Птица в клетке (Эклипсис #2)

8.3

...Уже сидя в кабаке за третьим или четвертым кувшином вина, он рассказывал почти не заплетающимся языком:

— Стукнуло мне, значит, тринадцать, Рэн дождался, пока леди-полковник в патруль поедет, и повез меня к эссанти. Ну, ясен перец, ее не спрашивал, что он, дурак, что ли. Понимаешь, он же сам эссанти, они по-другому к детям относятся, чем кридане. Мне его за отца трудно считать, я всегда его по имени звал, он мне как старший брат, или, не знаю, просто материн дружок. Честно сказать, мне даже на него заглядеться случалось. Красивый мужик такой, знаешь... Ой, блин, нашел кому рассказывать, знаешь получше меня. Вот он взял и повез меня в племя. Ну, родину показать, с жизнью воинов познакомить. В племени его знают хорошо, по-прежнему своим считают. Ну вроде как одолжили северянам на время. Вождем у них все еще Акира Копьеметатель, уж двадцать лет, больше даже. Мирные времена, ага. Раньше вождь если десять лет продержался, то уже чемпион и молодец. Ну вот, лето было хорошее, охота богатая, в племени сплошные пиры да гулянки. В тринадцать лет там парень уже молодой воин, «щенок», все можно, и пить, и трахаться. Вот я вожжи и отпустил. А потом увидел, как у костра Рэн целуется с каким-то здоровенным кабаном, и вообще крыша съехала. В общем, понятно, за этим он меня и привез. Короче, когда ко мне два парня полезли, я не очень-то сопротивлялся. Да что там, только рад был. Ну, не скажу, что большой кайф получил, но было круто. Вроде как посвящение в мужчины, так Рэн потом сказал. Он себе тоже ни в чем не отказывал, а то в крепости леди-полковник его в ежовых рукавицах держит. Я вот тоже умный мальчик, конечно, додумался матушке похвастаться, когда вернулись. Ух, как она орала! — с восхищением протянул он.

— Да уж, представляю, — фыркнула Фэйд и пропищала тонким детским голоском: — Мама, мама, меня отымели пятеро здоровенных мужиков, круто было... мама, а ты чего так побледнела?

— Ух какой она охрененный скандал закатила Рэну! Такими словами обзывала, что уши в трубочку свернулись.

— Которые ты наверняка грел у замочной скважины, — подсказала Фэйд.

— Ну, интересно же послушать. Мерзавец, — кричит, — это же твой сын! Спасибо, что сам не приложился разик! А Рэн говорит: зато теперь он перестанет меня лапать на тренировках! Она свое гнет: ему нет четырнадцати, противозаконно! А он с козырей пошел: в степи твои законы фуфло, а по нашим законам от степняка рождается только степняк, и мальчик мужчине принадлежит, а не женщине. Тут она бац ему плюху и орет: только попробуй у меня сына забрать, я тебя на цепь посажу, в подвал, на хлеб и воду! Он ей: давай, если тебя это возбуждает. Тут они врукопашную схлестнулись, а потом, как всегда, на другое перешли. У них каждая ссора так кончается. Утром, конечно, у леди-полковник синяки на руке, у Рэна глаз подбит, но оба довольные, как не знаю кто. Высокие отношения! — Сайонджи фыркнул. — А мне все сошло с рук, только матушка без обиняков предупредила: в степи можешь хоть в кроличью норку хуем тыкать, а в Селхире изволь криданским законам подчиняться, и чтобы год еще сидел тише воды ниже травы. Вот она тоже наивная, это же граница, там никто особо о возрасте не печется. Я пару мальчишек знаю, которые до четырнадцати не дотерпели. И сам я до Таэ пару раз перепихнуться успел. Леди-полковник нас застала, потому что следила за ним, думала, Таэ с Рэном обжимается. Хм, они ж терпеть друг друга не могут, она что, не понимает? Я даже знаю, почему, — юноша хлебнул вина и понизил голос. — Он скрывал изо всех сил, но ревновал страшно. И к Рэну, и к леди-полковник. Таэ и с ней никогда не заигрывал, а все по той же причине.