Скрижали

15.

           
Тени, целый вихрь чёрных теней многоголосым хором касался слуха. И полёт, непрерывный, вечный, оставляющий материальную плоть почве на пожирание червям и обнажающий истинную космогоническую сущность, под мантры целой тьмы голосов. Они то сливались в единый неразборчивый гомон, то звучали зловеще гудящими отрывкам, заполняя сознание неумолчным гулом. Рычали, словно звери со дна страшной пропасти, напевая какую-то песнь, тёмную и сломанную, в сопровождении ритмичных ударов ― то ли божий барабан, то ли бой моего сердца.

  Ближе, ближе, ближе, — многоголосый хор обретал ясность, набирал силу, пока не оказался слишком близко, прямо перед лицом, звуча горловым шаманским пением. Это так сильно пробуждало воспоминания из далёкого детства, но какие?.. — только кадры, блёклые, непоследовательные, но определено приятные, тёплые.

Я умер?

Я умер.

Фокус плыл, а в глазах кружился калейдоскоп из осколков памяти и мрачных образов, спорящих меж собой, как заглюк на диске. Мой разум был слишком разрознен, слишком потрёпан, я смотрел, словно через мутную плёнку плаценты мира.

Перед взором образовалось лицо в обрамлении мелких чёрных кос, что едва уловимо колыхаясь, оставляли витиеватый шлейф, напоминающий сизый дым. Глаза, упорно смотрящие в мои, казались слишком светлыми, почти алебастровыми и с вытянутыми, как у змеи или кошки, зрачками. Образ отстранился, словно в замедленной съёмке, сея специфический дым и открывая взору роящиеся тени, еле различимые в густом мраке, лишний раз, напоминая, что за гранью всё черно.

— Всё черно, — словно эхо, повторил мои мысли обладатель змеиных глаз, — и не восходит вновь, — голос звучал, как перекличка шёпота в жестяной бочке. — И не взойдёт, мёртвый восход — не путь выше... — призрак уходил всё дальше, и, протянув руку, коснулся тени, отчего та слегка развеялась и сформировалась вновь, будто под толщей тьмы был магнитный каркас. — Спят. Всё вторят и вторят былое. Вечно. По кругу. Одно и то же.

По наитию взглянул на свои руки и ужаснулся. Серая зола. Словно бы из пепла слепили фигуру. Всё те же пальцы, но ни линий на ладонях, ни ногтей, не различить — всё дымный прах. Призрак, стоящий спиной ко мне, выглядел куда реальнее, хотя у него была какая-то беда с ногами: он частично, где-то до уровня колен сливался с поверхностью, или поверхность на подобии серого песка сливалась с ним.