Скрижали

2.

Никогда не любил зиму, а особенно идти куда-нибудь, ежели холод ныряет за воротник.

Новый год уже пробил двенадцать на курантах, отгремели все праздники, на дворе февраль заметал улицы колючей вьюжной метлой. Лишь конфетти на снегу, да тубы от фейерверков и бутылки шампанского в сугробах напоминали о минувшем событии.

На остановке, переминаясь с ноги на ногу, я ожидал поздний трамвай, благо «рогатые» до полуночи ходят. Вокруг ни души, все нормальные люди попрятались по тёплым гнёздам в железобетонных многоэтажных скворечниках.

Запрыгнул в подоспевший пустой трамвай, искрящий «рогами» о провода, и уселся у окошка. Вагон столь промёрзший, что даже очки не запотели от перепада температур. Стянув рюкзак с плеча, увесистый от книг и тетрадей, снял перчатки, пока приближалась, покачиваясь в такт трамваю, кондукторша. На удивление маленькая, юркая женщина, с ужасно худым лицом в обрамлении тёмных, сероватых прядок, торчащих из-под вязаной шапочки цвета вишни. Руки у неё тоже были тощими, с торчащими костяшками, и очень холодными — когда я передавал ей свой проездной, она коснулась моей руки. На краткий миг мне показалось, что она что-то тихо сказала, если бы я не смотрел ей в лицо, и не видел, что рта она не открывала, точно бы решил, что женщина говорила. Просто, словно бы лёгкий шёпот пронёсся мимо ушей. Впрочем, шум в вагоне трамвая советской конструкции, от топота колёс по рельсам, стоял весьма громкий, могло и показаться.

Она лишь улыбнулась мне, возвращая проездной билет, и ушла к кабине водителя. Я всё смотрел ей вслед, пытаясь понять, что слышал, почему-то это так заинтересовало.

Трамвай сделал остановку, подбирая припозднившихся пассажиров. Женщина, тем временем, стала говорить что-то водителю, жестикулировать, — и тут я сообразил, наконец, что она немая.

Интерес к недавнему шёпоту исчез, сменяясь лёгкой жалостью к миниатюрной кондукторше. Каково это, интересно, не иметь возможности говорить? Ведь, наверняка, её жизненный опыт, а ей с виду было лет сорок, вызывал желание поделиться без препятствий. Но вот ведь...

Пожалуй, одна из причин моего скептического отношения к ортодоксальной теории — так называемой теории создания. Думаю, что если и есть этот самый «создатель», то он, без сомнений, тот ещё садист.

Садисты с «нимбом» над головой вообще не новость. Да и в святые венцы я не верю, я больше доверяю тому, что над моей головой. Истина в небе. Да-да, именно в небе, в движении звёзд. Если кому доводилось знакомиться с документальной работой «Дух времени», по сценарию Питера Джозефа, тот поймёт, о чём речь. Но если вкратце, эдакая переводная картина корней всех религий: