Демидиум.

Часть 17: «Наедине с самым большим лицемером».

  Что есть сила? Довольно обширное понятие, включающее в себя индивидуальные для каждого человека аспекты. Твоя семья, друзья, близкие люди — вот то, что заставляет твои ноги отрываться от земли, а огромные крылья прорываться сквозь кожу на спине и расправляться. Ты чувствуешь, как замирает твоё сердце и затаивается дыхание, когда в голове звучат их голоса, твердящие о том, что они верят в тебя; твердящие о том, что ты нужен. Нужен.

У Джастина с детства были люди, ради которых он был готов на многое. Конечно, в некоторый период времени, как это обычно бывает с подростками, он чувствовал себя одиноким, однако, стоило ему взглянуть на Шиену, вечно пребывающую рядом, или на Ника с Мартой, заменяющих ему родителей, и он понимал — никто не даст ему соединить себя с этим завораживающим словом «одиночество».

«Из-за нестандартной внешности я часто был объектом насмешек, — вспоминал он, — однако, я никогда не зацикливался над этим. Или подле меня просто были люди, которые заставляли не обращать на это внимание? В этом ли всё дело?».

Друзья его, обретённые в академии, где каждый мечтал попробовать его кровь на вкус, и во время, когда мир между людьми и вампирами был на грани срыва, а напряжение с обеих сторон достигало своего апогея, теперь казались ему неотъемлемой частью его самого. Отдал бы он за них жизнь? Если бы этого требовали обстоятельства. Глупец ли он? Нет, просто слишком искренен. Хотя, не это ли в наше время вершина глупости?

«Они говорят, будто это нормально, что я не могу помочь им, потому что мне нельзя демонстрировать свою силу, но они... у них ведь нет никакой силы, однако они борются. Даже без неё. Вот в чём причина моего угнетённого состояния — я ненавижу быть кому-то обузой».

Джастин открыл глаза и поднялся с кровати. Его чертовски мучила жажда.

Бесшумно выйдя из комнаты, чтобы не разбудить Грэма, он забрёл в гостиную, где внезапно увидел Агнес. Она сидела на диванчике, скрестив ноги в позу лотоса, и читала какую-то старенькую обшарканную книгу, что-то напевая под нос.

Лондонский мост падает, падает, падает,
Моя милая леди.

Чувство жажды было мгновенно забыто.

Слова казались жутко знакомыми, а мелодия заставила волну дрожи пройтись по его телу. Старая английская песенка, да? Появилась ещё в половине восемнадцатого века.

Голос Агнес звучал где-то громче, а где-то и вовсе затихал, потому что именно в тот момент она переворачивала очередную страницу и впивалась глазами в слова, написанные на ней и освещаемые тусклым светом керосиновой лампы. Песенка про Лондонский мост, видимо, цепко впилась в её сознание, потому что она не прекращала петь даже тогда, когда внимательно вчитывалась в книгу.

Джастин не хотел напугать её или застать врасплох своим присутствием, поэтому обдумывал, как лучше подойти и не слишком неожиданно заговорить. Однако, он просто забыл, с кем имеет дело — Агнес Коулман никогда не была похожа на обычную девушку.

— Ну и на кой хрен ты припёрся? — застали врасплох теперь Джастина.

— Не спится, — он как ни в чём не бывало пожал плечами и присел на диван. — Тебе тоже?

— Типа того, — безразлично ответила брюнетка.

Незаметно скользнув взглядом по странице книги, парень прищурился, чтобы разглядеть хоть что-то в этом ужасном освещении. Однако, даже увиденные слова, по размерам оказавшиеся больше остальных, ни о чём ему не сказали. Несмотря на это, лицо Агнес казалось сосредоточенным, ведь она, в отличие от него, знала, о чём читает.

— Ты разбудил Грэма, — внезапно ни с того ни с сего произнесла она.

— А, не волнуйся, он спал мёртвым сном, когда я уходил. К тому же, я старался быть, как можно тише...

— Нет, ты не понял, — оборвала она его на полуслове, — он никогда не спит, если остаётся один в комнате.

— Почему?

— Почему бы не спросить у него самому?

Разговор зашёл в тупик. Снова. И что не так было с этой девчонкой?

И правда. Кто она такая, как здесь оказалась и какое прошлое лежит за её плечами? За всё время его пребывания здесь, он познакомился со многими вампирами, почти сразу же отгадывая, кто чем дышит, а эту отчуждённую грубиянку со стервозным характером и до сих пор разгадать не может.

Несмотря на её колкости, поговорить с ней всё же хотелось. Да вот только о чём? Любой вопрос парня, и она тут же кинет свой убийственный взгляд в его сторону или, того хуже, будет излучать такой холод, что ему придётся невольно поёжиться. И давно она такая? С рождения или причины какие есть?

Молчание достигало метки «неловкость», поэтому мысли Джастина вдруг начали путаться, глаза пытались найти за что зацепиться, а потом он и вовсе понял, что ему некуда себя деть. Агнес, конечно же, даже не шевелилась, излучая обыденные беспристрастность и равнодушие. Вдруг парень кое-что вспомнил и обрадовался внезапно нашедшейся теме для разговора.

— Так что, идём в цирк? — спросил Джастин, пытаясь держаться как можно непринуждённее. Он почти забыл о четырнадцатом числе.

— Если не будешь вести себя, как сейчас, то пойдём.

— А как я себя виду?

— Как нервничающий придурок с шилом в заднице.

— Понял, — он улыбнулся. Стало легче.

Теперь уже не испытывая никакой неловкости, парень придвинулся ближе и, без страха быть проткнутым мечом в живот, как любила шутить Агнес, стал внимательно вчитываться в содержимое книги. Слова были даже не на английском, а на древней латыни, поэтому пришлось напрягать память и вспоминать всё то, что они учили на занятиях по этому предмету.

Как-то раз Шиена учила его латинскому, но единственное, что он вынес из их занятия, это то, что«globuli vaginale» переводится, как «вагинальные шарики». Да уж, подруга у него была, что надо.

Продолжая всматриваться в выведенные чёрные чернильные слова, парень отыскал парочку, перевод которых знал, а потом, связав их логической цепочкой, составил предложение.