочаровывать в этой жизни еще сильнее, но... — сипло говорит Сюэ Ян, удерживая того на месте. — Но думаю, твоему клинку уже насрать с высокой башни на все, что вокруг него творится.
— Что ты хочешь этим сказать? — с зарождающейся тревогой почти шепчет Сяо Синчэнь.
— То, что он, похоже, запечатался. Точнее, ты сам его запечатал, когда отверг его рвение пресечь гнусный произвол в виде моего возвращения. А это еще меня обидчивым называют, но куда мне до твоей даосской ковырялки!..
Да уж, а Сяо Синчэнь наивно полагал, что хуже уже не станет, но бесконечность — не предел!