Uninvited

4. Шпинель;

  Юнги не боится смерти, никогда не боялся. Возможно, всё дело в том, что к нему никогда не относились, как к ребёнку, и как будущему наследнику клана вбивали в голову простые истины. Возможно, всё дело в том, что первая кровь окрасила его ладони в десятилетнем возрасте. Обычно дети пугаются трупов, и Юнги не совсем понимает, почему. Возможно, их пугают застывшие маски на лицах? Возможно всё дело в подёрнутых мутной пеленой глазах, похожих на глаза дохлой рыбы? Или всё дело в неестественности и внешней «поломаности» тела? Дети не понимают, что такое смерть, так почему же им так страшно? И почему не было страшно Юнги?

Он хорошо помнит тот день. Устроенный родителями банкет был шикарен, всё блестело и сверкало, переливалось в свете огромной хрустальной люстры холла. Напыщенные мужчины, жеманные женщины, капризные отпрыски богатых семей. Юнги не хотел находиться рядом с ними, не хотел смотреть глупое представление для детей, заказанное его матерью. Мин хотел тишины и уединения, хотел выгнать всех, сесть перед украшенной елью на пол и всю ночь напролёт смотреть на разноцветные шары и цветные гирлянды, предаваясь своим мечтам. Вот только этому не суждено было сбыться, и тогда парень просто сбежал в свою комнату.

Когда кто-то вошёл в неё, тихо прикрывая за собой дверь, Юнги сразу понял - чужак. Грузные шаги отца он бы услышал, как и звонкий голос матери, зовущий его. Больше никто не посмел бы войти в его личные покои, и в детской душе зародился страх. Юнги знал, кто он и кем станет в будущем, знал, кто его отец и чем занималась в прошлом мать, бордельная королева. Чего Юнги не знал, так это того, что ему делать. Он один против неизвестного человека, взрослого и, возможно, вооружённого. Хотят ли его убить? Или всего лишь похитить? Юнги и этого не знал. Единственная мысль, что крутилась в его голове, заставила сначала тихо сползти с кровати и спрятаться под ней за несколько секунд до того, как незваный гость из его личной гостиной перешёл в саму спальню, а после вылезти с обратной стороны и понестись к выходу. Дальше картина воспоминаний смазывается, и мужчина не может вспомнить, как в его руках оказалась статуэтка. Он помнит лишь как ударил наотмашь, надеясь на чудо, помнит ослабевшую хватку на своём теле и негромкий стук, с которым чужая голова ударилась о пол.

Юнги помнит кровь.

Возможно, его воображение всё преувеличило, ведь он был ребёнком и не мог нанести глубокую рану, но тогда Юнги казалось, что крови было много. Кажущаяся в полумраке комнаты чёрной, она расползалась тонкими ручейками в разные стороны от пробитой головы незнакомца. И Юнги не было страшно. Он не испугался смерти, сразу узнав её, не испугался крови. Он лишь в очередной раз разочаровался в своих детских мечтаниях, ведь на человеке был костюм Санты. Не волшебное существо из ледяной страны посетило его дом, а всего лишь переодетый человек. Мёртвый человек. Юнги помнит, как присел на корточки рядом с телом, помнит, как коснулся подушечками пальцев растёкшейся крови. Она была жидкой, влажной, тёплой и пахла горьковато, отдавая железом.

- Юнги? Юнги, ты здесь?

Юнги помнит и лицо Сокджина, когда тот вошёл в его комнату. Единственный из чужих детей, с которыми общался Мин, Джин был старше его на несколько лет, а ещё являлся сыном босса побочной ветви клана, и это означало, что им в любом случае придётся общаться. Изначально Юнги воспринимал Джина как должное, хотя и бесился порой из-за навязанного родителями общения, и в какой момент всё изменилось, он не знает. Возможно, это произошло в тот самый момент, когда Джин увидел его сидящим рядом с трупом с перепачканными в крови пальцами? Возможно, именно тогда, когда Джин по-девчачьи вскрикнул и стал белым, как первый снег, что-то и изменилось между ними?

- Наверное, стоит сказать родителям?

Юнги тогда первым нарушил затянувшуюся тишину, поднявшись с корточек и растерянно рассматривая свою перепачканную руку, которую чуть не вытер о новенькие праздничные брюки с тонкими серебристыми вертикальными полосками. Сокджин вздрогнул, услышав его голос, оторвал испуганный взгляд от трупа и судорожно кивнул, выбегая из комнаты. Была поднята шумиха, и праздник закончился. Юнги помнит ужас в глазах матери и тяжёлый взгляд отца, посылающего проклятия на голову кого-то, с кем он разговаривал по телефону. Мать пребывала в шоке, не в силах поверить, что её ребёнка чуть не выкрали из родного дома у неё из-под носа, и душила в своих объятиях, гладя по голове, по спине, по плечам, судорожно шаря руками по телу сына. Юнги пытался вырваться из её хватки, он никогда не любил излишних нежностей, и труп в своей комнате не считал достаточным поводом для того, чтобы терпеть душащее проявление материнской любви. Помог отвязаться от матери отец. Дёрнув мальчика за руку на себя, он приподнял его лицо за подбородок и долго всматривался в глаза, будто искал в них что-то. Спустя несколько мгновений мужчина перестал хмурить брови и облегчённо выдохнул.

- Ты не испугался, это хорошо.

- Ты сам учил меня, отец, что бояться стоит живых, а не мёртвых. Когда этот человек был жив, я боялся его. Теперь он мёртв, и в этом нет смысла.

Вот и всё, что ответил тогда Юнги. В памяти навсегда отпечаталась полная гордости улыбка отца.

Джису не похож на убитого им Санту. Он вообще мало похож на человека. У него всё лицо и тело залито кровью, Юнги не может точно сказать, что с ним вообще делали. Кажется, ему отрезали язык, ведь чем ещё может быть непонятный кусок плоти, напоминающий губку, валяющийся на полу, и после зашили рот. Нити напитались кровью, набухли, почернели и стали ярче выделяться на истерзанной плоти. Порезы на лице и шее, отрезанные уши, изломанные пальцы и запястья, что ясно по неестественной форме. Интересно, это дело рук палача или Джису так сильно цеплялся за подлокотники, забывшись в агонии, что сам себя увечил? Юнги не знает, он не специалист в пытках и дознаниях, всегда полагается лишь на пистолет, ножи и хорошо поставленный удар, и не любитель воплей, криков и призывов о помощи, а потому редко разбирается с кем-то лично. Хотя если бы не необходимость поговорить с Чонгуком, Джису он бы уделил внимание, всё-таки не три дня знакомы.

- Он выглядит омерзительно. Это было необходимо?

Вошедший в помещение Сокджин кривится в отвращении и морщит нос, прикрывая его платком, пахнущим терпким одеколоном. Юнги прослеживает этот жест и поглубже вдыхает спёртый воздух. Пахнет кровью, железом, потом, мочой и кислым запахом боли и страха. Юнги не нравится этот запах, но так, в общем и целом, для него пахнет вся мафия, и мужчина давно к этому привык. Сокджин же слишком изнежен с детства, а в последние дни ещё и измучен. У него дел выше крыши, так ещё и новые проблемы свалились на голову на пустом месте. Бледный, растрёпанный, синяки под глазами и отсутствие привычного лоска. Сокджин выглядит откровенно заебавшимся, и Юнги слабо улыбается, переводя взгляд на труп с вспоротой грудной клеткой и собирая подушечкой пальца подсохшую кровь с подлокотника. Он знает, от него не ждут ответа.

- Как там Чонгук?

- Заблевал себе всю рубашку и сорвал голос. Кажется, вывернул оба запястья и растёр на них кожу до крови, пока дёргался. В итоге навернулся вместе со стулом и приложился головой о бетонный пол. Минхёк говорит, судя по звуку, там явно сотрясение первой степени, если не второй. Сейчас валяется в отключке.

- Для первого раза неплохо. Надеюсь, до второго не дойдёт.

- Мне кажется, ты отреагировал слишком остро. В чём причина?

Сокджин присаживается на край стола и старается не смотреть на труп, вид которого вызывает приступы тошноты. Юнги с интересом заглядывает в раскрытую клетку из раздвинутых рёбер, торчащих наружу, осматривает комок плоти, являющийся сердцем, и пожимает плечами.

- Я просто хотел показать ему, что такое смерть в нашем мире. В нашем, Сокджин, где мы с тобой короли, а полицейские всего лишь пешки. Они все как один считают себя самыми умными, сильными, изворотливыми и всемогущими, но как только доходит до дела, они все оказываются вот здесь, - кивок на кресло, залитое кровью. - Неважно, в буквальном смысле или нет, но это происходит. Почему? Из-за их глупости. И ладно мелкие сошки, в которых бурлит желание выделиться из серой массы, но высшие меня в последнее время очень удивляют. Мы с Довоном расстались не в лучших отношениях, и произошло это всего несколько часов назад, а Тэхён уже сообщил о возникших проблемах. В нашем дражайшем соигроке, которого мы терпим больше вынужденно, нежели из-за его связей, взыграло задетое эго, и он решил подложить нам пару свиней. Чего он ждёт от меня теперь? Что я приползу на коленях извиняться? Что я пополню его счёт зеленью в знак извинения? Что я буду метаться по своему кабинету и рвать волосы на голове? Почему он считает себя всемогущим? Почему думает, что может вот так просто кидаться на меня со спины? И неважно, какое у кого звание и положение. Джису был такой же: глупый самоуверенный идиот, возомнивший о себе слишком многое из-за одной случайной победы. Говорят, дуракам везёт, но вот он лежит здесь и он просто труп. Жизнь такая хрупкая вещь: сейчас ты жив, в следующий момент мёртв. Они считают себя богами, думают, что на них никто никогда не замахнётся, но рано или поздно они все окажутся в этом кресле.

- И всё же мне кажется, это немного чересчур, - хмыкает Сокджин, скрещивая руки на груди и вдыхая через раз. - Этот мальчишка, Чонгук, подкинул нам проблем, конечно, но это ли повод вот так над ним издеваться? Не думай, что мне его жаль, просто...

- Просто ты с ним не общался, - прерывает его Юнги и окидывает коротким взглядом, после вновь возвращаясь к разглядыванию истерзанного тела. - Поверь, ещё пара-тройка лет в тех условиях, в которых он находится, и мы получим нового Джису. Только этот идиот пытался хитрить и юлить, а из Чонгука вырвется злобная голодная тварь, готовая сожрать нас всех и не подавиться. Поверь, я знаю, о чём говорю. Такие люди редко появляются в полиции, но каждый их приход как явление Сатаны на землю, и за ними неизменно следуют проблемы, проблемы, проблемы. Вспомни Ёнгука и его головную боль в Инчхоне, вспомни Бэкхёна и того прилипчивого детектива со связями, подсунутого ему Чанёлем в отместку за проёбанную территорию в Сувоне, вспомни проблемы Ёнсу и Мингёна, когда им перекрыли почти все каналы в Тэгу и Пусане. У людей, подобных Джису и Чонгуку, в природе заложено умение портить кровь другим. Я не говорил тебе, но не так давно Тэхён сообщил мне, что Джису снова начал ворошить прошлое, снова начал связываться со своими шестёрками, снова начал что-то вынюхивать, а мы ведь оба знаем, на что он способен. Я бы не допустил новых ошибок, но и Джису уже не тот идиот, что раньше.

- Был, - подмечает Сокджин и закатывает глаза, когда Юнги довольно усмехается, будто услышал хорошую шутку.

- Верно. Был. Теперь его нет, и грядущие проблемы испарились бесследно. Несколько дней работы моих парней, и эти слова приобретут буквальный смысл, а чужие шестёрки исчезнут навсегда. Все концы в воду, как говорится.

- А Чонгук? - возвращается к изначальной теме разговора Сокджин, и Юнги кривится, проводя подушечкой пальца по залитой кровью изрезанной щеке трупа и с лёгкой маниакальностью наблюдая за расцветающими на светлой коже багровыми разводами.

- А Чонгук, если не отшиб себе мозги при падении, перестанет крутиться под ногами и продолжит заниматься своими бесполезными делами. Я рассказал ему нашу с Джису, - кривая усмешка, - историю. Рассказал об их сходстве в лучших и худших своих чертах и наглядно показал, куда кривая дорожка завела Джису. Если Чонгук не хочет однажды попасть в это кресло, ему лучше оставить меня в покое.

- Техасский гремучник не нападает просто так, да?

Сокджин улыбается и Юнги улыбается в ответ.

- Нет, не нападает. Но если Чонгук не начнёт использовать мозги после того, как я настучал по его голове погремушкой, будет разыграна ещё одна драма.