Выстрел

Sehun

" Возможно, самосовершенствование - это еще не все.

...Возможно, саморазрушение гораздо важнее"

- Чак Паланик, "Бойцовский клуб".

Достаточно проблематично быть мной. Нет, не так... Это мучительно.

Каждый день просыпаясь, знать, что тебя ненавидят даже самые близкие люди, скрывающие своё истинное лицо за фальшивой улыбкой. Я научился делать тоже самое, в конечном счете, став им под стать. Чистокровный холодный эгоист, не имеющий чувств. Идеально... Отец бы точно гордился мной. Он всегда хотел, чтобы я был сосредоточен исключительно на себе, а не «распалялся» на что-то вроде: помощи другим, дружбу, тем более на любовь. Ведь они с мамой вовсе не любили друг друга, их связывали деловые отношения: договор заключенный между их фирмами. «Миром правят деньги, сын. Ты не должен быть размазней», - это были его последние слова, после того, как он ушел, снова оставив меня в темном подвале.

Я всегда слышал, как люди бурно обсуждали моё, по их мнению, сказочное детство и роскошь, что подарили мне родители. Они все завидовали мне, не стесняясь в выражении своего негодования: «Почему он вечно такой зашуганный? У него есть всё, о чем можно только мечтать!». Но у меня не было абсолютно ничего.

Как-то раз, когда отец с матерью уехали на званый обед, я упросил дворецкого отпустить меня погулять. Мужчина, что знал «обратную сторону медали» моей семьи, сжалился надо мной. Он всегда помогал мне, но в этот раз, поплатился за это.

Я не рассчитал времени, так как по пути встретил смешного мальчишку, что упал со своего старого велосипеда. Он был обеспокоен тем, что его кто-то поймает, поэтому я решил помочь. Я донес его до ближайшей остановки. Не знаю, что нашло на меня, но я снял своё любимое кольцо и одел на его худой пальчик, с которого оно тут же упало на землю. Шатен улыбнулся, поднимая вещь и отряхивая, а потом положил ее в карман, сказав на прощанье:

- Надеюсь, это была не последняя встреча! Я обязательно верну его тебе в следующий раз!

Но следующему разу не суждено было случится.

Меня заперли на неделю, каждый вечер проводя, пугающие мой семилетний мозг, воспитательные процедуры. Сейчас, я смутно помню об этом, но шрамы, что остались на теле, отражают всю боль, которую я тогда испытал. Боль, вросшую в самые глубинные уголки моей сгоревшей души.