Забвение | j.b

Часть 24

  — Я жду тебя в следующую среду, ровно в два часа дня, — Хоуп улыбнулась, обняв пятнадцатилетнюю девочку и вдохнув приятный запах, исходящий от ее волос. Сьюзи неловко поежилась и, улыбнувшись, лишь кивнула. Монтгомери уверенно провела рукой от ее плеча до локтя и, схватившись за запястья, перевернула их и подняла чуть выше так, чтобы девочка увидела, о чем психолог собирается ей сказать. — Мы с тобой должны избавиться от этого, — спокойно глядя в голубые глаза, произнесла Хоуп. — Нам нужно ухватиться за твою проблему ногами и руками, и тогда никакие больницы и никакие препараты тебе не понадобятся. Тебя не будут обзывать сумасшедшей, а твои братья не станут стебаться над тобой. Но одна я не справлюсь, это твоя проблема и ты должна участвовать в избавлении от нее, хорошо? — Хоуп вскинула бровь, приобнимая девочку, которая, подняв на нее чуть тревожные, глубокие глаза, переполненные такими чувствами, от которых любой другой взорвался бы, и, поджав губу, кивнула, опустив взгляд в пол.

— Вы ведь поможете мне? — поинтересовалась она, вместе с Хоуп направляясь на выход из кабинета.

— Конечно, — девушка уверенно кивнула. — Давай сделаем так, — чуть задумавшись, широко улыбнулась рыжеволосая, крепче сжав руку девочки. — Всегда держи телефон при себе и, как только начнут чесаться руки, и тебе будет настолько плохо, что снова захочется порезать себя, сразу набирай мне. Договорились? — склонив голову на бок и откинув волосы за плечи, спросила Хоуп.

— Договорились.

Хоуп проводила девочку до раздевалки, где ее встретил ее отчим, заботящийся о ней лучше родной матери и родного брата. Это был молодой парень, лет двадцати пяти. Бодрый и с широченной улыбкой на лице. Он с крепкими объятиями встретил Сьюзи, вежливо поблагодарил Хоуп за то, что она согласилась назначить ей курс психологии и, отдав девочке ее куртку с шапкой, помог одеться, направляясь на выход. Подавив в себе улыбку, Хоуп огляделась, задумываясь о том, куда все подевались. Обычно крики и недовольства босса были слышны по всему зданию, а писк его новой секретарши — на целый квартал. Сложив руки на груди, Хоуп снова направилась к себе в кабинет, желая подготовиться к завтрашнему приему. Босс сказал лишь, что это двадцативосьмилетняя женщина, потерявшая младенца и сошедшая немного с ума. Словно «немного» было явно лишним.

Ты либо напрочь сходишь с ума.

Либо не сходишь совсем.

Середины здесь нет.

Закрыв дверь в кабинете, Хоуп пошарилась в шкафу, доставая папку, которую вчера ей предоставил босс. Нужно было изучить и, в целом, войти и понять сложившуюся ситуацию этой женщины. Заварив себе кофе и усевшись на диван, Хоуп сложила ногу на ногу, отчего черная юбка-карандаш чуть приподнялась. Дверь со скрипом открылась, а в кабинет влетел Мистер Дьюс с довольной физиономией, а сзади за ним плелась его новая секретарша — Люси.

— Так, — мужчина оглядел кабинет, а следом посмотрел и на Монтгомери, которая приподняла голову и вскинула бровь, оглядывая босса, — у тебя клиент. Он зайдет через десять минут, будь готова.

— Что? — Хоуп нахмурилась и посмотрела на время. — После четырех я никого не принимаю.

— Значит, начнешь принимать, — фыркнул мужчина и, поправив галстук, подмигнув возмущенной Хоуп и, захлопнув дверь, ушел.

— Вот осел, — вздохнула Хоуп и, встав с дивана, кинула документы на рабочий стол и, сложив руки на груди, подошла к большому окну, наблюдая за тем, как капли тающего снега на крыше стекают по стеклу, размывая картину. Хоуп была сегодня достаточно бодрой и совершенно не устала, поэтому с легкостью могла принять еще одного пациента, но босс наглеет. С каждым днем все больше и больше. Не предупреждает и вежливо не просит. Лишь приказывает, будто так оно и надо.

А в голове был настоящий ураган, который путал мысли так сильно, что становилось дурно.

Она без конца думала о Тоби, и о том, что будет делать по его приезду. Свадьба буквально на носу, и ей так страшно, что, казалось, мороз был не только во внешней среде, но и где-то у нее внутри. Под сердцем, кажется.

Она волновалась о Адаме и о том, что все закончилось.

Джастин свое дело сделал. Теперь он был свободен, так же, как и Гилберт. Монтгомери боялась, что Адам исчезнет, а она так и не поговорила с ним, поэтому строго решила, что, как только закончится сеанс, она позвонит Гилберту и попросит его передать Адаму, что она будет ждать его на их старом месте.

Дверь медленно начала открываться, и Хоуп машинально развернулась, поднимая голову, желая увидеть ребенка, страдающего паранойей, или женщину, изнеможенную, уставшую, утопающую в своих проблемах, и с такой внешностью, будто ей не тридцать, а все шестьдесят.

Но это был не ребенок и даже не женщина.

Это был Джастин.

На его лице была небольшая царапина, а волосы торчали во все стороны, отчего парень нервно провел рукой по ним, чуть качнув головой. Плечи были сгорблены, а глаза, словно из под какой-то грязной пленки, прямо смотрели на Хоуп, отчего ее, кажется, затопило волной зябкой нервозности. Он был одет в светлые джинсы и белую, спортивную толстовку с большим капюшоном. Совершенно не его стиль.

— Привет.

Он попытался улыбнуться, делая пару шагов вперед, но делал он это аккуратно, словно боясь врезаться в выстроенную им же самим кирпичную стену.

— Привет, — Хоуп чуть прокашлялась и, вздохнув, сильнее прижала руки к груди. — Я думала, ты считаешь людей, ходящих к психологам, глупыми, — девушка ухмыльнулась, а потом мягко улыбнулась, осмотрев Джастина. Он выглядел уставшим, словно... словно он не спал двенадцать часов, и все эти двенадцать часов провел у себя в машине. В холодной, неудобно машине, заполненной его же напряжением и мыслями. Впрочем, так оно и было. Ему хотелось просто исчезнуть, а возвращаться домой не было никакого желания. — С тобой все хорошо? — она вскинула бровь, опуская руки и подходя ближе, касаясь его локтя, отчего парень лишь отстраняется и отрицательно качает головой.

— Я пришел сказать, что я уезжаю, — он пожал плечами, вглядываясь во вмиг побледневшее и растерянное лицо девушки, — обратно в Австралию.

Ее словно окунули в воду, не дав сделать последний глоток воздуха, и она начала задыхаться. Ощущать, как вода начинает попадать внутрь через нос и машинально приоткрытый рот. Казалось, словно воздух обжигал, а его взгляд — резал.

Становилось страшно.

Так сильно страшно, что ей хотелось переспросить, потому что в голове возникла мысль: «Черт, нет, ты неправильно расслышала. Он не это имел в виду. Нет-нет-нет».

— Но как же Лили? Адам? Майк? Джастин, как они справятся без тебя? — девушка с сожалением взглянула на Джастина, и четко начала ощущать, как задрожали пальцы. Как чувство безысходности начало заполнять ее голову. Как хотелось кинуться к нему, обнять и убедить остаться, сказать, что он ей нужен, что так сильно нужен, но она...

Она просто не могла себе позволить этой вольности.

Хоть и ощущала, что сейчас упадет.

Хоть и ощущает, как теряет.

Хоть и знает, что не справится с этим.

Но нужно справиться.

Вспомнит про свадьбу.

Вспомнит про Тоби.

И обязательно справится.

— Да все нормально с ними будет, раньше же справлялись. Адам вернется обратно в семью, вновь заберет Дафну, а Гилберт пойдет учиться, какие его годы, в конце концов, — Джастин пожимает плечами и делает один шаг к Хоуп, заставляя девушку замереть, ощущая на своем лице его тяжелое дыхание. Большие, карие глаза бегали от ее губ к глазам, одна рука метнулась к шее, проводя небольшую линию, а легкий поцелуй в щеку заставил ее вздрогнуть. Парень не стал ничего делать. Не стал пошло прижимать к себе или целовать в губы, хоть сейчас и был отличный шанс сделать это. Он ощущал всем телом ее податливость. Джастин лишь крепко притянул ее к себе, руками обхватывая худые плечи и зарываясь пальцами в густые, рыжие волосы. — Я обещал себе, что буду бороться за тебя. Обещал, что, чтобы мне не предстояло сделать, я смогу вновь влюбить тебя в себя. И обещал, что когда-нибудь ты станешь моей женой, а не Тоби. Но одно событие кое-что изменило. Я понял, что я слабый. Я понял, что я устал бороться, и единственный выход — уехать, — его шепот практически врезался в ее виски, заставляя дрожать еще больше. Заставляя прижиматься к нему еще больше. Слезы начали скапливаться в глазах, а в груди неприятно саднить. Отчаянные вздохи, словно ей закрыли нос и рот, не давая возможности дышать. Словно поместили в какой-то вакуум, из которого выбраться просто невозможно. Оставалось только сдаться. Оставалось только задохнуться.

— Джастин, не делай того, о чем пожалеешь, — Хоуп покачала головой, давясь собственными слезами и тонкими пальцами хватаясь за его толстовку.

— Брось, ты же знаешь, я тщательно обдумываю то, что собираюсь сделать, — он ухмыльнулся, за плечи отодвигая Хоуп от своей груди и пальцами стирая слезы с ее щек. — Я надеюсь, что получу приглашение на свадьбу? — поинтересовался он, тепло улыбнувшись.

Она прикрыла глаза, прежде чем уверенно кивнуть.

Хотелось сказать столько всего.

Но ей словно отрезали язык.

Или вставили тряпку в рот.

— Я разрешаю тебе навещать меня, — Джастин улыбнулся и, еще раз поцеловав девушку в щеку, тяжело вздохнул, ощущая раздражающую сухость во рту. Словно туда насыпали горсть песка, и он застрял в горле. Хоуп протерла щеки обеими руками и выдавила из себя улыбку. — Если ты передумаешь, Хоуп, то всегда можешь позвонить мне, — он погладил ее по плечу и направился на выход из кабинета.

— О чем ты?

Она знает, но зачем-то все равно переспрашивает.

— Ты знаешь, о чем.

Он подмигнул и скрылся за дверью, оставляя ее одну в своем кабинете, взрывающимся от напряжения.

Она пыталась сдержаться и умчаться за ним в эту гребанную Австралию. Жить с ним там. Наслаждаться им. Быть частью его.

Но она боялась.

Она всего боялась.

Она пообещала Тоби быть с ним. Выйти за него. Сказала, что видит свое будущее только с ним, в то время, как мечтает только о Джастине.

Хочется вцепится ногтями в волосы и вырвать их от безысходности.

Но единственное, что она могла позволить себе, — это зайти в туалет, закрыть дверь на замок и выплакать весь негатив, все напряжение и всю свою любовь к Джастину, которого она потеряла только из-за себя, из-за своей глупости, упертости и ничего не значимых обещаний.

Хоуп была готова биться головой о стену, лишь бы выбить все мысли о происходящем.

Ей хотелось исчезнуть туда, где будет лишь солнце, радость и она.