Скрижали

20.

Выродок крылатый.
Такой же циничный, как и каждый из них, самовлюблённый, точно Икар и жадный до власти. Ангелы — поборники диктатуры, почище Нерона. И чем выше они поднимаются, тем скорее сгорают их крылья. Ангелы не хранители мудрости, они — её надзиратели, питающие забвение, как болезнь. В этом мы, пожалуй, неумолимо похожи. Люди нередко ищут спасения в неведении. Не реже им пытаются и защитить.

Но всё это струилось хаотичным потоком, где-то вне сферы осознания. Без понятия, что конкретно со мной случилось, но нечто сродни ядовитого укуса, подожгло кровь, и она забурлила в жилах, заводя мощный двигатель. Я, не сворачивая, шёл обратно, к сестре, к людям, к неизвестности.

— Прекрати устраивать сцену, — чёрная тень, прошмыгнув рядом, подстроилась под мой шаг. — Поразмысли лучше вот над чем: почему он так рискнул? — подзуживал Ситри, топая по левую руку.

— В душе не знаю, — буркнул я, упрямо шагая к намеченной цели.

— Зато Нинлил прекрасно знает, что выйти из тени — равносильно тому, чтобы натравить на себя весь высший, — разъяснял чернокрылый неизвестно кому; я с трудом его слышал, оглушённый тамтамом в голове, выбивающим искры из нервов, — и низший
Вират, все пояса миров. В особенности республики Айри и всю территорию Деммоса.

— Какого к чёрту... — запнувшись о булыжник, я, пнув его со зла, пришпорил вперёд через бетонный сад, не замечая, в какой момент меня перекрыло окончательно. — С меня хватит! Нас не существует. Не существует. Ни меня, никого! Я даже не исключаю, что ты плод моего воображения, и вообще я давно уже сдох! Сгорел к чертям вместе с землёй под ногами! — что-то больно стукнуло в затылок и отскочив, прилетело камнем на асфальт. — Какого?..

Обернувшись, по инерции потирая затылок, встретился с невозмутимой рожей чернокрылого.

— Больно? Что и требовалось доказать — ты вполне жив. Прекращай. Ты, не видя целой картины, видя лишь ничтожный клок, пылинку на чёрной плащанице всего, впадаешь в истерику.

— Знаешь что?

— Нет, я понимаю, — выставил он ладони, — ты напуган...

Засветил крылатому фак и, развернувшись, продолжил путь.

— И чрезмерно фриволен, — схватив за локоть, Ситри без особых усилий впечатал меня в стену. — Остынь! От того, что ты бесишься и распинываешь камни, мир не тронется с мёртвой точки. Я же, в конце концов, не кидаюсь на тебя, за открытый портал? А это, между прочим, значительная неприятность.