Жизнь под чужим солнцем

38.Лондон, после стольких лет Лондон

Не новое, а заново, один и об одном.

Дорога в мой дом, и для любви это не место.

Прольются все слова, как дождь,

И там, где ты меня не ждешь,

Ночные ветры принесут тебе прохладу.

На наших лицах без ответа

Лишь только отблески рассвета,

Того, где ты меня не ждешь.

Би-2 & Чичерина "Мой рок-н-ролл"

Раз, два, три, четыре, пять, шесть…

Она уже было совсем потеряла надежду, когда длинные монотонные гудки в трубке, наконец, сменились коротким отрывистым щелчком, и высокий нервный голос произнес заветное «алло»

- Здравствуй, - Гермиона подошла к настежь раскрытому окну, за которым открывался сказочный вид на океан. Ее обдало порывом раскаленного ветра, и она вдруг представила, как ее «здравствуй» подхватывает этот жаркий ветер, который приходит из пустыни, подхватывает и уносит далеко-далеко, на другой край света, туда, где никогда не бывает жарко, и ветра там дуют совсем другие - северные и холодные. Сотни и сотни миль расстояния между ними.

- Здравствуй. Что-то случилось?

А после в трубке снова повисла тишина. Гермиона тяжело вздохнула, впервые за прошедшие годы осознав, как много значили для нее эти редкие разговоры. Впервые в жизни она набрала этот номер просто так, а не потому, что ей было что-то нужно. Это было странно, но ей вдруг действительно захотелось услышать длинные гудки, а между ними - удары собственного сердца; услышать манерное «алло» и пару колкостей в ответ. Никаких тебе сантиментов, никаких жалоб на жизнь и разговоров по душам до самого утра.

- Я возвращаюсь в Лондон, - вдруг выпалила Гермиона. Не было особой нужды звонить, чтобы сказать это, не было, вот только ей почему-то захотелось разделить эту новость с кем-то, кто мог бы понять, как много это значило для нее.

- Не прошло и десяти лет, - в трубке презрительно хмыкнули. - И что, ты позвонила, чтобы я тебя поздравила и сказала, какая ты молодец?

Ну, разумеется, другого ответа ожидать было глупо. Она и не ожидала, а может, ожидала именно такого. Она вдруг улыбнулась, с удивлением почувствовав, что чувство тревоги, терзавшее ее последние дни, немного отступило. Но даже этой передышке она была безумно рада.