Забвение | j.b

Часть 17

Она медленно передвигалась по морозным улицам Нью-Йорка, внимательно рассматривая возвышенные, огромные, сверкающие огоньками здания. Потирая друг о друга руки, желая согреться, шарила в сумке и, находя последние деньги, заходила в ближайшее кафе, чтобы попить кофе с круассанами и немного согреться. С каждой минутой людей становилось все меньше и меньше. Кто-то шел домой после тяжелого, рабочего дня, а кто-то возвращался в свою обитель после вечерней прогулки. Люди были счастливыми и беззаботными. Или казались такими. Хоуп ли не знать, что этот мир не так уж и беззаботен, и что люди отлично скрывают переживания о каких-либо проблемах под маской лицемерного счастья, чтобы не расстраивать своих близких и не грузить их своими заморочками. Монтгомери и сама была такой, так что прекрасно понимала это чувство. Последнее время на работе полный хаос, и она уверенна, что за время ее отсутствия Босс ее уволил, но, наверное, посчитал ненужным или недостойным отнимающего времени, сообщить об этом Хоуп. Она давно не появлялась в офисе и чувствовала вину перед своими клиентами.

Потому что они были не клиентами.

Они были ее друзьями.

Быть психологом, на самом деле, не трудно. И зря мать говорила, что эта профессия поможет ей в будущем. Безусловно, любая профессия хороша, но не от каждой есть польза.

Быть психологом - это быть человеком, умеющим слушать. Умеющим не осуждать рассказчика, и не в коем случае не перебивать. Всегда нужно контролировать свой взгляд. Потому что, когда говорят что-то уж очень неприемлемое или что-то совершенно сумасшедшее, ты прокручиваешь в голове эти слова, и это отражается в твоем взгляде. Соответственно, рассказчик видит твою реакцию. Но он не должен ее видеть. Он должен доверять и знать, что осужденным не станет. Какие бы необычные вещи не говорил человек, психолог должен принимать это, слушать и обсуждать.

Хоуп хорошенько завязала шарф у себя на шее и, поправив шапку, обняла себя руками, оглядываясь.

Сегодня она поступила, как полная идиотка с отсутствием такта и хоть какого-либо уважения или сострадания. Она поставила свои эмоции выше других. Глупо и безответственно.

Сегодня она поступила так же, как поступил тогда Джастин.

Просто-напросто сбежала и теперь, кажется, понимает это.

Ощущает, насколько нужной иногда бывает свобода.

Ты не чувствуешь напряжение или давление со стороны. Ты ходишь по ветреным, нью-йоркским улицам, наслаждаясь огоньками, висящими на зданиях.

Сегодня она сбежала от Тоби, и ей кажется, что это единственный правильный поступок, который она совершила за последнее время.

Она никогда не была собой.

И всегда боялась признаться самой себе, кем является на самом деле.

Что чувствует, что хочет чувствовать, и чувства, требующие от нее - сейчас уже нет разницы.

То есть, кажется, три разных, черных пятна слились в одно огромное, и теперь их не отличить друг от друга.

Вчера был тот день, когда она снова потеряла дорогого человека.

То чувство, которое она испытывала, когда умер Адам, и то чувство, которое она испытывает сейчас, совершенно разные.

Тогда это было что-то взрывающее, что-то, от чего хотелось бегать по всему дому и разбивать все то, что может разбиться. Была ярость, обида и сожаление. Было такое отчаянье, что казалось будто кто-то проткнул грудь и засунул туда горсть лезвий, и теперь, когда шевелишься, оно царапает и рвет кожу изнутри. Ты один единственный в этом мире, совершенно никому не нужный и совершенно не нуждающийся в ком-либо, кроме него.

Сейчас это чувство похоже на полет.

Не тот полет, когда ты словно касаешься ногами облаков, а холодный воздух приятно вонзается в твое тело. Когда ты закрываешь глаза и ощущаешь чувство невесомости.

Нет.

Сейчас это был тот полет, когда понимаешь, что парашюта нет.

Сначала ты ощущаешь растерянность. Быстро моргаешь, снова и снова дергая кольцо, желая, чтобы парашют раскрылся. Но нет, ничего не происходит.

И тогда ты ощущаешь слишком чувствительную тревогу.

Начинает сворачивать кости, а кожу словно оголили кипятком.

Ты закрываешь глаза и не веришь, потому что, черт возьми, все должно быть совершенно не так.

Все должно быть иначе.

Закрываешь глаза.

В душе зарождается мысль, что это сон. Что можно спастись. Потому что с детства нам внушают, что нельзя сдаваться, что выбор есть всегда.

Открываешь глаза и ты по-прежнему летишь.

И земля уже близка.

И только тогда, когда до земли осталось метров тридцать, ты все понимаешь.

Все осознаешь.

И из глотки рвутся крики, но зачем кричать?

Все равно никто не услышит.

Хоуп зажмурила глаза, резко останавливаясь на месте, и вновь открыла их, вздрогнув, когда в левом кармане зазвенел телефон, оповещая о смс-сообщении. Сначала не хотелось читать. Хотелось вообще его выбросить, но, решив, что это слишком и, возможно, могло произойти что-то серьезное, Хоуп достала его, задумчиво вглядываясь в экран.

Номер был не знаком.

Открыв сообщение, рот машинально приоткрылся, а тело вздрогнуло, кажись, от того, что резкий разряд тока пронзил его.

Приезжай в наш охотничий домик. Не пугайся, я все тебе объясню, просто сделай это. Я буду ждать.
- АДАМ.

Пусть это будет розыгрыш.

Пусть она будет идиоткой.

Но после прочтения, она сразу же начала ловить такси.