Данте Алигьери "Божественная комедия"

Песнь первая.

На пол пути земного бытия
Утратив след, вступил я в лес дремучий.
Он высился, столь грозный и могучий,
Что описать его не в силах я
И при одном о нем воспоминанье
Я чувствую душою содроганье.
Ужаснее лишь смерть бывает нам;
Но, ради благ, найденных мною там, -
Скажу про все, увиденное мною.
Не знаю сам, как сбивчивой тропою
Я в этот лес таинственный вступил:
Глубоким сном я вдруг охвачен был.
Когда же я приблизилcя к холму,
Cлужившиму границей той долине,
Где я блуждал в тревоге и кручине, -
Увидел я, как, разгоняя тьму,
Луч солнечный забрезжил на вершине,
И легче стало сердцу моему.
Утихнул страх - взволнованное море
Души моей смущавший в эту ночь,
Которую провёл я в тяжком горе.
И как пловец, успевший превозмочь
Опасности, ещё глядит на волны
И на берег выходит, страхом полный, -
Так, трепеща, туда я кинул взгляд,
Откуда нет живущему возврата
И ни один не приходил назад.
Почувствовав, что плоть моя объята
Усталостью, решил я отдохнуть
И, подкрепясь, опять пустился в путь.
Я шёл вперёд гористою дорогой
И встретился на самой крутизне
Я пятнистою пантерой быстроногой;
Преградою в пути являясь мне,
Ужасный зверь на месте оставался,
И сам бежать я тщетно порывался.

Был ранний час, и вот, окружено
Созвездьями, светило дня всходило,
Как в первый раз, когда зажглось оно
Божественной любви святою силой.
Отрадою дышало все кругом,
И сам я ждал победы над врагом,
Но снова был тревогой роковою
Охвачен я: с поднятой головою
Свирепый лев моим очам предстал,
Он шёл ко мне настойчиво и властно,
И голодом казался так ужасно
Терзаем он, что воздух трепетал.
Вослед ему шла тощая волчица,
Чьей алчности неведома граница:
Томит людей желаньями она.
И вновь душа, отчаяньем полна,
Смутился, и, повинуясь взору
Чудовища, не смело идти я в гору.
И, наподобье жалкого скупца,
Когда, лишась навеки обладанья
Сокровищем, не в силах он рыданья
Сдержать в груди - я плакал без конца
И отступал пред нею к той долине,
Где гаснет свет. И там, в немой пустыне,
Я смертного увидел пред собой.
От долгого молчания безгласен
Казался он, и молвил я с мольбой:
- Призыв к тебе да будет не напрасен!
Кто б ни был ты: бесплотный светлый дух
Иль человек - склони к моленью слух,
Спаси меня в моей ужасной доле! -
И молвил он: - "Уж я не смертный боле,
Но смертным был при Юлии рождён.
Я жил во тьме языческих времён,
При Августе, и вместе с целым Римом
Блогоговлен пред божеством я мнимым.
Там, на земле, я также был поэт,
И в песнях мной Анхизов сын воспет,
Бежавший прочь от Трои горделивой.
Но отчего обратно в эту тьму
Стремишься ты - не к светлому холму,
Не к высоте безгрешной и счастливой?"
И молвил я, склонив пред ним чело:
- Ужели ты - Вергилий несравненный,
Поэзии источник вдохновенный,
Струящийся обильно и светло?
Хвала тебе! И славою, и светом
Являешься ты всем другим поэтам.
Наставник мой, которого прилежно
Я изучал, заступником моим
Явись к беде грозящей неизбежно!
Тобою был в труде руководим,
По милости твоей себе хваленья
Снискал и я в искусстве песнопенья.
Молю тебя, от зверя защити!
Идти вперёд я более не в силах,
Смутился дух, и кровь мятется в жилах.

Ответил он: - "Ищи себе пути
Иного ты, чтоб выйти из пустыни.
Чудовище губило всех доныне,
И жертв его - несметное число.
Но алчности насытиться не могло
Оно ничем: для жадности волчицы
Пределов нет, не может быть границы.
Со многими в союз войдёт она,
Но будет Псом затем умерщвлена.
Алкающий не злата и земель,
Поставит он себе иную цель,
Почтив любовь, премудрость, добродетель,
От Фельтро и до Фельтро - та страна,
Где он со дня рождения - владетель.
Италия им будет спасена,
Та, для кого Комиллы непорочной
Струилась кровь, и смертью в час урочный
Погибли Турн и с Низом - Эвриал.
Могучий пёс для мщения восстал.
Травя ее от града и до града,
Загонит он волчицу в бездну Ада,
Откуда зависть вызвала на свет
Чудовище. Последуй же, поэт,
За мною ты, я - твой путеводитель,
И вечности увидишь ты обитель;
Услышишь в той ужасной стороне
Стон грешных душ, мятущихся в огне,
Вторую смерть в отчаянье зовущих.
Увидишь ты и облегченья ждущих:
Со временем избавятся оне
И воспарят к обители блаженства.
Но, если ты захочешь вознестись
В тот светлый мир, в сияющую высь -
Есть существо, пределов совершенства
Достигшее, которую я сам
Тебя у врат небесных передам.
Воспитанный в преданьях ложной веры,
Я в райские не проникаю сферы
И не могу к Господню алтарю
Тебя привесть. Небесному Царю
Подвластно все, но там - Его чертоги,
Престол Его. Блаженны те стократ,
Кто в этот край не утерял дороги!"
И молвил я, волнением объят:
- О, заклинаю памятью о Боге,
Которому ты не служил, поэт,
Веди меня от этих зол и бед
В печальный край, описанный тобою,
И грешных скорбь да вижу пред собою,-
Оттуда же - к вратам Петра святым!

И он пошёл, и я - вослед за ним.