The god that failed

глава 3. погорелый театр

Из грязи в еще большую грязь. Новая жизнь началась напичканными, словно гробами, бетонными блоками, серым небом без солнца и кисло воняющими отходами переулками. Чахлые, но дружелюбные дворы давно исчезли за широкими спинами, заменившись пейзажем из набитых преющими овощами и фруктами тележек, узких проходов меж плесневелыми стенами домов и плохо одетыми беззубыми стариками, моющими на крыльце что-то в тазе с мутной водой. Отовсюду несло поверженной жарой провизией, из-за чего приходилось судорожно выдыхать гнилостные пары чаще, чем вдыхать.

Чонгуку подобные картины безжалостной, зловонной нищеты были хорошо знакомы, но не менее отвратны. Пожалеть бедных, настрадавшихся, сгибающихся из последних сил над своими трухлявыми прилавками? Нет уж. Чонгук отчего-то был твердо уверен, что они сами запустили свою жизнь до подобного безобразия, а если и родились в трущобах, то жалость - самое страшное для них оскорбление. Он знал. Оттого и с ненавистью вырывался из горячих рук сердечных преподавателей, избегал их и немел рыбой, когда те пытались хоть как-то утешить его.

Шли они долго и извилисто, в гнетущем молчании, предвкушая что-то страшное и грандиозное одновременно. У Тэхена на лице застыла сосредоточенность, но проскальзывало ликование, а Чонгук тушевался и плелся сзади, стараясь дышать как можно меньше то ли от запаха, то ли от плохого предчувствия. На его робкий вопрос: «Долго еще?» Тэхен лишь отмахивался, бегло оборачиваясь на спутника, будто бы сам не имел представления, сколько им еще идти.

Пару раз Чонгук подумывал сбежать, броситься в кусты или развилку очередного тесного переулка, но одна мысль о том, на что способен Тэхен в гневе, ужасала его и повиновала любым прихотям вора.

Тэхен был похож на дикую рысь, величественную и независимую кошку с цапким характером; он яростно шипел на своих врагов, выпуская когти просто так, позабавиться, и делал то, что желала его необузданная душа. Он мог прогуливаться вразвалку по многолюдной улице, а потом завернуть в приглянувшийся магазинчик с вычурной вывеской и подчинить себе весь персонал, обворожить, заставить отдать все до единой очаровавшей его сознание вещицы. На сами деньги Тэхен падок не был, не считал изяществом с потной маской на пол-лица и приставленным к виску дулом выпрашивать открыть гремящую монетами кассу. Он любил, когда красиво сверкает у дергающихся гортаней лезвие, отражаясь в дрожащих страхом зрачках его жертв. Однако Тэхен никогда не заходил слишком далеко, он умел вовремя выжать стоп-кран и улыбнуться заискивающе, довести до оцепенения, но не посмертного.