"Мамочка"

13

День Вирджиния провела наедине с собой и своими мыслями. Остаться одной было тем, о чём она мечтала слишком давно, а в таком месте это вообще прекрасно.

Морской воздух, солнце и вода благоприятно влияли на неё. Временное одиночество помогало развеяться и разложить все мысли по полочкам, а их сейчас было предостаточно.

Всё навалилось на неё, как снежный ком, и она честно не знала, как со всем этим быть. Близкие люди предали её, Вирджиния всё ещё не могла простить Намджуна и Лису.

Если к Тэхёну у неё доверия не было изначально, то Намджуну она верила. Его она хотела видеть в роли своего мужчины, рядом с ним она чувствовала себя защищённой, как это было с Чимином. С ним она могла быть настоящей, не скрывая своих чувств и эмоций.

Но он обманул её, и теперь Вирджиния не знала, как верить мужчинам.

Хотя, если так подумать, Чимин тоже был не до конца честен с ней, он много чего не договаривал. Она убеждала себя в том, что он хотел защитить её, хоть это и могло быть не так.

Лиса тоже потеряла её доверие, с Чонгуком они поссорились ровно как и с Тэхёном, и сейчас она была абсолютно одна.

К вечеру понимает, что пора возвращаться, и идёт в отель. Заходит в номер и видит валяющегося на кровати вниз головой Тэхёна, только он какой-то не такой. Отстранённый, да и взгляд у него потерянный. Выглядит слишком несчастным, как брошенный щеночек.

— Тэхён? — она неуверенно зовёт его.

Ким никак не реагирует, только смотрит в потолок.

Через время Вирджиния замечает остатки кокаина на прикроватной тумбочке и сразу всё понимает, удивляясь тому факту, как его не спалили в аэропорту.

Хотя, он мог это и здесь достать.

— Тэхён, — снова зовёт его, но теперь более уверенно. — Это по-детски, ты знаешь?

— Почему ты меня не любишь? — голос у него сам не свой и спрашивает, будто у пустоты.

— Господи… — она бурчит про себя и садится рядом с его головой. — Скажи ещё, что ты один из этих депрессивных суицидников, вот будет умора, — она это говорит без какой-либо иронии или насмешки, нет, Вирджинии действительно это не нравится.

— Ева, — зовет её, даже под кайфом знает, что она тут.

— А?

— Зачем ты со мной так? — его голос звучит настолько жалобно, что она даже не знает, как на это реагировать.

Часть её злится из-за его слабости, что он ведёт себя так, но в тот же момент другая её часть переживает. Она вовсе не хотела сделать ему больно.

Минута размышлений, и Вирджиния говорит то, чего никогда от себя не ожидала:

— Прости, Тэ.

Он затаил дыхание, не верит, что это взаправду.

— Я… я не хотела… не хотела сказать то, что сказала. Извини. Я просто…

— Просто что? — он будто очнулся от сна, став максимально серьёзным.

— Я не могу сказать такое… — бормочет про себя. — Я даже себе в этом признаться не могу…

Тэхён берет её за руку и нежно поглаживает.

— Скажи, — умоляет её взглядом.

Глубокий вдох. Выдох.

— Сольхён, — тяжело вздыхает, будто тяжелая ноша упала с её плеч.

Он слышит одно лишь имя и дальше понимает всё без слов.

— Что она тебе сказала? — ледяным тоном произносит Ким.

Вирджинии стыдно за то, что сказала. Ревновать Ким Тэхёна никогда не входило в её планы. Такого просто не должно было случиться.

Да, она её уколола. Заставила чувствовать себя второй. Нет, даже не так, тысячной. Не особенной, а очередной.

Ей стыдно. Очень стыдно. Потому что чувствовать такого не должна, а чувствует. А ещё… она боится. Боится сказать лишнего. Боится, что скажет что-то, чего и сама не знает.

— Сказала, что спала с тобой. Это же должно было быть очевидным, да? — спрашивает будто и не у него, грустно улыбаясь. — Ещё сказала, что твоей первой была, — снова улыбается, а Тэхён эту горькую улыбку подмечает, и ему это совсем не нравится, — что вы спали с ней все эти годы до меня. Ты вроде больше одного раза ни с кем не спишь, а если и спишь, то это что-то значит, верно? Конечно, она для тебя тоже особенная, ты же с ней девственность потерял.

Он её такой никогда не видел — грустной и разбитой. И вроде Тэхёну на сердце приятно, что всё это из-за него, что он ей вроде и не безразличен, да только не нужно ему это всё.

— Ева, — меняет свое положение вниз головой на обычное и садится рядом, — она меня изнасиловала.

Она нервно пытается понять смысл этих слов, но мозг до конца отказывается верить в услышанное.

Как такое могло быть возможно? В её голове тысяча вопросов и ни одного ответа. А ведь так бывает, когда совсем не ждёшь, узнаёшь что-то, чего предпочел бы никогда не знать.

Нервно сглатывает и задает вопрос:

— Как… как это произошло? — сама не замечает, как её голос дрожит.

— Ну… Когда мне четырнадцать было, мы с моим другом… Как бы это сказать… Вроде как в шутку, а вроде и не в шутку…

— Не тяни, — девичий голос всё ещё дрожит, хоть и звучит требовательно.

— …поцеловались.

Она не знает, как реагировать на эту информацию, поэтому слушает дальше.

Тэхён встает и подходит к окну, не может смотреть на неё, рассказывая то, что хранил за семью замками.

— Это вроде и не серьёзно было, мы подростками были, парились, что не целовались ещё ни с кем, а вроде и чем-то особенным. Не для него — для меня, — тяжело вздыхает. — Я влюбился в него, понимаешь. Внезапно проснулся и осознал, что мне нравятся мальчики. О таком трудно говорить…

— Всё в порядке, — сейчас она была готова сказать и сделать что угодно, чтобы его поддержать.

— Однажды моя мама увидела, как мы целовались. Это по-прежнему ничего не значило, мы просто время от времени забавлялись таким образом. Ему девочки нравились, у меня и шанса не было…

Вирджиния нервно сглатывает, понимая, что история близится к развязке.

— Так что там с твоей мамой? Как она отреагировала на это?

— Негативно. Крайне негативно. Она была не в восторге, узнав, что её сын по мальчикам, — издаёт легкий смешок, смешанный с горечью. — Мама очень разозлилась и приняла радикальные меры.

У неё сердце не на месте, боится слушать дальше.

— Знаешь, кто такая Сольхён? — продолжает Тэхён. — Она проститутка. Юнги нанял её, чтобы она ему подыграла. Дешёвая подстилка, вот кто она. За деньги ляжет под любого, — он тяжело дышит, а Вирджиния еле сдерживает себя, чтобы не подойти сзади и не обнять. — Моя мать накачала меня наркотиками. Только представь это себе, мне четырнадцать было, боже… Я никогда ничего такого не употреблял, даже алкоголь, — делает паузу. — Знаешь, что было дальше? Она сняла для меня шлюху, — он нервно смеётся, — хотела, чтобы я стал мужчиной, хех. Клин клином вышибают, подумала она. А Сольхён… Она малолетней шлюхой была, её в бордель за долги родителей забрали, и с тех пор сосёт, чтобы выжить. Не жалей её, если вдруг захочется. Это её призвание. Она тогда была чуть старше меня, ей пятнадцать было. Ей было всё равно, что это против моей воли, ей дали деньги, а она их взяла. Помню, как валялся под ней, без каких-либо чувств. Она связала мои руки. Я и пальцем пошевелить не мог, не мог скинуть её с себя, был, как безвольный овощ. Она видела, в каком я состоянии и что я не хочу этого, но всё равно сделала то, что сделала. Я просто не мог сопротивляться. Мама замкнула дверь на замок и стояла в коридоре, пока её сына насиловали.

Вирджиния нервно переваривала эту информацию. Холодок пошёл по коже, а сердце забилось в бешеном ритме. От такого стыла кровь, в такое было тяжело поверить.

— Представляешь, со мной так поступила родная мать, — она слышит, как его голос дрожит, Вирджиния почти уверена, что к его глазам медленно, но уверенно подступают слёзы. — Она хотела сломать меня, чтобы я стал нормальным, чтобы мне начали нравиться девочки. Но знаешь, что забавно? Это на меня не повлияло, я не почувствовал ничего. Сколько бы у меня не было девушек, они мне были безразличны, кроме Сольхён… Она была мне омерзительна. Да, я спал с ней после этого, и не раз, но лишь потому, что ненавидел. Не подумай, у нас был не такой секс, как с тобой. Я брал её грубо, делал ей больно, калечил, но этой сучке нравилось такое. Я приходил к ней, чтобы выплеснуть агрессию, но я перестал это делать, когда встретил тебя. С тобой я изменился.

Её сердце замерло. Именно женщины причиняли ему больше всего боли, а она была одной из них. Вирджиния была нечестна с ним и завязала эти отношения ради мести, в которой больше не было смысла. Корабль плыл сам по себе, она больше не была в ответе за то, что происходило.

Отчего-то ей было тяжело на душе, почти физически больно. Тэхён не заслуживал такого. А ещё она была зла, до скрежета зубов и до почти алых полумесяцев на внутренней стороне ладони. Зла на ту женщину, которая дала ему жизнь и которая решила, что вправе распоряжаться ею таким образом. Девушке до глубины души было жаль его. Глаза наполнялись слезами, но она игнорировала свои порывы, всё ещё убеждая себя в том, что не должна чувствовать ничего к нему.

— Понимаешь ли, я спал с парнями, — его голос вернул её обратно, как и эта фраза, напоминающая ей о Чонгуке, — их было не так много, правда. Я соврал, сказав, что ни с кем не встречался до тебя. Я состоял в отношениях. Непродолжительных, но всё же… Был один парень.

Вирджиния гадала, говорил ли он о её братце или это был кто-то другой.

— Понимаешь ли, к парням у меня были более нежные чувства. Я любил, конечно, любил… — говорит с каким-то сожалением. — А теперь я люблю тебя. Вот почему мне так и больно, когда ты такая со мной.

— Тэ, прости меня, — искренне извиняется девчонка уже второй раз, наконец подходит к нему со спины и обнимает за плечи.

Он и не верит, что всё это взаправду, что её объятья реальны, что она сама тянется к нему. Тэхён привык, что обычно ей нужен был только секс, но сейчас всё как-то было по-другому. Не так, как прежде.

Поворачивается к ней, и Вирджиния наконец видит его красные глаза. Она берёт его лицо в свои руки и притягивает для поцелуя. Он весь трясётся, не помнит, чтобы его так нежно раньше целовали. А для неё в этом нет ни капли пошлости, как это бывало обычно, не то, чтобы нечто большее… скорее что-то, чего объяснить даже себе не может.

Он обнимает её, а она его, и так они стоят ещё очень долго.

Сегодня они лягут и просто будут спать, нежась до утра в объятьях друг друга.