Рассвет после грозы | starker

46.

«Где я...?» — первым пронеслось у меня в голове. Я слегка пошевелил своими конечностями и тут же взвыл от боли в затекших ногах. Слегка приоткрыв глаза, я узрел голубоватую небольшую комнату. Стены, что обнесены кафелем, звук датчика моего сердцебиения отдавался подле, бледный холодный, чуть ли не морозный оттенок солнца проник в палату и растекся по полу, еле дотягиваясь до белой входной двери концом своей устремленной в никуда стрелы. Вокруг была тишина, и в этой идиллии мое тело несколько расслабилось, отпуская всю тяжесть лишь в прошлое, в то ненавистное мне прожитое. Мои глаза снова сомкнулись, легкое тонкое одеяло сползло с моей талии и повисло на краю койки, на что кто-то привычно и мягко поправил его, словно невольно, случайно дотрагиваясь своими крупными и ощутимыми костяшками пальцев до моего живота. Я крупно вздрогнул и замычал, услышав после лишь тихий родной голос, от которого меня бросило в неистовый жар, расходившийся по моему существу с молниеносной силой.

— Нет... нет, не надо, прошу вас... Тони, оставьте меня, Тони, пожалуйста, я не хочу, я не хочу больше страдать от вас, хватит, хватит! – вскричал я, свалившись с матраца и ударившись лицом о кафельный пол. В комнатку вбежала медсестра и еще кто-то из персонала, за ними и неумная ветреная женщина с оглушительными воплями. Я, казалось бы, был сражен тем, сколько людей оказалось рядом с моей физиономией, и все были так взволнованны, явственно будучи уверенными в том, что я нуждаюсь в их помощи. Но мне чудилось, что Энтони Старк пришел за мной. Что он здесь, что вот-вот я раскрою глаза и на меня уставятся два выразительных и глубоких глаза волевого и статного мужчины. Но этого не произошло. Только я подсмотрел за миром из-под чуть опущенных век, как сознал, что мои опасения — лишь напускная глупость. Меня с усилием опустили на мягкие подушки, а затем те стали роптать на то, что я слишком неугомонный и бестолковый ребенок, которого нельзя оставить одного в доме. В доме... все вмиг обернулось для меня колющими воспоминаниями. Мне будто бы дали глоток свежего воздуха, живительную влагу, благодаря которой я смог отойти от полудрема и зайтись словом к Мэй, но только та осталась со мной наедине, как послышалось ее жалобное негодование по поводу моего недостойного воспитанного мальчика поведения. Она покачала головой и села не так далеко от меня, с укором воззрившись в мое понурое и бледное лицо.

— С каких пор такие выходки могут сходить вам с рук, молодой человек? – начала женщина, еле сдерживающаяся от желания начать целую склоку со мной, заняться пересудами и возомнить себя подлинной матерью, переживающей за свое чадо горше, чем за что-либо другое на свете.