Птица в клетке (Эклипсис #2)

4.2

За обедом Руатта с удовольствием наблюдал, как Кинтаро за обе щеки уплетает оленину, пироги с зайчатиной и прочие мясные яства, которые чародей распорядился приготовить в избытке. Бедняга оборотень умирал с голоду. Метаморфоза наверняка отнимала много сил, и неизвестно, как он питался, прежде чем попасть в замок. Беседа была несколько затруднена — с набитым ртом Кинтаро был в состоянии отвечать только на короткие вопросы вроде: «А кто стал вождем эутангов после Сенехмера? А кто командует в Белой крепости? А соблюдают ли эртау договор шестьдесят третьего года?» Эссанти наелся, выпил, расслабился, и на губах его опять заиграла усмешка. Утраченное равновесие возвращалось к нему быстро.

Руатта отослал слуг и движением руки заставил кувшин с вином наклониться и наполнить бокал Кинтаро. Пришло время для серьезного разговора.

— Мы точно раньше не встречались? — спросил эссанти, осушив бокал, и взглянул на Руатту совершенно не целомудренно. — Не могу отделаться от мысли, какой ты горячий и как любишь ложиться под мужика. И «рыженьким» тебя хочется назвать.

— Я уже снял с тебя заклятие правды, так что нет нужды рассказывать все, что приходит тебе в голову, — сообщил Руатта, не поддаваясь на провокацию.

— Истинный воин не лжет и не скрывает своих мыслей, — ухмыльнулся Кинтаро. — Ты не ответил, чародей.

— Ты в Иршаване, за многие и многие тысячи миль от родных степей, и это все, что тебя волнует?

— Если меня перестанет волновать красивый рыжий парень, значит, я помер. — Эссанти гибким кошачьим движением перетек на диванчик поближе к Руатте. И даже руку ему на колено чуть не положил — но в последний момент сделал вид, что его целью был кувшин с вином.

Чародея вдруг охватила ностальгия, тоска по ушедшей юности, когда он не был еще чародеем, а был воином, командиром, любовником. Неприкрытые авансы степняка пробуждали слишком много воспоминаний, и он вдруг ощутил себя беспомощным. Как ребенок тянется за лаской, надменный чародей Руатта тянулся за любым напоминанием о родине. Надежда поманила — и вдруг развеялась, когда выяснилось, что эссанти не знает даже, как он попал сюда, не говоря уж о том, как вернуться.

Только сейчас он ощутил, как сурово сдерживал себя все эти годы, не позволяя впадать в уныние и печаль, не позволяя думать о возвращении, пока не изыщется подходящего способа. И вот он, способ — раздевает его глазами и плотоядно скалится. Чародей Руатта никогда не торговал собой. Но, может быть, ему просто не предлагали подходящую цену?