тачдаун

глава 11.Хантер

Пятнадцать минут спустя я въезжаю на парковку перед университетским стадионом, где меня встречает Гриф.
При хорошем уличном освещении, и когда я трезвая, парень выглядит даже симпатичнее.
Эдакая французская версия Даррена Крисса[3 |] с легким вайбом сексуальности Шона
Мендеса[32]. Черная копна коротких вьющихся волос. На подбородке едва заметная щетина.
Крупный рот, высокие скулы и глубоко посаженные каре-зеленые глаза, наружные уголки которых слегка опущены. Он не такой высокий, каким показался при первой встрече, но плечи, обтянутые синей футболкой, довольно впечатляющие.
- Привет.
- Привет.
Гриффин приобнимает меня, и я смущенно похлопываю его по твердой, как камень, спине.
- Готова отправиться на экскурсию, Хантер?
Когда Бартез произносит мое имя, по-особенному выделяя букву «р», мои гормоны ему подпевают. Я киваю. Он берет меня за руку и ведет за собой.
На выходе из туннеля мое тело наполняет восторг. Несмотря на позднее время, на стадионе
«Уида» светло, как днем. Холодные лучи прожекторов на вышках светят ярче, чем солнце в первый день сотворения мира. Я изумленно оглядываю многоярусные трибуны, окрашенные в черно-бело-красные цвета формы «Рейнерских Пиратов», задерживаюсь на студенческой зоне, гле силат немногочисленные зрители преимущественно - девчонки, и перевожу взгляд на футбольное поле величиной с маленькую страну, с изумрудной, идеально подстриженной травой.
Мой нос тут же улавливает ее яркий запах, который моментально переносит меня на школьный стадион.
И вот я уже в чирлидерской форме вместе с другими девчонками из команды, устраиваю горячее шоу, выполняя самые сложные акробатические трюки. Яркий макияж, блестящие помпоны и широкая улыбка, предназначенная исключительно себе. Я улыбаюсь возможностям своего гибкого тела, напряженным до предела мышцам, боли в ногах от множества прыжков, бесчисленным синякам и кровоточащим ссадинам. Сильная. Совершенная.
Несокрушимая...
- А теперь взгляни на туннель, из которого мы только что вышли. - Рокочущий голосГриффина вырывает меня из воспоминаний.
Я оборачиваюсь и едва сдерживаюсь, чтобы не заорать.
На меня смотрит смерть.
Буквально, мать твою!
Гигантские. Пустые. Глазницы. Мертвеца!
Какой-то гребаный скульптор-недоумок додумался превратить туннель для выхода игроков в здоровенный череп смеющегося морского разбойника в треуголке и с широко раскрытой челюстью. Чертова хреновина выглядит до ужаса реалистично. Мои нервы гудят, словно рой растревоженных шершней. Если бы страх имел физическое обличье, то наверняка выглядел бы как эта уродливая псевдомертвая головешка.
- Крутой, правда? - спрашивает Гриффин, и я киваю, борясь с желанием показать ему средний палец. -
Летом установили, чтобы поэффектнее открыть футбольный сезон. Старикан Рейнер - известный показушник.
- Теперь я понимаю, почему «Уиду» называют «самым мрачным стадионом студенческого футбола», - бормочу я, когда мы выходим на красную беговую дорожку, огибающую поле.
- Впечатлена?
- Не слишком. - Я пинаю носком кроссовки мелкий камушек и задумчиво смотрю на огромное выключенное табло, которое высится за дальним концом поля. - Значит, «Золотые рыбки» тоже тренируются здесь?
- Чирлидерши? Конечно. А что?
- Хочу попасть к ним в команду.
Гриффин поворачивает голову и смотрит на меня так, словно я внезапно перешла на гаэльский.
- Что? - хмурюсь я, откидывая назад волосы, которые слегка завились от влажности. - Я десять лет занималась акробатикой, и шесть - чирлидингом, два из которых была капитаном школьной группы поддержки.
В его змеиных глазах читается недоверие, и это задевает меня. Да, я гораздо выше большинства девчонок-чирлидерш, что создает определенные трудности в работе с трюковой группой, но я же не долбаное бревно.
Или он просто находит меня недостаточно привлекательной для этого?
- Жаль тебя разочаровывать,Гриффин, но не все чирлидерши выглядят как девчонки из группы поддержки «Далласских Ковбоев» [33], - огрызаюсь я.
- Разве я что-то сказал? - Бартез оборонительно поднимает руки. - Если хочешь знать мое мнение, то ты выглядишь гораздо сексуальнее.
«Не закатывать глаза. Не закатывать глаза.
Не закатывать глаза», - повторяю про себя, как мантру, обводя глазами футбольное поле, где все еще тренируется несколько игроков. Мой взгляд останавливается на крепкой округлой заднице, которую соблазнительно обтягивают черные тренировочные штаны. Я напрягаюсь, потому что знаю, кому она принадлежит.
Мурмаер со скоростью Барри Аллена[34] бегает по полю зигзагами, огибая пластиковые конусы, расставленные вдоль тридцатиярдовой линии. Его быстрые и точные движения завораживают. Я замедляю шаг, словно под гипнозом наблюдая за тем, как перекатываются мышцы на его спине, широких плечах и длинных мускулистых ногах.
Не тело, а атлас мышечной системы.
Разумеется, на воображале нет футболки. Это объясняет толпу девчонок на трибуне. И отчасти я их понимаю. Сученыш выглядит сногсшибательно. Мокрые от пота волосы облепили красивое сосредоточенное лицо, щеки раскраснелись от нагрузок...
Молниеносная фантазия вспышкой ослепляет мое воображение: обнаженный Пэйтон, в моей постели, двигается во мне. Твердый.
Сосредоточенный. Разгоряченный. Я чувствую его. Всего. Извиваюсь под ним. Стону. Умоляю о большем...
- Хантер? - голос Гриффина вырывает меня из фантазий.
Я вздрагиваю, словно меня застали на месте преступления, вооруженную окровавленным Мачете, и ошеломленно смотрю на Бартеза.
- С тобой все в порядке?
Я быстро моргаю, пытаясь прогнать наваждение, и киваю, старательно игнорируя жар, который разливается по моему телу, как кипящее масло.
О, господи.
Боже мой.
О ГОСПОДИ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, БОЖЕ МОЙ!
«Что это еще за порнофокусы,Мурмаер?!»
Словно услышав мои немые вопли,Пэйтон вскидывает голову и смотрит прямо на меня.
На его лице вспыхивает ослепительная улыбка, которая тут же гаснет, когда он замечает рядом со мной Бартеза. Я сглатываю и облизываю внезапно пересохшие губы, ощущая тянущую боль внизу живота.
Со мной явно что-то не так.
- Мы можем уйти? - спрашиваю я Гриффина и, не дожидаясь ответа, разворачиваюсь и иду обратно, в сторону туннеля. Так быстро, как только возможно, чтобы не привлекать к себе внимания.
- Эй, какая муха тебя укусила? - кричит мне вслед
Гриффин. - Я что-то не то сказал? Хантер!
Дерьмо.
Он точно решит, что я ненормальная.
Я замедляю шаг, лихорадочно придумывая правдоподобные объяснения своему поведению.
Не могу же я сказать, что ушла, потому что моя фантазия слишком бурно реагирует на полуголого капитана его команды. Это явно не те слова, которые хочет услышать парень на первом-типа-свидании. Ну, если он не какой-нибудь извращенец или вуайерист, конечно.
- Хантер. - Гриффин останавливает меня, сжимая тонкими пальцами мое запястье.
С тяжелым вздохом я поворачиваюсь, и он накрывает мои губы поцелуем прежде, чем я успеваю что-либо сказать. Пока мой мозг безуспешно пытается найти объяснение происходящему, я неуверенно обвиваю его шею руками и отвечаю на поцелуй. Наши языки переплетаются, и Бартез издает довольный стон.
На вкус он, как крепкие сигареты и малиновый «Гаторейд»[35]. И это разочарование века.
Терпеть не могу и то и другое.
Не прерывая поцелуя, Гриффин прижимает меня к холодной стене туннеля, и я чувствую, как его твердый член упирается мне в бедро через грубую ткань джинсов. Внутри меня нарастает странное чувство. Похожее на волнение и раздражение одновременно. Я пытаюсь наслаждаться близостью наших тел, но по какой-то нелепой причине думаю лишь о том, какой должно быть грязной является эта гребаная стена, которая наверняка испачкает мне платье.
- Твои губы на вкус, как мед, - хрипло произносит Бартез, и его пугающе красивые глаза темнеют от возбуждения. - Tu n'as aucune idée
à quel point je te veux en ce moment. [36]
Я погружаю пальцы в его жесткие кудри, пока он целует мне шею, что-то бормоча на французском, и даже понемногу расслабляюсь. Но это длится недолго. Рука Гриффина соскальзывает на мою задницу, больно сжимая ягодицы, после чего нахально ползет под платье. И в этот момент что-то щелкает в моей голове. Словно кто-то переключил радиостанцию в магнитоле на другую частоту: с лирического блюза на экстремальный дэт-метал.
- Эй! Сбавь скорость, приятель, - требую я, упираясь ладонями в его плечи.
- Приятель? - насмешливо спрашиваетГриффин.
- Ты слышал, что она сказала, - доносится из-за его спины твердый голос.
Я оборачиваюсь и вижу Пэйтона, который стоит у входа в туннель, прислонившись плечом к бетонной стене. На его лице нет никаких эмоций, а взгляд устремлен куда-то мимо нас. - В кабинет тренера, - обращается он к Гриффину. - Сейчас.
Челюсть Бартеза сжимается так, что на шее начинает пульсировать жилка.
- Я не твоя маленькая сучка,Мурмаер.
- Почаще повторяй это. Может, и сам поверишь.
-Пэйтон! - рявкаю я.
- Ангел, - его командный тон немного смягчается, - когда главный тренер вызывает кого-то из нас к себе на ковер, мы не обсуждаем его приказ, мы просто отвечаем: «да, сэр», и тащим свою проблемную задницу в его кабинет. - Он переводит взгляд на Бартеза. - Так что кончай выделываться, кудряшка. И, кстати, не забудь рассказать БигМаку, как сегодня в мой шкафчик попала пачка твоих любимых сигарет.
Я удивленно смотрю на Гаса.
- Ты подбросил ему сигареты?
- Да кого ты слушаешь? - Его голос звучит фальшиво - немного выше, чем обычно.
- Это простой вопрос,Гриффин, - настаиваю я.
- Детка, я ничего ему не подбрасывал, - он нервно смеется, качая головой, словно говоря:
«Ты спятила?!».
Охрененно жаль это признавать, но я ему не верю. Языку тела я доверяю больше, чем словам. Три сезона «Теории лжи»[37] и семь -
«Менталиста»[38] многому меня научили.
Например, тому, что уклонение от прямого ответа, изменение голоса и излишняя эмоциональность - явные признаки лжи.
Парень, да ты просто король разочарований.
- Подожди меня в машине, ладно? -Гриффин тянется, чтобы снова поцеловать меня, но я уклоняюсь, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.
Я что, похожа на Хатико?
- Прости, красавчик. Не в моих правилах кого-то ждать, - отвечаю ему и, чтобы позлить наблюдающего за нами прилипалу, кокетливо добавляю: - Увидимся в следующий раз.
Гриффин поджимает губы, обжигая меня странным взглядом, и уходит, по пути врезаясь в Мурмаера плечом. Но с тем же успехом он мог врезаться в скалу или в дерево. Здоровяк даже не поморщился.
- Я могу закончить то, что начал этот неудачник. - Оттолкнувшись от стены, Пэйтон медленно направляется ко мне, потирая ладонью шесть идеальных кубиков пресса, которые эстетично сокращаются от каждого шага.
- Не думаю, что ты потянешь.
- Все, что умеет делать Бартез, я делаю гораздо лучше.
- Господи, и как только твое непомерно раздутое эго не застряло на входе в тоннель?
Усмехаясь,Мурмаер лениво скользит взглядом по моему черному спортивному платью с эмблемой баскетбольного клуба «Чикаго Буллз» и задерживается на ногах. Я хочу немедленно уйти. Я приказываю себе уйти. Но упрямо продолжаю стоять на месте, потому что побег приравнивается к поражению. А я ненавижу проигрывать.
- Почему ты постоянно пялишься на мои ноги? - не выдерживаю я.
Он подходит ближе, и я слышу его запах - сложный коктейль из грейпфрута, соли и его собственного аромата, проникающего в самое нутро. Мое сердце начинает биться быстрее.
Пэйтон упирается ладонями в стену, заключая меня в ловушку, и мы не отрываясь смотрим друг на друга.
- Мне нравится представлять их на своей шее. -
Его лицо так близко от моего, что наши губы почти соприкасаются.
- Они достаточно длинные, чтобы обернуться вокруг нее и задушить тебя.
- Этой ночью я проведу много времени, фантазируя об этом.
- Извращенец.
- Стерва. - Взгляд его карих глаз обволакивает меня, словно густой горячий шоколад. - В эту субботу мы играем с Колумбийским университетом. Придешь поболеть за меня? Если снова решишь принарядиться, то обрати внимание на костюм Ядовитого Плюща[39]. Мне кажется, этот образ подойдет тебе идеально.
- Твой нос выглядит слишком целым. Может, мне стоит закончить свою работу?
Я застываю, когда Пэйтон обхватывает мой подбородок и проводит пальцем по нижней губе.
Его горячее дыхание сливается с моим прерывистым вздохом, и я совершаю огромную ошибку, когда разрываю наш зрительный контакт и смотрю на его рот. Идеально-греховный рот с четко выраженной ямочкой по центру пухлой верхней губы, который словно умоляет попробовать его на вкус. Теплый вечерний воздух вдруг становится тягучим и вязким, как смола.
- Я так чертовски близок к тому, чтобы поцеловать тебя, - хрипло произносит Пэйтон.
В моем желудке ощущается странный трепет.
Предпочитаю думать, что это кровожадные летучие мыши, рвущиеся на волю, чтобы полакомиться этим засранцем.
Да какого дьявола?!
Всего пару минут назад я беспокоилась о том, что гребаная стена испачкает мне платье, а сейчас ко мне прижимается мокрый, как черт, парень, облапывая грязными руками, и мой мозг в это время: «ля-ля-ля, мне плевать».
Очнись, предатель! Парни-шлюхи не в нашем вкусе!
- Сделаешь это и останешься без зубов, - предупреждаю я.
- Ты хочешь меня так же, как я хочу тебя.
- Только в твоих озабоченных мечтах.
- Да ну? - Его глаза загораются опасным блеском.
Чейз наклоняется и слегка касается губами моего уха, жар волной прокатывается вниз по телу, по пути задевая соски, и я крепко сжимаю бедра, пытаясь унять возникшую между ними пульсацию. - То есть, если я прямо сейчас проведу рукой по твоему бедру,то мои пальцы не станут влажными?
- Да пошел ты!
Я яростно отталкиваю его и, развернувшись, ухожу, желая немедленно убраться из этого места. Пэйтон со смехом отходит прочь, швыряя мне спину:
- Так я и думал.
Выключив двигатель, я выбираюсь из машины и задерживаюсь на крыльце, всматриваясь в горящие окна нашей гостиной.
Утром, когда я вернулась с пробежки, мамы уже не было дома. И я целый день не могу отделаться от чувства вины перед ней за весь тот спектакль с Пэйтоном. Я заслуживаю нотации. Надеюсь только, что она дома одна и это будет уютная пятиминутная ссора, а не грандиозный двухчасовой скандал с привлечением копов, которых вызовут обеспокоенные криками соседи. Руби не из тех ужасных женщин, которые между собственным ребенком и мужчиной занимают сторону последнего, но и жертвовать своими интересами не в ее правилах. Поэтому проще предугадать погоду на Гавайях, чем тон, в котором пройдет наш разговор.
- Мистер Джонсон умер, - будничным тоном сообщает мама, когда я вхожу в дом.
Я застываю на месте, проматывая в памяти имена всех наших немногочисленных родственников, друзей, знакомых, и озадаченно хмурю брови.
-Кто это?
-Сосед из дома напротив.
- Ты знаешь, как зовут наших соседей? -
Избавившись от обуви, я прохожу в гостиную и бросаю рюкзак на диван. - Ну, конечно ты знаешь, как зовут наших соседей, ведь ты воруешь их почту.
- Фу, как грубо, Хантер! Я просто иногда путаю ее с нашей. Твоя мамочка такая невнимательная, - щебечет Руби, поворачиваясь ко мне спиной и приподнимая волосы, чтобы я могла застегнуть молнию на ее черном «траурном» платье, с глубоким декольте и ажурными вставками.
Надо признать, выглядит она сногсшибательно.
Впрочем, как всегда. Вспомнить хотя бы школьные времена. Когда других детей забирали угрюмые мамаши в несвежей домашней одежде и с волосами, собранными в неопрятные хвосты, Руби приезжала на своем стареньком рычащем
«Чарджере» как голливудская кинозвезда:
стильная укладка, красная помада, одежда модных брендов и каблуки высотой не меньше четырех дюймов. Никто и подумать тогда не мог, что волосы она укладывает сама, обувь донашивает за богатенькой кузиной из Джорджии, а одевается только в комиссионках.
- Так ты пойдешь со мной выразить соболезнования Джонсонам? - спрашивает мама.
- Господи, зачем?
- Два слова, сладенькая. Бесплатные. Закуски.
Я морщу нос.
-Ты отвратительная.
- И это говорит девчонка, которая избивает моих гостей. - Она резко разворачивается ко мне, чтобы оценить, какой эффект произвели на меня ее слова, и, явно довольная увиденным, добавляет: - Я наблюдала за вами из окна, Хантер. И уверена, не я одна.
Закусываю нижнюю губу, пытаясь подобрать слова, которыми можно объяснить свое утреннее поведение, но мать меня опережает.
- Ты разочаровываешь меня, персик. Сколько раз можно повторять: хочешь сделать что-то неправильное, убедись, что вокруг нет свидетелей.
Улыбка трогает мои губы.
- Значит, ты не злишься на меня?
- Разумеется, злюсь. Почему ты не рассказала мне, что вы знакомы? Тогда бы я не чувствовала себя такой гребаной идиоткой.
- Идиоткой?
- Ну да. - Она подходит к зеркалу в гостиной, поправляет помаду на губах и проверяет, не измазала ли та зубы. - Мы с Пэйтоном перепихнулись. Оба получили все, что хотели, и разошлись. Глупо было думать, что он вернулся, потому что все эти дни не мог выбросить меня из головы...
Я ощущаю укол вины.
- Ты действительно так подумала?
Руби небрежно пожимает плечом, ее взгляд скользит по мне, а затем снова возвращается к зеркалу. Глядя на свое отражение, она слегка вскидывает подбородок и расправляет плечи, словно пытается выглядеть увереннее, но меня не так легко провести. Я знаю, что ее образ первоклассной стервы - всего лишь собственноручно выкованная броня, которая скрывает хрупкую ранимую женщину, прошедшую через ад и с трудом вернувшуюся обратно.
Меня накрывает чувство стыда, и я вкратце рассказываю ей о нашей с Пэйтоном войне, опуская момент, как выбросила его одежду в мусорный бак, и избегая ненужных деталей, вроде разбитого байка и пошлых предложений футболиста.
- Когда Пэйтон побежал за тобой, я сразу поняла, что в этот дом он пришел не ко мне, и потеряла к нему интерес, - с улыбкой произносит мама, когда я замолкаю. - Твои парни - мое табу.
Меня передергивает.
-Пэйтон не мой парень.
- Рада это слышать.
-Почему? - неожиданно вырывается у меня.
- Потому что в таком случае его визиты в наш дом стали бы чертовски неловкими.