Рассвет после грозы | starker

35.

Питер слышал посторонний шум: сильное дуновение холодного ветра за окном, даже треск веток от веса большой птицы на коре лесных прутьев, что так привычно для них струились по просторному саду. Мальчик проснулся раньше времени, часы показывали почти шесть утра, хотя ему нужно было встать на час позже. Босыми пятками тот касается деревянного пола, улавливая привычный для него скрип и легкий прогиб, еле ощущаемый на паркете. Пряди волос, подобные теплому шоколаду, растеклись по голове мальца. Он тихо подходит окну и распахивает тяжелые шторы, даже не удивляясь тому, что солнце спрятано за тучами, а холодная вода безостановочно лилась с небес на землю, сбивая высохшие листья с деревьев. Сегодня он спал один. Почему так вышло? Лучше спросите Тони, это ведь его инициатива. Они спят вместе только в том случае, если этого хочет сам Старк, а мнение юноши, увы, волнует его в этой ситуации меньше всего. Паркер никогда бы не подумал, что после всего, что между ними произошло, тот позволяет себе такую остроту. Колко, невыносимо тягостно и обидно все это было. В чем проблема, как ее решить младший не знал, даже искать не пытался. Разве он смог бы переубедить его, и позволил бы старший такую вольность? Для Питера ответ уже был ясен сразу, даже без личного опыта. А ведь сегодня ему на занятия идти все-таки придется, и тот отчетливо помнил поведение Мистера Старка в эти дни. Едко издевающийся, острящий и веселый. Мужчина был таким почти всегда, даже утром, когда шатен, проклиная все на свете, насыпал ложкой в фарфоровую чашку свой любимый, быстрорастворимый кофе с нежной пенкой. Чашка славилась рисунком голубоватого ириса, имеющего свой перелив фиолетового оттенка на концах лепестков. Именно эту вещь Питер взял из родительского дома, вместо старых игрушек или плакатов со звездами главных сцен. Это мамина чашка напоминала ему о прошлом. О той жизни, когда рядом не красовался Тони, не было личных водителей и полного изобилия еды в холодильнике. Вероятно, такая жизнь не казалась ему ужасной, не пугала она его каким-то явным недоеданием или ходьбой в рваных ботинках. Нет, это была обыкновенная жизнь, ничем непримечательная, такая, как у всех соседей и его знакомых. Как там они сейчас, скучают ли? Думал он, надевая на себя бежевый свитер и обычные скинни с подвороченными штанинами к низу. На старом плеере, цвета блеклой бирюзы, Питер выбирает некоторые песни старого исполнения итальянской певички семидесятых годов. Песня стоит в ждущем режиме, пока сам хозяин вещи уходит в уборную, приводя себя в порядок теплой водой из-под металлического крана с гравировкой ветки сирени и бархатцев. У зеркала тот задержится недолго, лишь высушит свои вьющиеся волосы, с легким пыхтением оттягивая пряди вниз, сбавляя их рвение к виду пружинок. Пару раз он проведет расческой по кудрям и устало выдохнет, привыкая к своему «гнезду для птиц» на голове.