Жизнь под чужим солнцем

40.Новые горизонты

Счастье и несчастье казались теперь чем-то вроде пустых гильз, далеко отброшенных могучим желанием жить и чувствовать, что живешь.

Эрих Мария Ремарк «Триумфальная арка»

Начать с начала… Казалось бы, что может быть проще: рассказать сидящему напротив тебя человеку о том, как жила последние несколько лет? Несколько конкретных дат - кульминационные события, отправные точки; несколько имен - важные люди, сыгравшее свои роли и ушедшие со сцены, но оставившие свой неизгладимый след в памяти и в сердце; несколько конкретных событий - взлеты и падения, победы и разочарования… И все бы было ничего, может, но Гермиона вдруг отчетливо поняла, что с тех пор, как она уехала из Англии десять лет назад прошла целая жизнь, которую, как ни старайся, нельзя свести к банальному перечислению фактов, имен и дат.

- Я не знаю, с чего начать, Гарри, - Гермиона подняла глаза на собеседника и улыбнулась чуть виноватой улыбкой. Сейчас, в ночном полумраке ресторана, все вокруг стало казаться призрачным, нереальным. Предметы утратили резкие очертания, казались теперь размытыми, словно бы едва различимыми. Играла тихая грустная мелодия, и, казалось, что сами ее ноты растворяются без остатка в августовской непроглядной ночи, опустившейся на город за окнами.

- Почему Америка? - Гарри не отрываясь смотрел на Гермиону чуть тревожным взглядом, и в этом взгляде читался невысказанный страх. Ему все казалось, что она тоже вот-вот без остатка растворится в ночной темноте, окутавшей город, обернется призраком, невесомым фантомом, который, не попрощавшись, уйдет прочь, в свой странный мир теней, затеряется среди них, и он больше никогда уже не найдет ее там.

- Потому что это на краю света, - сказала она, и пламя горевшей на столике свечи на мгновение отразилось в ее черных глазах. - Потому что я хотела тогда убежать. Неважно куда, неважно зачем, даже неважно с кем. Убежать от себя, от своего прошлого, от своих ошибок. Я так часто ошибалась, Гарри…

Гермиона говорила ровно, спокойно, в ее голосе не было надрыва, только, пожалуй, усталость, от которой никуда не деться.

И в этот самый момент Гарри, пожалуй, до конца осознал, что их разделяет целая жизнь. Ему верилось и вместе с тем не верилось, что сидящая напротив него красивая взрослая женщина с чужим лицом и глазами Гермионы - та самая девчонка, которая много лет назад погожим сентябрьским утром возникла на пороге купе Хогвартс-экпресса с какой-то нравоучительной речью. Воспоминания школьных лет сейчас неспешно, словно в замедленной киносъемке, прокручивались перед его мысленным взором, и в этом течении кадров было что-то всеобъемлющее, что-то, о чем нельзя рассказать, даже если рассказывать об этом целую вечность. Разве можно словами рассказать и передать то, что они пережили когда-то, прочувствовали, выстрадали? Нельзя. Их объединяет целая жизнь. И что бы и случилось, сколько бы времени ни минуло с тех пор, это останется с ними до конца их дней, а может и дольше, если, конечно, там, за этой чертой, что-то есть.