Забвение | j.b

Часть 13

Дафна сидела в самом конце коридора.

Измученная, заплаканная и совершенно испуганная.

Ее светлые волосы были влажные из-за метели на улице, а губы посинели из-за собственного страха, который бил в самые уязвимые места. Она плакала, сжимая губы в тонкую линию, а слезы тонкими, аккуратными полосами стекали по ее бледной щеке. Хоуп подошла ближе, боясь даже пошевелиться. Боясь сделать хоть что-то, что могло бы оттолкнуть ее. Она всего лишь подошла чуть ближе, присела рядом, укрыв ее теплым пледом, который она вежливо попросила у медсестер, и, протянув руку, прижала девушку к себе, ощущая влагу на своей шее от ее слез.

Дафна не смогла сдерживать это в себе. Она тонула в собственном отчаянье, в собственной вине, которая проникала вглубь ее головы все упорнее, все назойливее, все тщательнее.

Казалось, от этого не избавиться.

Она рыдала навзрыд. Громко, сильно и чувствительно.

Ее плечи вздрагивали из-за очередного всхлипа, а пальцы судорожно сжимали бежевую кофту Хоуп, пытаясь найти в ней опору, пытаясь найти в ней поддержку.

Она была совсем одна, и она была разбита.

Так, как никогда раньше.

Потерять близкого человека - настоящий удар. Словно ты стоишь на самом верху холма, и молния пронзает твое тело, а ты лишь умираешь. Медленно, больно, но ты знаешь, что здесь тебе делать больше нечего, а там... там хотя бы есть надежда, что вы встретитесь.

Она не потеряла Джесси. Еще нет.

С жизнью маленького мальчишки борются лучшие врачи, и это, кажется, должно придавать хоть какой-то уверенности, но, увы. Все молчат.

Мерцающая лампочка потухла в коридоре, и Хоуп машинально подняла голову, замечая, что та сторона, в которой находилась операционная, потерялась в мраке. С конца коридора ее практически не видно. И это напугало Хоуп. Так сильно, что мурашки машинально прошлись по всей коже, заставляя девушку прижать Дафну еще ближе, еще плотнее и попытаться хоть немного внушить ей уверенности, хотя у самой Хоуп уверенности этой не было.

Она не была той, кто мог полагаться на позитив или помощь всех Богов.

Она верила в судьбу, и эта судьба преподносит им очередной подарок.

Порой казалось, что их семья полностью потоплена в проклятье. И это проклятье несет за собой смерть.

Недалеко послышались жгучие, тяжелые шаги, и Хоуп подняла глаза, не переставая поглаживать Ричард по волосам. Она учащенно дышала, отчего горячее дыхание разбивалось о прохладную кожу Хоуп, отчего та вздрагивала. Глаза устало закрывались, а желание поспать было слишком соблазнительным.

Но она не могла.

Только не сейчас.


- Там Джесси, Хоуп, - тихо всхлипнула Дафна, закрывая глаза, - наш маленький Джесси, - ее рыдания были такими острыми, что, казалось, чем они громче, тем сильнее царапают кожу. Тем сильнее царапают нервны. Тем сильнее... заставляют нервничать, когда кажется, что уже некуда.


Они винила себя, и Хоуп прекрасно это знала. Джесси - ее сын, и она несет полную ответственность за него, и ее поступок привел его к такому состоянию. Она видела, какая была погода перед отъездом, она видела, какая буря захватывала Нью-Йорк, и во благо своего ребенка она должна была остаться дома, она должна была, в первую очередь, подумать о его безопасности. Монтгомери знала: именно об этом сейчас думает Ричардс.

Буря была знаком.

Знаком великого горя, и, кажется, это горе пришло, потому что из палаты вышел главный врач, проводящий операцию у ребенка, обтирая руки белым полотенцем, направлялся к ним. Его лицо было отчаянно напряженным, его янтарные глаза сверкали подобно белоснежному снегу. В них выражалось столько разочарования, что не заметить этого было бы невозможно.

Грудь наполнилась приторной жидкостью, и каждый раз вдохнуть - было настоящей пыткой.

Он шел медленно, словно растягивая момент.

Дафна приподняла голову, взглянув на приближающийся силуэт.

Ей хотелось убежать. Вжаться в стену только для того, чтобы не слышать результата. Не слышать того, что может разрушить ее.

Но только на этот раз окончательно.


Мужчина средних лет подошел к сидящим на полу девушкам. Его седоватые волосы при мрачном свете казались платиновыми. Его голубой халат был запачкан детской кровью. Скулы были словно вбиты внутрь, а глаза потухли. Он был расстроен, потому что преподносить горестные новости всегда тяжело.

Тяжелее, чем может показаться.


- Мальчик не выдержал.


Этот крик был самым громким, как в жизни Хоуп, так и в жизни хирурга, который жалостливо оглядел девушек и снова скрылся в каком-то кабинете.

Дафна кричала, отчего эхом по всему коридору отдавался ее звучный, разорванный голос.

Хоуп схватила ее, крепко-крепко прижимая к себе, пытаясь приглушить ее болезненные стоны. Пытаясь приглушить ее зов о помощи. Пытаясь... пытаясь просто успокоить.

Терять ребенка - ужасное чувство.

Оно заглатывает тебя с головой. Оно пробуждает в тебе ненависть к окружающим, и самое главное - ненависть к самой себе из-за того, что она не смогла уберечь свое чадо.

Ни для себя, ни для Адама.

Это чувство разрывало каждую часть тела на мелкие кусочки. Ты практически чувствуешь эту боль на кончиках пальцев, чувствуешь, как она заглатывает каждую клетку. И становится жарко. От осознания того, что ты один. Тебе не для кого жить, не для кого стараться. Осталась лишь ты, и те, кто был рядом.

Но не осталось самого главного.

Не осталось смысла жизни.

Она плакала долго. Сорвала голос, а глаза щипали от пролившихся слез. Хоуп не знала, что делать, потому что в такую ситуацию она попадает впервые.

Боль Дафны совершенно затмила ту боль, которую испытывает Хоуп.

Она так же, как и Дафна, потеряла единственное, оставшееся от брата.

Она потеряла маленького медвежонка, делающего их жизнь более благополучной, яркой и нежной.

Хоуп обняла Дафну за плечи и, подозвав первую проходящую медсестру, попросила у той снотворного, чтобы можно было помочь Дафне уснуть. Нужно дать ей отдохнуть, пусть сейчас и не время. Она практически не могла идти сама. В затуманенных глазах двоилось, а ноги подкашивались, отчего с губ срывался очередной страдальческий стон. Медсестры подхватили девушку на руки, занося в просторную, пустую, прохладную палату, и, положив на кровать Дафну, вышли. Следом зашла еще одна медсестра, сделав укол Дафне. Она уснула, а Хоуп лишь подошла к ней, укрывая ее теплым одеялом, и, аккуратно склонившись, поцеловала девушку в вспотевший лоб и, поджав губу, закуталась в собственный бежевый свитер, который она поспешно натянула дома, и вышла из палаты, попросив медсестер приглядеть за ней.

Хоуп не станет здесь оставаться, потому что ощущение смерти она ощущала на языке.

Было холодно и одиноко.

Мама находилась в полной отключке из-за сильного удара, что повлекло за собой сотрясение мозга, а Тоби, которому Хоуп не потрудилась ничего объяснить, наверняка уехал домой.

Хоуп даже жалела, что отпустила его. Сейчас он ей действительно нужен.

Сейчас ей нужен хоть кто-то.

Девушка решила поехать домой. К Анне заходить она не станет. Уже поздно, и ей нужно отдохнуть, потому что завтра сложный день. Потому что завтра день, наполненный слезами, горечью, истериками и подготовками к похоронам. От этой мысли Хоуп замерла на ступеньках у выхода из больницы и, вздохнув, поняла, что совершенно забыла взять свою куртку из... она даже не помнила, где оставила ее, и брала ли она ее вообще.

Несмело пихнув руку в карман, Хоуп пошарила там, пытаясь найти ключи от машины и вспомнить, где она ее оставила. Было трудно сосредоточиться и хотелось упасть прямо на этом месте и не вставать, но, боюсь, Дафна и Анна не вынесут еще одной смерти в их кругах.

Она хотела сделать шаг вперед, когда наконец нашла ключи, но, кажется, об что-то споткнулась, и была секунда до того, как ее лицо разобьется о ледяной, замерзший асфальт, но этого не случилось.

Теплые, сильные руки подхватили до того, как она успела приземлиться на холодный бетон.

Она закрыла глаза под возмущенное и, кажется, немного осуждающее ворчание, доходящее до нее словно из-за плотной стены, и слышны лишь звуки. Слышно лишь сердцебиение. Такое глухое и медленное. Настолько, что, казалось, человек и не живой вовсе.

Ее поставили на ноги, и Хоуп тут же ощутила на своих плечах приятно пахнущую вещь, согревающую ее. Из ватных рук давно выпали ключи. Она подняла голову, голубыми глазами всматриваясь в знакомое очертание лица, и выдохнула, сделав шаг вперед и прижимаясь к теплому телу. Она нуждалась в тепле. Она нуждалась в человеке рядом.

Джастин аккуратно провел тонким пальцем по ее ледяному лицу и, выдохнув прямо ей в ухо, слегка согнул ноги в коленях и, подхватив ее, чуть подкинул, чтобы удобно устроить руки. Одна покоилась на изгибе шеи, а вторая под ее коленями. Рыжая макушка прижалась к его плотному плечу, а нос уткнулся в твердую грудь. Она не хотела спрашивать, куда он ее несет, не хотела настаивать на том, чтобы он ее отпустил и никуда не вез - она доверяла, и знала: Джастин позаботится о ней, потому что самой это сделать у нее не хватило бы сил.

Он прикоснулся теплыми, дрожащими губами ее лба, внимательно всматриваясь в дорогу и надеясь не поскользнуться и не повалиться на землю вместе с девушкой. Его машина находилась недалеко, поэтому добраться до нее не составило особого труда.

Хоуп прикрыла глаза, и только сейчас Джастин разглядел на ее щеках застывшие слезы.

Внутри все сжалось.

Словно в грудь воткнули нож и вытащить его - безнадежная затея, а уж вылечить тем более невозможно.

Сухость во рту не давала покоя, а сердцебиение казалось настолько громким, что его удары разобьют замерзшие стекла в машине.

На минуту прислонив Хоуп к машине, он достал ключи из кармана и, открыв дверь, снова поднял ее, посадив на переднее кресло, и сразу же пристегнул, хорошенько закутывая замерзшую Хоуп в слетевшую куртку, и, оглядев ее с ног до головы, стянул с себя коричневую толстовку на змейке с капюшоном, немного нагнулся, закрыв ее ноги.

Тяжело вздохнув и захлопнув дверь, Джастин обошел машину, оставаясь в одной лишь красной футболке, и, быстро сев внутрь, завел мотор, выезжая из стоянки и направляясь в сторону нужного района.

Джастин был растерян, а Хоуп совершенно не двигалась. В голову прокрадывалась мысль, что она умерла, но это было бы достаточно глупо, потому что признаков, да и причины смерти особой не было. На морозе она простояла не так долго. Так что отогреть ее, в любом случае, можно. Прислушавшись к ее дыханию, Джастин расслабленно выдохнул, крепко сжимая руль.

Он недавно узнал о случившейся аварии и сразу же направился в больницу, попросив Майка узнать адрес. В Нью-Йорке множество больниц, так что не было времени объезжать их все.

Насколько знал Джастин, в них въехала машина. Из-за бури был плохо виден перекресток, и внедорожник, не заметив светлую машину Анны, решил, что путь свободен, въехав в заднюю часть машины. В ту, в которой наверняка сидел Джесси.

Он ничего не знал про смерть, но по реакции Хоуп он решил, что случилось что-то страшное.

А страшнее смерти ничего в жизни не бывает.

Дорога до дома была напряженной.

Джастин постоянно поглядывал на Хоуп. Она часто вздрагивала, бормотала неразборчивые слова и вошкалась, отчего рыжие волосы упали на лицо, и он уже не мог разглядеть ее острый, аккуратный нос и пухлые, бледные губы. Он не испытывал жалость, он испытывал сожаление. И, кажется, оно в край затопило его.

Она, в очередной раз, вздрагивала. Он, в очередной раз, томно вздыхал, сильнее сжимая руки на руле.

С каждой секундой он прибавлял скорости, и с каждой секундой у него сжималось сердце.

Джастин включил печку, позволив воздуху нагреться, и глубоко вздохнул, откинувшись на мягкую спинку кресла. Джастин вздрогнул, когда тишину разрезала резкая, абсолютно безвкусная мелодия, и он решил, что это телефон Хоуп. Протянув к ней руку, он отодвинул свою куртку и, достав телефон из кармана ее джинс, взглянул на экран.

Это был Джордж.

Не отрывая взгляда от дороги, Джастин поставил на беззвучный и сунул телефон к себе в карман, чтобы позже отдать его Монтгомери. Могут позвонить из больницы.

Через пару минут Джастин заехал в знакомый двор и, выключив фары и заглушив мотор, взглянул на Хоуп, которая сонно раскрыла глаза, испуганно взглянув на Джастина. Она непонимающе оглядела машину, а затем взглянула на куртку, в которую была обвернута. Взгляд был растерянным и тревожным, и это, кажется, было то, что заставило Джастина сглотнуть. Она могла прогнать его, ссылаясь на то, что хочет побыть одна, но это ощущение отошло на второй план, потому что Монтгомери глубоко вздохнула, уставившись на Джастина. Сначала с недоумении, затем с такой нежностью и благодарностью, что, кажется, это чувство с головой захлестнуло его.

Девушка убрала волосы с лица и слегка привстала, тут же морщась от резкой головной боли.

- Побудешь со мной? - ее голос был тихим и слегка охрипшим.

Мурашек, бегающих по коже, стало еще больше.

- Конечно, - он мягко улыбнулся и, вытащив ключи из зажигания, засунул их в карман. - Тебе Джордж звонил, - подав телефон обратно девушке, Джастин вышел из машины, складывая руки на груди, ощущая, как морозный воздух впивается в кожу. Он по-прежнему был в одной футболке и уже мысленно мечтал оказаться в теплом помещении. Через стекло он взглянул на Монтгомери, которая пару секунд смотрела на экран, а затем, покачав головой, вышла из машины, кутаясь в его куртку. Она была мягкой и нежной. Такой же, как Джастин.

Девушка взобралась по ступенькам к двери и, достав ключ, отперла дверь, проходя внутрь и пропуская следом Джастина. Повсюду была мрачная темнота, и неприятное чувство одиночества накрыло ее. Включив свет, голубоглазая скинула куртку Джастина, повесив ее на вешалку и позвала его на кухню.

- Хочешь есть? - спросила Хоуп, попутно завязывая волосы в нелепый хвост и пытаясь избежать взгляда Джастина. Он заметил это. Трудно было вообще-то не заметить.

- Было бы неплохо, - он измученно улыбнулся, проведя рукой по прохладным волосам, и уселся за стол, сложив руки в замок и наблюдая за тем, как ее дрожащие руки достают чашки из шкафа.

- Есть только картофельная запеканка. Ужин сегодня не готовили.

- Сойдет, - он кивнул, отчего светлые волосы упали ему на лицо, заставляя раздраженно выдохнуть. Поставив тарелку рядом с Джастином и налив две чашки кофе, девушка села напротив него, делая глоток горячей жидкости и прикрывая глаза.

- А ты?

- Попью только кофе, - секундная пауза, - кусок в горло не лезет, - Джастин лишь кивнул, устало тыкая вилкой по тарелке, и поднял взгляд на Монтгомери, которая уставилась в стену, в руках держа горячую чашку кофе.

- Когда ты узнала? - тихо произнес Джастин, взглянув на Хоуп, которая лишь протяжно вздохнула, ставя чашку обратно на стол и бегая глазами по лицу Бибера.

- Часа четыре назад. Позвонила Барбара и сказала, что попали в аварию, когда ехали на фестиваль, - она облизнула сухие губы и склонила голову на бок. Каждое движение было болезненным. - А ты?

- Увидел новости, - соврал Джастин, опуская взгляд в тарелку. Хоуп не должна узнать, что он по прежнему контактирует с Гилбертом или вообще с кем-то из конторы. На его ответ она лишь кивнула, устало закрывая глаза. Не было сил даже подниматься. И она понятия не имела, как добраться до комнаты. Она вдруг подумала о том, что стоило остаться в больнице, но, решив, что Диана справится, тут же забыла про это. Она задыхалась в этой атмосфере. Словно воздух был настолько горяч, что, когда вздыхаешь, он обжигает легкие, а когда выдыхаешь - царапает глотку. Ей срочно нужно было убраться оттуда. - Идем, тебе нужно отдохнуть, - парень отложил вилку в сторону и, встав с места, подал руку Монтгомери, за которую она тут же схватилась, и, свободной рукой потянувшись к выключателю, потушила свет.

Джастин достал телефон из кармана, освещая путь и прижимая к себе совсем раскисшую девушку.

Он знал, где находилась ее спальня. Не раз пришлось побывать в ней, поэтому, забравшись на второй этаж, парень уверенно направился вперед и, повернув налево, распахнул дверь, оглядываясь. Джастин хотел включить свет, но Хоуп перехватила его руку, намекая на то, что лучше не нужно.

Джастин лишь кивнул, а Хоуп, отстранившись от него, направилась в ванную, открывая двери и включая там свет. Закрыв дверь, она стянула с себя все ненужные тряпки и на секунду взглянула на свое отражение в зеркале. Слегка размазанная тушь, искусанная, покрасневшая нижняя губа и потухшие, голубые глаза, которые при свете уже не блестят. Лишь становятся темными еще сильнее. Решив не обращать на это внимание, Хоуп надела просторную, бежевую футболку и мягкие пижамные штаны. Ей ужасно хотелось спать, и она надеялась, что Джастин не уйдет.

Он нужен ей сейчас.

Распустив волосы, Хоуп нагнулась к раковине, ополаскивая лицо прохладной водой, и вышла в комнату, замечая силуэт Джастина. Он сидел на ее кровати. Усталый, сгорбленный и абсолютно растерянный, как и она сама. Ей было неловко, но через секунду она ощутила, как комфорт медленно захватывает ее тело. Ей приятно чувствовать рядом близкого, нужного человека. Приятно осознавать, что он не бросил, что он не оставил. Он заботится и оберегает.

Хоуп подошла чуть ближе, проведя рукой по его плечу и вытаскивая парня из своих мыслей.

- Ложись, Джастин, - он не видел ее лица, но в ее голосе звучала такая нежность, что он невольно подумал о том, что хотел бы слышать это почаще.

- Но...

Было много «но».

Слишком много, чтобы просто взять и лечь.

- Ничего не случится.

Он глубоко вздохнул и улегся на мягкую подушку, отчего глаза машинально закрылись. Он стянул футболку, оставаясь только в черных брюках, из которых виднелись черные боксеры. Он не хотел смущать Монтгомери, поэтому решил, что снимать штаны не будет.

Через секунду девушка легла рядом, повернувшись на бок и взглянув на Джастина, который положил руки за голову, вглядываясь в потолок. Хоуп невольно поежилась, ощущая ярое желание пододвинуться ближе и обнять его. Она слишком скучала, чтобы соблюдать расстояние.

- Ты рассказала Джорджу? - он не собирался спрашивать. Только не сейчас, когда помимо этого есть еще одна огромная проблема, от воспоминания о которой ломит кости. Она прикрыла глаза, пытаясь унять дрожь.

- Рассказала, - она кивнула, подтверждая свои слова, кутаясь в теплое одеяло и все равно ощущая ярую прохладу.

Смешок слетел с ее дрожащих губ, а руки машинально сжались в кулаки. Ей не хотелось говорить, ей хотелось спать. Но, чем быстрее она ляжет, тем быстрее наступит завтра. А этого так сильно не хотелось.

- Он мне не поверил, - вздернув плечами, тихо пробормотала Монтгомери, заставляя Джастина повернуть к ней голову и так же лечь на бок, рассматривая ее лицо, на которое падал свет, заходящий в комнату через раскрытые окна. - Решил, что я недостаточно хороша для тебя, - она закрыла глаза, ощущая его дыхание на своем лице. Джастин лежал ближе, чем минуту назад. Он вглядывался в ее лицо, пытаясь понять, что она ощущает. Разочарование или облегчение. Джастин машинально ухмыльнулся, еще раз мысленно проговаривая, какой же Тоби идиот.

- Ты лучшая для меня, - тихо прохрипел Джастин, закрывая глаза и вновь открывая их. - Но сейчас это неважно, ведь так? - пауза. - Мы же друзья, - кареглазый прикусил губу, ощущая, как тяжело она стала дышать. Как быстро стала вздыматься ее грудь. Как отчаянно сжимаются пальцы, ноготками царапая нежную кожу. Она сжала губы в тонкую линию.

- Да, - она слегка кивает и, протягивая холодную руку вперед и касаясь теплой щеки Джастина, мягко улыбается. Пододвигается чуть ближе, отчего он чувствует ее дыхание еще сильнее, еще плотнее, еще ближе, и от этого хочется рвать и метать, притянуть к себе и просто... - мы друзья.

В следующую секунду ее дрожащие губы касаются сухих, искусанных губ Джастин, а рука обвивает его шею. Ее движения были неуверенными, плавными, не неумелыми, а скорее, боящиеся его реакции. Ее густые ресницы щекотали мягкие щеки. Джастин протянул руку к ее талии и, прижав к себе сильнее, взял инициативу в свои руки, впиваясь в ее губы, давно позабыв об осторожности, аккуратности и нежности.

Потому что он просто хотел.

Сейчас, в эту минуту.

Почувствовать ее еще глубже.

Почувствовать, что она рядом, и что ему нравится это.

Он убирал ее рыжие волосы, когда, отстраняясь от губ, касался покрасневших щек, медленно переходя к подбородку, а затем касаясь губами шеи, заставляя ее вздрогнуть и обнять его еще сильнее. В глазах стояли слезы, и смешанные чувства казались настолько непонятными, что хотелось смеяться и плакать одновременно.

Они сломали стену, которую каждый отчаянно, долгие месяцы строил. Стену обременения, стену отвыкания. Это, как наркотик, не попробовав - не захочешь, а как только попробуешь - остановить тебя уже невозможно. Ты будешь хотеть каждую секунду. Думать только об одном: как бы достать дозу, как бы удовлетворить свои потребности наркомана.

От одного касания губ сносило голову. А от соприкосновения горячей кожи хотелось выть от недостатка. Хотелось большего, но думать об этом каждый запрещал.

Его губы снова перешли к ее губам, а тело вжимало тело Хоуп в мягкий матрас, ощущая, как она извивается под ним. Как хочет большего.

Но так же, как и Джастин, понимает, что нельзя.

Сейчас далеко не время.

Сейчас далеко не место.

Он, тяжело дыша, отстраняется от желанных губ и открывает глаза, вглядываясь сквозь эту мрачную темноту в ее идеальное лицо. В ее пропорциональные, опухшие губы. В ее красивые, глубокие глаза, и мягкие, слегка покрасневшие, щеки. Она сжала губы в тонкую линию, через нос вдыхая побольше воздуха в легкие, а Джастин опустил голову, отчего его светлые волосы щекотали ее лоб. Ее руки упирались ему в грудь, а ноги стали ватными от приятного прикосновения.

- Засыпай, - влажные губы касаются ее лба. Хоуп, лишь кивая, прикрывает глаза и ощущает, как Джастин ложится рядом, притягивая ее к себе настолько близко, насколько это было возможно.

Она поворачивается к нему спиной и сжимает его руку, лежащую у нее на талии.

Снова закрывает глаза и ощущает странное спокойствие.

Он рядом.

И это самое главное.