The god that failed

глава14. любовь- это жестокость

Апатия запивается литрами кофе и кипами работы. Тэхен не слушает намджуновых доводов, сломавшихся под сокджиновым напором, строгого и непоколебимого: бесполезно. После двухдневного беспробудного запоя, проснувшись на ледяном полу и найдя в ванной лужу коньяка и блевотины, Тэхен решил, что так продолжаться не может. Еще немного спиртного и он задряхлеет, посереет и осунется, превратившись в старого алкоголика, а после умрет не бесполезнее бесчисленных отчетов и выписок личной информации всех бандитских группировок, на которых удалось накопать хотя бы пару предложений. Вычистив квартиру до блеска и продрав трезвое сознание сквозь толстую пелену накатных головных болей, Тэхен устроился за вытащенным из угла письменным столом, заварил целое ведро эспрессо и пропал за снежными сугробами листов на несколько суток.

За все эти дни его никто даже не пытался навестить, все забыли о таком доселе эксцентричном и шумном человеке, как Ким Тэхен, у которого наигранная самооценка достигает Эвереста и вечные сто процентов за пазухой, взгляд с карамельно-хмельной поволокой безумия и умело скрытый за толщей позерства острый ум. Тэхена предали и кинули надоевшей игрушкой, поняв, что та совсем замусолилась, истерлась яркая краска, полопались местами швы. Претенциозный мудак сменился на что-то мягкое, загнанное в темный угол. Обнаженная, горящая голыми углями искреннего я, тэхенова душа не нужна была никому. Спасение и кислород удалось найти только в работе. Порой иллюзорные проблески истины высекали неглубокие порезы надежды на груди, но быстро зарастали разочарованием.

Тэхен бился в никуда, прекрасно осознавая это.

Он мог, конечно, пойти по лезвию и порезать пятки о свое шестое шутливое правило: секс и наркотики – лучшее лекарство, сделав его далеко не веселым, а до боли реальным и конечным. Саморазрушение всегда стояло у него на первом месте, но не в этот раз, когда на волоске висела не его, облезлая и истраченная, тэхенова, жизнь, а чонгукова – молодая, только расцветшая, пусть и с оборванными лепестками и подрезанными корнями, шанс еще был. И Тэхен был готов, во что бы то ни стало этот шанс, пусть триллионный, реализовать. 

Заворочавшись во сне от неудобной позы, он причмокнул губами, нахмурился, словно от привидевшегося кошмара, оттолкнувшись ладонями от столешницы, резко выпрямился. Острая боль пронзила затекшую поясницу, к щеке прилип помявшийся лист со слюнявыми пятнами. Тэхен издал заунывный стон, откинувшись за подскочившую от стремительного удара спинку кресла; за окном выла и вертелась непогода, дождевые капли хаотично измазывали стекло, скрещивались и сталкивались толстые струи.