The god that failed

глава 11. вогнутые крылья

Куски. Рваные ошметки - все, что осталось от Чонгука. Спустя несколько недель, с каждым перетекающим в ночь днем становилось хуже. Распухшие, сухие глаза закрывались с трудом, а открывались сочащейся влагой по тонким венкам капилляров. Слипшиеся остроконечные ресницы, сбитое судорогами дыхание и испещренные открывшимися трещинами губы. Бессонница стала лучшим другом, а глубокие сны - ночными кошмарами, ведь как только Чонгук закрывал глаза, его ослепляла яркая вспышка фотоаппарата. А затем еще и еще, и так всего по периметру, выжигая вылетающей птичкой его же останки. В канаве безжизненно скукожилось не материнское вымученное тело, а собственное - одеревенелое, выбеленное трупным окоченением.

Закрыв глаза, Чонгук становился немым наблюдателем жизни после смерти, словно присутствовал на своих же похоронах. Зрелище пробирало до тошноты, сдавливало горло тисками и выбивало колдобины воздуха. Пробуждение всегда сопровождалось холодным потом и окружившей влагой, а порой чьими-то мягкими ладонями, оглаживающими щеки. Чонгук думал - мамины, но нет, это всего лишь взволнованный, разбуженный криками Тэхен со свечкой в руке, будто чертова Мария Богородица, садится рядом на корточки и не уходит, пока не заканчивается топленый воск в подсвечнике.

После раскрытия ужасающей правды в ледяной пещере морга оправиться от шока было трудно всем, чего уж говорить о попавшем под удар секиры Чонгуке. Не дав осмыслить ситуацию, его мигом изолировали от живого мира, заперев в стеклянной башне железобетонного здания, зарекшись раскладывать по косточкам дальнейшее самостоятельно. Остальное - взрослым. Чонгук не особо сопротивлялся, понимая, что сейчас его немощное, размягченное тело подставлено под тысячи дул, используется вместо картонного манекена в тире. На данный момент Чонгук - уязвимое решето, покоробленное нагрянувшей стрессовой болезнью и перегрузкой.

Намджун установил - начальная стадия депрессии, прописал почаще гулять, но тут же осекся, вспомнив запрет, и попросту поместил около панорамного окна в тэхеновой квартире. Тэхен упираться не стал, послушно распахнув двери перед Чонгуком вновь, но привлекать к себе внимание тоже не пытался, играя роль лишь всклокоченной полуночной мамочки-наседки и дневного кропотливого работника, упорно бьющегося над одними и теми же отчетами. Из-за взвалившейся на плечи информации приходилось травиться гипотезами и заливать черепную коробку кофе. Шестерка корпела не покладая рук, а Чонгук, скукожившись, пытался исчезнуть в шерстяном пледе на разложенном диванчике. Сероватая жара болезненной пленкой отражалась на его лице, укол совести крутил живот, но недомогание атаковало и сковывало разум - Чонгук ничего не мог с собой поделать. Ему снились трупы.