тачдаун

часть 27.Хантер

- Если у нас все получится, -Сиерре конец, - с твердой уверенностью говорю я, убирая с губ излишки пыльно-розовой матовой помады.
От сумасшествия и нервного срыва, на грани которых я балансирую вот уже несколько дней, меня удерживает лишь предвкушение мести. Я не сторонница библейской традиции:
подставлять для удара другую щеку. Если кто-то меня обидел - я тут же выставляю счет.
Возможно, в мести нет ничего благородного, но это, пожалуй, единственное чувство, которое помогает разделить свою боль с врагом.
- Думаете, ее правда могут отчислить? - спрашивает ри, выходя из своей спальни в красивом коротком платье цвета морской раковины, подчеркивающем каждый изгиб фантастической фигуры.
- Запросто, - пожимает плечом Аспен, распыляя на мои волосы, уложенные «пляжными волнами», текстурирующий спрей. - Не забывайте, что через месяц пройдут выборы в сенат. А это значит, что журналисты будут атаковать Рейнер с удвоенной силой, когда узнают, что дочь действующего сенатора, который участвует в предвыборной гонке, замешана в секс-скандале с женатым преподавателем. Эта новость моментально обвалит рейтинги университета. Так что старик Рейнер скорее сожрет на завтрак собственный галстук, чем допустит нечто подобное. Лимонный запах спрея, перемешанный с ярким ароматом цветочного парфюма Райли, раздражает мне ноздри, и я чихаю.
- Какой кофе пьет Пауэлл? - спрашиваю, вытирая слезы, выступившие в уголках глаз.
- Ванильный латте без сахара, - отвечает китайско-американская энциклопедия. - Не раз видела, как он выбирает в автоматах именно его.
- И сколько твоих волшебных чудо-колес нужно в нем утопить?
- Одной таблетки вполне достаточно.
- Я должна завести Пауэлла до или после занятия?
- После, - усмехается Дэвис, перебирая пальцами мои локоны. - Ну, если не хочешь, конечно, чтобы бедолага полтора часа подпирал каменным стояком профессорский стол.
- А если у меня не получится? - Меня охватывает легкое волнение. - Если я не успею? Таблетка не сработает?
Аспен отстраняется и спокойно смотрит на меня своими красивыми, экзотическими глазами, засунув руки в карманы джинсов.
- Сиалис[68] сработает в любом случае. Но нам чертовски важно, чтобы это произошло именно в этой аудитории. Иначе мы останемся ни с чем.
Пауэлл не идиот. Он довольно осторожен в своих интрижках. Поэтому нам и нужны колеса, чтобы усыпить его бдительность.
- Хорошо, я поняла. Надеюсь, этот порно-маскарад сработает. - Я провожу рукой вдоль своего тела и криво улыбаюсь.
Образ, который сегодня подобрали мне девчонки, идеально соответствует моей новой репутации рейнеровской шлюшки. На мне полупрозрачная темно-лиловая блузка на тонких бретельках, сквозь ткань которой просвечивает черный кружевной пуш-ап лифчик, короткая джинсовая юбка, едва прикрывающая тощую задницу, и черные босоножки на шпильках с широким ремешком вокруг щиколотки.
Представляю, как будут ликовать придурки в Рейнере, когда увидят меня в этом провокационном тряпье. Но чего не сделаешь ради важного дела.
- Ты выглядишь как Барби из самой крутой лимитированной коллекции, - словно прочитав мои мысли, старается приободрить меня Ри.
Я фыркаю.
- Это, типа, комплимент?
Раздается громкий стук в дверь.Райли перепрыгивает через мой распахнутый чемодан и открывает ее. В комнату заходит молодая, плотная блондинка со строгим каре, одетая в черные штаны для йоги и лаймовый топ. Она окидывает взглядом комнату, на мгновение останавливаясь на мне, а затем снова смотрит на Райли.
- Девочки, разве вы не знаете правила? - Ее голос напоминает имитацию мультяшных голосов диснеевских животных. Смешной, полуразборчивый, эдакая женская версия Кларенса Нэша[69]. - Посторонним запрещено ночевать в общежитии.
Я вопросительно смотрю на Аспен, и она одними губами произносит: «староста».
Дьявол. Вот же дерьмо.
- Вэл, это всего на пару дней... - говорит Ри, складывая ладони вместе.
- Нельзя, - сердито обрывает староста, ее короткие волосы раскачиваются вокруг круглого лица. - Это не мотель,Райли. Если комендантша узнает, у всех нас будут большие неприятности. Мне они не нужны. А вам?
Когда староста уходит, в комнате повисает тишина.
Мне не нужно смотреть на девчонок, чтобы почувствовать, как им неловко. Они наверняка хотят сказать мне что-то утешительное, но понимают, что гребаная жалость - это последнее, в чем я сейчас нуждаюсь.
Хубатка первая прерывает затянувшееся молчание.
- У тебя есть деньги на съемное жилье?
- Угу, - невнятно мычу я, делая вид, что очень увлечена содержимым своей косметички.
У меня шесть баксов наличкой и не больше тридцатки на карте - это все, что осталось после поездки на пляж. Мне некуда идти и негде ночевать. Но черта с два я признаю поражение.
У меня есть дорогая одежда, которую можно продать. Машина, в которой можно спать.
И чертовы руки, которыми можно разносить за деньги подносы с едой в каком-нибудь кафе. Только из-за того, что сука-жизнь в очередной раз сбила меня с ног, я не собираюсь лежать, свернувшись в позе эмбриона, и ныть, как жалкая слабачка. Как говорил один знаменитый колумбийский преступник: «все в этой жизни имеет решение, кроме смерти». [70]
- Теперь попробуй ответить поубедительнее, - прищуривается проницательная Аспен, упираясь руками в бока.
Я швыряю косметичку в чемодан и опускаюсь на колени, чтобы его застегнуть. Откровенно говоря, мне просто стыдно, невыносимо стыдно смотреть им в глаза. Ри ради меня нарушила правила проживания в общежитии, Аспен, которую я знаю всего один чертов день, уже вовлечена мною в преступную авантюру.
Осталось только попросить у них денег, чтобы они, наконец, поняли, с каким ничтожеством связались.
- Я буду в порядке, - произношу я с оптимизмом, которого не ощущаю, и даже выдавливаю улыбку.
Девчонки переглядываются с недоверием, но больше не поднимают эту тему.
В середине дня мы втроем входим в корпус социальных наук, и в вестибюле расходимся в разные стороны. У каждой из нас своя задача.
Все как в каком-то шпионском боевике про суперсекретные элитные отряды, состоящие исключительно из горячих девчонок-агентов, которые всем надирают зад. Я вхожу в лекционный зал, крепко сжимая в руке бумажный стаканчик с кофе. Стоящий в проходе парень с голубым ирокезом оглядывает меня с головы до ног и обратно, изумленно присвистывает и показывает мне пошлый жест, толкая языком щеку. Проходя мимо придурка, наступаю каблуком на один из его тряпичных мокасинов и улыбаюсь, когда слышу за спиной его матерный визг.
- Смотри, куда прешь, шлюха! - гневно выпаливает козел.
И все в радиусе десяти футов от него поворачивают головы в мою сторону. Безмозглое стадо, суммарный уровень IQ которого меньше, чем размер моих сисек, тут же начинает свистеть и улюлюкать. Лекция еще не началась, поэтому профессор не обращает на диких обезьян никакого внимания. Его глаза опущены - он пялится в телефон. Пауэлл не относится к числу преподавателей, которые любят взаимодействовать со своими студентами во время занятий. Если в двух словах, РичарА Пауэлл - безразличный мудак.
Спускаюсь вниз по наклонному проходу к профессорскому столу, находящемуся в центре узкой сцены. Тонкие каблуки босоножек громко стучат о деревянный пол, и я даже не пытаюсь скрыть усмешку, когда трое парней останавливаются по пути к своим местам, чтобы поглазеть на меня.
На последних ступенях я замедляю шаг, оборачиваюсь и поднимаю глаза к окну аппаратной. Поправляю волосы, чтобы получше прикрыть беспроводной наушник, и подаю девочкам условный сигнал - прочищаю горло.
В небольшом окошке появляется поднятый вверх большой палец Аспен. Всего на одну секунду, и тут же исчезает. Но этого оказывается достаточно, чтобы придать мне уверенности. Я делаю глубокий вдох, преодолеваю последнюю ступень и устремляюсь навстречу неизбежности.
- Заравствуйте, профессор Пауэлл.
Ставлю на край его стола стаканчик с кофе, в котором плавает наш секретный ингредиент, и кокетливо провожу пальцами по гладкой деревянной поверхности.
- Добрый день, мисс... - Мужчина поворачивает голову и застывает. Его сероглазый взгляд скользит по моей фигуре снизу вверх, цепляется за край коротенькой юбки, задерживается на глубоком вырезе блузки, и, наконец, поднимается к лицу. - Брэдшоу.
На вид профессору не больше тридцати, но по слухам мерзавец гораздо старше. Внешне Пауэлл похож на античного бога: стройное, спортивное телосложение, широкие плечи, мужественное лицо с греческим носом, квадратным подбородком и копной кудрявых темно-каштановых волос, которые при определенном освещении отливают бронзой. На безымянном пальце левой руки сверкает узкая полоска золотого металла, которая не мешает озабоченному козлу забираться в трусики к студенткам. По словам Аспен, всего за один учебный месяц профессор засадил уже четверым, включая собственную ассистентку. Трем из них - неоднократно.
- Ванильный латте без сахара. Я ведь не ошиблась?
- Э-э-э, нет. Спасибо, Хантер. - Пауэлл выглядит одновременно сбитым с толку и заинтригованным. - Очень любезно с твоей стороны.
- Надеюсь, он поднимет вам... - Уголки моих губ дергаются, когда в наушнике раздаются тихие смешки, - ... настроение.
- Определенно, - подмигивает Пауэлл.
- Рыбка на крючке, - пропевает в ухо Аспен.
Я разворачиваюсь и, слегка покачивая бедрами, иду к внешнему краю левого прохода, чтобы занять свое место. По меньшей мере, сотня пар глаз смотрит на меня так, будто я долбаный, мать его, единорог. Поппи Дженкинс, с которой мы рядом сидим на этике с первого дня нашего знакомства, демонстративно кладет на мое место свой рюкзак, чтобы я не могла сесть рядом.
По аудитории проносится гул издевательских смешков. Мое боевое настроение тут же затягивается густым туманом всеобщей ненависти.
- Серьезно? - с горькой усмешкой спрашиваю я.
Поппи ничего не отвечает. Она даже не поворачивает голову в мою сторону, делая вид, будто меня не существует.
- Тупая овца, - цежу сквозь зубы и обвожу взглядом аудиторию, в которой не меньше полутора сотен студентов, в попытке найти свободное место.
- Эй, Хантер!
Поворачиваю голову и вижу Чака Хендерсона, который возвышается над всеми, как скала.
Рыжеволосый здоровяк дружелюбно машет мне рукой и показывает на пустующее соседнее место. Поднимаюсь к нему на пятый ряд и с улыбкой сажусь рядом.
- Ты же знаешь, что круче всех здесь, правда? - спрашивает Чак, глядя куда-то перед собой.
Моя улыбка становится шире.
- Но точно не круче тебя.
- Тут уж не поспоришь, - фыркает здоровяк, после чего протягивает мне кулак, и я ударяю по нему своим, чувствуя, как под кожей разливается тепло.
Но мое веселье длится недолго.
- С ней лучше натягивать сразу два! - раздается позади знакомый голос, и на стол передо мной падают два фиолетовых квадратика фольги.
Я поворачиваюсь и вижу Анну, которая с вызовом смотрит на меня.
- Спасибо, но сегодня они мне не пригодятся. -
Я смахиваю презервативы со стола и широко улыбаюсь суке. - У твоего папочки аллергия на латекс. Кстати, это правда, что ты до тринадцати лет мочилась в кровати? Бледное лицо Анны покрывается алыми пятнами.
Гудение в аудитории нарастает, привлекая внимание профессора. Он делает всем замечание и начинает занятие.
По окончанию лекции терпеливо жду, пока аудитория опустеет, и только после этого спускаюсь по лестнице вниз, чтобы выполнить свою часть плана. Стук моих каблуков эхом разносится по лекционному залу. Пауэлл отрывает глаза от ноутбука и пристально смотрит на меня. Его лицо не выражает никаких эмоций, и у меня закрадывается беспокойство: что, если таблетка не сработала?
- У тебя примерно две минуты, - шепчет в наушник Дэнни.
Окей, две минуты.
Интересно, это много или мало?
- Почему именно ванильный латте? - спрашиваю
Пауэлла, медленными шагами приближаясь к его столу.
Серые глаза внимательно наблюдают за мной.
- А что не так с ванильным латте?
- Этот вид кофе вам совершенно не подходит.
Я останавливаюсь напротив и наклоняюсь вперед, опираясь локтями на стол. Пауэлл моментально заглатывает приманку. Его глаза опускаются на мой вырез, который демонстрирует больше, чем я обычно показываю. На висках мужчины проступает пот.
- Вот как? - В стальном взгляде мелькает что-то такое, чего я не могу разобрать, и это меня раздражает. - Тогда какой же, по-твоему, подходит?
- Черный, как ночь, сладкий, как пустые обещания, и непременно обжигающе горячий, - с трепетом в голосе выдаю заранее подготовленный Даниэлой текст, который она наверняка стащила из своих слащавых книжек.
- Упомяни сильную прожарку, - шепчет Ривас.
- Обжарку, - исправляет Аспен.
- Вы любите сильную обжарку, профессор? - мурлычу, выгибая спину, чтобы грудь казалась больше.
Пауэлл с трудом сглатывает и облизывает пересохшие губы, вызывая у меня тошноту. Он подается вперед, и наши лица оказываются так близко, что я ощущаю на лице жар его потяжелевшего дыхания.
- А ты?
- Тридцать секунд, - раздается в наушнике напряженный голос Ривас.
- Он готов, - говорит Аспен. - Уходи.
Я выпрямляюсь, отдергиваю юбку и забрасываю на плечо рюкзак.
- К сожалению, нет, профессор. - Беру со стола пустой стаканчик из-под латте, чтобы не оставлять улик, и, смущенно улыбаясь, отступаю назад. - Предпочитаю зеленый чай.
- Постой! - Он приподнимается на стуле и тут же опускается обратно. Его руки ныряют под стол, вызывая у меня неуловимую усмешку. -У тебя ведь уже закончились занятия? Мой рабочий день тоже завершен. Мы можем запереть...
- Пятнадцать секунд.
- ... аудиторию, чтобы нам никто не помешал, и обсудить еще некоторые темы. Например, приближающийся экзамен по этике.
Ах ты, грязная свинья!
- Простите, профессор, но я очень тороплюсь.
Быстро спускаюсь со сцены и бегу вверх по лестнице, придерживая пальцем наушник. Мое сердце колотится так сильно, что, кажется, будто вот-вот выскочит из груди. О, черт. Лучше бы мне успеть.
Я уже добираюсь до верхней ступени, когда слышу тяжелый вздох Ри.
- Она здесь.
Входная дверь распахивается, и в аудиторию входит Сиерра.
Я останавливаюсь, желудок завязывается узлом.
Дерьмо. Я не видела ее с того самого вечера на стадионе, когда она впервые посмела меня унизить. И вот она передо мной - стерва, которая превратила мою жизнь в ад. Я ненавижу ее даже за то, что она просто дышит. Наглая, богатая сучка, которая решила, что неприкосновенна.
Мои руки сжимаются в кулаки.
- Не вздумай, - предупреждает в наушник Аспен.
Наши взгляды скрещиваются, как рапиры. Я стискиваю зубы. Пульс эхом отдается в ушах. Стерва ростом с садового гнома выдает мне презрительную я-победила-тебя усмешку. Взяв себя в руки, я ухмыляюсь и качаю головой.
Нет, сладенькая. Я только выхожу на ринг.
Обхожу сучку и выскакиваю из аудитории, где меня уже ждет Ри. В полном молчании мы поднимаемся к Аспен в аппаратную.
В крошечной комнатке царит полумрак.
На деревянном столе высится огромный выключенный проектор. Рядом со столом стоит Аспен, прислонившись спиной к стене и скрестив лодыжки. На ее лице написано отвращение.
- Меня сейчас стошнит, - сообщает она.
Мы с Ри подходим к единственному в помещении окну, которое выходит в лекционный зал, и в том, что мы видим, нет никаких сомнений. Кайла сидит на профессорском столе, ее ноги широко раскрыты, и между ними двигается Пауэлл. Его брюки приспущены до колен. Я поднимаю телефон и нажимаю кнопку записи. Когда лицо каждого участника порнушки попадает на видео, мы останавливаем съемку и опускаем шторки, чтобы предоставить кроликам больше уединения.
- Как давно она трахается с профессором? - спрашиваю, пока мы идем по парковке к своим машинам.
- С начала учебного года, - отвечает Дэвис, доставая из своего бледно-голубого мини-рюкзака солнцезащитные вайфареры. -
Как только Пауэлл перевелся сюда из Стэнфорда. - Кстати, а он ничего, - подмечает Ри.
Мы с Аспен переглядываемся и изображаем жестом тошноту.
Подойдя к «Курице», вижу какого-то незнакомого парня, сидящего перед ней на корточках, на асфальте. В его руке... Твою мать!
- Ах ты, сученыш! - кричу я и бросаюсь к нему.
Заметив меня, говнюк вскакивает и начинает убегать, но внезапно на его пути вырастают Джейсон и Дилан.Хартман хватает ублюдка сзади за шею и тащит обратно к моей машине, где на двери со стороны водительского сиденья черной краской из баллончика выведена надпись:
«ШЛЮХА».
- Не вмешивайся, - предупреждает меня Банди своим низким, опасным голосом, который пробирает до костей.
Ри хватает меня за руку и тянет на себя. Я отступаю и глубоко вдыхаю, чтобы справиться с накатившей на меня яростью.
Вокруг нас начинает собираться толпа, формируя неровный полукруг. Возбужденный шепот и смешки заполняют воздух, но я слышу только свое сердцебиение. Так четко, будто стою в пустой комнате.
Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук.
Тем временем крысеныш извивается, словно червяк, пытаясь вырваться из лапы Хартмана, но футболист больше его в два раза и крепче примерно в три. - Эй, Джей! - обращается Дил к другу. -
Напомни, как называются парни, которые обижают девчонок?
- Мудаки, - хрипло отзывается Банди, поднимая с асфальта баллончик, который выронил «художник», когда пытался убежать.
- Значит, кто ты, Уилсон?
- Отпустите парни!
На красивом лице Хартмана сверкает опасная улыбка.
- Ответ неверный.
он с силой заводит руки Уилсона за спину и развернул его лицом к Банди.
- Лучше не дергайся, - усмехается Банди, встряхивая баллончик. - Иначе выйдет некрасиво.
Шум вокруг затихает. На парковке воцаряется тишина. И я готова поклясться, что все вокруг буквально замерли в ожидании.
Под жалкие стоны Уилсона Банди распыляет краской огромную букву «М» прямо на его лице.
Следом пишет на шее «У» и, опускаясь ниже, оставшуюся часть слова. Когда на промежности Уилсона появляется последняя буква - «К», Линч отталкивает парня и брезгливо встряхивает руками, будто их испачкал.
- Завтра к утру машина Хантер должна быть чистой, - предупреждает Дилан. - Иначе эта надпись превратится в эскиз для твоей первой татуировки. Ты же знаешь, Банди неплохо ладит с чернилами. -Хартман разворачивается к ошарашенной толпе и широко разводит руками. - Это касается каждого.
Когда все начинают расходиться, дилан подходит к нам, кладет руку мне на плечо
и спрашивает:
- Как ты, Харли? В порядке?
- Вообще-то нет, - отвечает вместо меня Ри.