у меня тревожные мысли и соответствующая самооценка.
какой улов, какой улов!
Трель домашнего телефона проникала, кажется, в каждый, даже самый потаенный уголок квартиры, поэтому Фрэнк, сидящий за письменным столом и отчаянно старающийся сосредоточиться на чтении новой главы книги, заданной на завтра, закрыл уши руками, и это все равно не помогало. И, когда мама вошла в комнату, держа подмышкой какие-то свои рабочие бумаги, а в руке — мигающий и все так же вопящий телефон, ей пришлось потрясти сына за плечо, чтобы тот обратил внимание. То, что Линда принесла телефон Фрэнку, который в принципе вспоминал о его существовании всего несколько раз в месяц, могло означать только одно — определился номер.
Под взглядом матери подросток взял его, и женщина с довольным видом скрылась за дверью, оставляя сына с пищащим монстром в руках. Он нехотя нажал на кнопку принятия вызова, приставляя телефон к уху, и оттуда послышался знакомый, искаженный расстоянием голос:
— Привет, Фрэнк. Прости, что так долго, я уезжал в командировку в Чикаго. Просто скажу, что пиццу там сильно перехвалили, а теперь спрашиваю, как у тебя дела.
— Привет, пап.
Бодрый голос вызывал слишком противоречивые чувства в Айеро — с одной стороны, он был рад снова слушать эти рассказы о разных городах, потому что сам в них никогда не бывал, и вообще хотел слышать от отца хоть что-то, но, с другой стороны, сохранять позицию все еще обиженного (как бы это ни было глупо), было делом принципа.
— Надеюсь, вы с Питом уже успели там стать известными музыкантами, потому что я хочу попасть на концерт, — было слышно, как мужчина улыбается.
— Думаю, я уже близок. Следующий шаг — тур по Европе, — Фрэнк улыбнулся тоже, а затем поник. — Мы с ним больше не общаемся.
— Что? Почему?
— Он злится, что я общаюсь с еще одним человеком, — нет, он правда не знал, почему вдруг решил рассказать. Ведь, если подумать, ни одна живая душа не знала, что вообще происходит в его взаимоотношениях с кем-то, а рассказать об этом родному человеку, но живущему за пару сотен километров, было не очень плохой идеей.
— Я, кхм, не очень разбираюсь в отношениях подростков, но если вы уже мыслите так же, как взрослые, то нужно просто найти общий язык и сделать так, чтобы они общались тоже.
Фрэнк снова кисло улыбнулся, потому что эти вечные подходы со стороны психологии, которые всегда проскакивали в его советах, просто разбивались о Джерарда, как об стену.
— Мы не мыслим как взрослые, это точно.
— Фух, я уже испугался, что ты стал таким же занудным, как я.
— Ты не занудный.
— Нет?
— Совсем нет.
— Я думал, ты все еще обижаешься на меня.
— Но это не делает тебя занудным, — Фрэнк не переставал улыбаться. Парень мог думать все, что угодно, но когда папа звонил, все проблемы куда-то улетучивались.
— Как ты?
— Нормально.
— Я, вроде, не воспитывал тебя вруном, — мужчина деловито напомнил.
В голове были пустота и одинокие перекати-поле, поэтому Фрэнк лишь продолжал крутить в руках ручку и покусывать губу, иногда проводя кончиками пальцев по столу.
— Ладно, не очень, но я со всем разберусь. Мама недовольна учебой, но все идет к лучшему. С Фо мы по-прежнему дружим, и она все такая же крутая, — папа на другом конце провода усмехнулся, потому что так же, как и его сын, обожал эту девушку. — У меня побаливает правая нога, и, наверное, стоит вкрутить лампочку в светильник, в комнате довольно темно...
— Подожди, стоп. Я бы звонил тебе хоть каждый день, чтобы говорить о светильниках, потому что я просто профессор по этой части, но кто смог разрушить такую вещь, как ваша с Питом дружба?
Парень слегка закусил губу. Он не собирался говорить об этом с отцом, серьезно. Хотя бы потому что был уверен, что это не будет интересным для мужчины.
— Это была жалкая пародия на дружбу. Ну, а я настолько тормозной, что понял это только сейчас.
— А можно поподробнее? Потому что теперь я уже не уверен, что дубовый пол подо мной достаточно крепок, если ваша дружба была не такой.
Но Фрэнк ошибся.
— Это не так важно, — вяло возразил парень, ковыряя ногтем край стола. Поверхность там немного облупилась и была похожа на вспышку молнии в деревянном небе.
— Так что тогда случилось?
Фрэнк не мог сказать, что точно случилось. Случилось взросление. Случилась ссора. Случился Джерард.
— Просто раньше было удобно, и Питу и мне. А сейчас нет. Подожди, почему мы вообще говорим об этом?
— Весь в мать. Хватит переводить тему.
— Эй, — самое отстойное, что может сказать любой, знакомый с Фрэнком — «весь в свою мать-отца», потому что это действительно раздражало.
— Фрэнк, пожалуйста. Меня и так мало в твоей жизни, так дай мне хоть небольшую возможность поучаствовать в ней.
Это было почти, почти убеждающе, но достаточно для того, чтобы Фрэнк сдался.
— Я просто встретил одного чудика.
— Чудика?
— Да.
— Вот значит как? — насмешливый голос в трубке переспросил, и Фрэнк невольно ухмыльнулся. Ну, что еще он мог сказать о Уэе, и при этом не разрушить психику отца? — И что же?
— Я немного подпортил его дом. А потом были конфеты, музыка и ночные разговоры. Его зовут Чучело.
— Он... Некрасивый? У него что-то с лицом?
Фрэнк тихонько хохотнул, потому что, во-первых, папин тон был действительно забавным, а, во-вторых, единственное, что было не так у Джерарда с лицом — полубезумная улыбка, которая мало сочеталась с отсутствующим взглядом зеленых глаз.
— У него все нормально с лицом, просто люди — дерьмо. Точнее я. Я просто самый огромный кусок дерьма.
Отец усмехнулся, или же это были просто помехи в связи (Фрэнк так и не понял), а потом сделал подобие строгого голоса:
— Эй, так неприлично говорить, — улыбка все еще слышна. Подросток улыбается в ответ. — А если серьезно, то просто послушай. Да, представь меня стоящим рядом в моем самом лучшем костюме и со строгим взглядом...
— Ты в костюме?
— Вообще-то, я в футболке и джинсах валяюсь на диване, но, эй, не перебивай. Видимо, вы сблизились с этим парнем, раз ты оставляешь позади старых друзей и воспоминания. Я не говорю, что это плохо, потому иногда нужно сбрасывать груз с плеч, поэтому согласен. Только подумай, ценит ли он тебя так в ответ.
Несколько мгновений шипения трубки, какие-то шорохи на заднем плане, медленно ползущие мысли, и Фрэнк отвечает:
— Да, ценит.
— Хорошо, я рад. Тогда держись за него.
— Пап, мне пора, — подросток подавляет зевок и прощается.
— Хорошо, и, Фрэнк, — отец останавливает его на пути к отбрасыванию трубки, — будь счастлив, ладно? Я скоро позвоню.
— Ладно.
Парень сбрасывает вызов и кладет телефон, быстро добираясь до кровати и падая лицом на подушку. От откровенного разговора должно было стать легче, но теперь Фрэнк ощущал, будто еще больше тяжести свалилось на него и придавливает к мягкому матрасу, и только один человек мог помочь ему разобраться во всем этом.
* * *
— Знаешь, ты по-настоящему влип. Бесповоротно.
Они лежали на диване, задрав ноги на стену, завешанную плакатами с группами, текстами песен и цитатами из фильмов, пока Фо констатировала факты о том, насколько ее друг в дерьме, а Фрэнк рассматривал красно-белые полосатые носки девушки. В комнате стоял запах незасохшей гуаши, будто ей выкрасили каждую поверхность, а сквозь окно пробивался свет вечерних фонарей, и причудливые кактусы в разноцветных горшках на окне опускали странные тени на пол.
Ее комната была причудливым сочетанием мастерской художника и сгустком солнечной энергии, потому что почти все было выполнено в теплых летних цветах. Там всегда пахло травяным чаем, который Фо пила каждый вечер, чтобы не возвращалась бессонница, ткань мебели была расписана геометрическими фигурами, а из шкафа вываливались вещи, кое-как сваленные в кучу и придавленные дверцами. Любители чистоты, зайдя сюда, просто скривились бы и поспешили удалиться, а дизайнеры просто попадали в обморок.
— Я знаю, поэтому и пришел к тебе, — Айеро вздохнул, закрывая глаза.
— Почему ты раньше ничего не говорил? Все было бы намного проще!
— Нет, было бы хуже. Все бы запуталось и стало неловким, потому что я до последнего сомневался во всем, что происходит. Но, кажется, я совсем схожу с ума.
— В смысле? — девушка приподнялась на локтях, заглядывая Фрэнку в глаза.
— Он что-то делает со мной, и я не могу понять, что. Но делает.
Фо несколько секунд жевала губу, затем снова легла, уставившись на свои ноги, немного посгибала пальцы на них, а затем произнесла:
— Все честно, знаешь. Ты заставляешь его впервые что-то чувствовать, он превращает тебя в ходячий комок нервов. Просто расслабься и продолжай целовать его, говорить, взрывать дома или читать стихи. Делай, что вам нравится.
Айеро, кажется, рассказал ей все. Как на одном дыхании, как на исповеди, на которой он и не был никогда, и если подруга сначала возмущалась, что узнает обо всем в последнюю очередь, что они могли бы взять ее с собой в такое приключение или что Фрэнк – полный эгоист, то под конец рассказа совсем затихла и только внимательно слушала. Парень краснел, когда речь зашла о поцелуях и прикосновениях, но Фо это ничуть не смутило, а, наоборот, еще больше заинтересовало.
В конце концов, диагноз был ясен – девушка совершенно серьезно заявила, что Фрэнк попал.
— Я немного боюсь того, что нас ждет из-за всего этого.
— Ты хочешь сказать, что боишься, что ждет тебя, а не вас. Это справедливо, но разве не об этом тебе говорил Джерард? Что ты слишком много думаешь?
Фрэнк скривился и промолчал, потому что Фо была, как всегда, права. Все вокруг вообще вдруг стали такими мудрыми и правыми, и самому себе парень казался совершенно глупым и потерянным.
— Ты можешь сейчас представить свою жизнь, абсолютно такую же, но без него?
— Я... — это было сравнимо с выходом в открытый космос без скафандра. С отсутствием парашюта, когда ты падаешь в огромной высоты. — Нет, — Фрэнк честно признался, потому что скрывать уже было незачем.
Он правда не мог представить своей жизни без кого-то, по имени Джерард.
