Uninvited

2. Чёрный опал;

  Юнги за свою жизнь повидал очень много разных людей. Добрые люди и злые, искренние и лицемеры, любящие жертвовать и меркантильные, расчётливые и бескорыстные, хитрые и глупые, наивные и фанатики. Много, очень много разных людей ходит по земле, и Юнги, как человеку, работающему непосредственно с физическими лицами, приходилось приспосабливаться, приходилось учиться понимать и «взламывать» маски. Распознавать правду и ложь на самом деле не так уж сложно, если знать, куда смотреть, и пусть порой то или иное шокировало, знание в любом случае сила. В своём кабинете Юнги видел ещё больше разных людей. Самоуверенных и самодовольных, трясущихся от страха и гордых, несгибаемых и сломанных, целых и невредимых и покалеченных. Да, пожалуй, покалеченные были особо частыми гостями в кабинете Мин Юнги.

- Босс, нам стоит поработать с ним?

- Возможно, попозже.

Минхёк окидывает тяжёлым взглядом привязанного к стулу пленника и покидает кабинет, плотно закрывая за собой дверь. Юнги же садится за свой стол, откидывается на спинку огромного удобного кожаного кресла и закрывает глаза. Хорошо. В кабинете прохладно и нет обжигающего солнца. В кабинете тихо и спокойно. В кабинете долгожданное умиротворение и уединение. Ну, почти.

Покручиваясь в кресле из стороны в сторону, Мин сквозь ресницы начал наблюдать за своим гостем. Молодой, совсем ещё мальчишка, но явно не лишён смекалки, раз смог в одиночку пробраться в порт. Разумеется, копы шерстят город и копают под всех криминальных авторитетов, но Юнги лично проследил за тем, чтобы запутать следы и вывести хвост в другой конец города. Сделка с Лиёном не была крупной или значимой, но она была важна. Жирная хрюшка работал с парочкой неплохих людей, распространяющих своё влияние на Тайвань и некоторые районы Японии, и с этими самыми людьми Юнги очень хотел бы познакомиться. Проблема заключалась в том, что это не обычное сотрудничество двух компаний, и нельзя просто позвонить в чужой офис, чтобы договориться о встрече. Друзья свинюшки были подпольными жителями, и если Юнги хотел с ними встретиться, ему стоило наглядно дать им понять, что у него есть и какого качества. Ради этого была проведена встреча с Лиёном, ради этого Юнги терпел этого напыщенного типа, считающего, что ему все должны. Мин, если честно, вообще не очень понимает, почему этот идиот ещё не гниёт в какой-нибудь канаве. Видимо, даже у подобных тараканов есть свои значимые роли.

- Так и будешь пялиться на меня?

Стоит отдать копу должное. Он не выдаёт своего страха или нервозности, и его голос звучит спокойно, хотя в нём и проскальзывает напряжение. Юнги уже не таится, осматривает гостя пристальным взглядом и искренне не понимает, что этот мальчик забыл в полиции. Внешность у него как у студента какого-нибудь незаурядного института, в котором искусство, история, философия и прочие возвышенные науки. Такой весь аккуратненький, чистенький, опрятный. Юнги ещё не встречал таких полицейских. Были шумные и чрезмерно настырные, были наглые и кичащиеся своим положением, были продажные и подлые, были все из себя и обычные рабочие псы в мятых рубашках и усталости, окутавшей невидимым пледом. Этот парень отличался от остальных хотя бы своим взглядом: пронзительным, пристальным, режущим, горящим.

- Почему нет? На тебя приятно смотреть.

Незнакомец напрягается и хмурит брови. Во взгляде его проскальзывает и тут же исчезает недоумение. Юнги почти слышит шелест мыслей, наполнивших чужую голову. Ещё бы. Наверняка парень ждал побоев, допросов с пристрастием, вырывания ногтей, дробления костей или какие там ещё ходят слухи о мафии? Нет, разумеется, всё это имело место быть, и ещё год назад, нет, даже полгода назад Юнги бы славно порезвился с этим парнишкой лично, но в последнее время навалилась апатия. Может для кого-то вроде хрюшки Лиёна мафия и была лишь шлюхами, бесплатным белым порошком и возможностью выебнуться за счёт наличия пистолета и двух амбалов за спиной, но не для Юнги. Для Юнги мафия - семейное бремя, клеймо на коже, бесконечные обязанности и усталость. Для Юнги дело его жизни - навязанный семьёй способ жить, и выход из этого замкнутого круга лишь один: вперёд ногами с простреленным черепом. Юнги откровенно заебался жить, но и умирать не хотел. Оставалось лишь пахать до седьмого пота, чтобы хотя бы не зря прожитая жизнь, чтобы клан Мин вспоминали ещё долгое время, чтобы «коллеги» помнили с уважением, а враги - с ненавистью.

Стук в дверь вырывает из потока не самых радужных мыслей, и Юнги кидает короткое «войдите». И не может сдержать улыбку, когда из-за двери сначала показывается любопытная мордашка и только после всё остальное. Тэхён и в пятьдесят, как кажется Юнги, будет выглядеть человеческой версией любопытного умильного фенька. Взъерошенный, растрёпанный, кожа обласкана солнцем. Глаза парня светятся любовью к жизни и интересом, любопытством, на лице всегда доброжелательное выражение и мягкая улыбка. Таким людям, открытым и солнечным, не место в мафии, и Юнги может лишь удивляться тому восторгу, который испытывает Ким каждый раз, когда в том или ином деле требуется его помощь. Хотя, возможно, дело в том, что Тэхён не принимает участие в рейдах и не видит всей той крови, что проливается на землю, не видит горы трупов, остекленевших глаз и вытекающих из пробитых черепов мозгов.

- Я нашёл всё, что ты просил, - сообщает Тэхён и подходит к столу, опуская на столешницу тонкую папку нежного розового цвета (жуть).

Что ж, стоит отдать ему должное, Ким честно пытается особо не пялиться на связанного незнакомца, сидящего на стуле посреди кабинета, но получается у него не очень. Весь его вид так и кричит «любопытно!», а взгляд всё скользит и скользит мельком по напрягшемуся при появлении нового действующего лица копу. Тот на Тэхёна смотрит точно так же, как до этого смотрел на Юнги: изучает, запоминает, пытается дыру в голове просверлить. Вот только недоумения парень скрыть совсем не может, когда Тэхён вдруг улыбается ему. Юнги тихо фыркает. Кто-кто, а Ким Тэхён умеет поставить своим поведением в тупик. Впрочем, информация в папке интересует мужчину куда больше игры в гляделки. На белоснежных листах красуется вся подноготная молодого полицейского. Где-то прикреплены фотографии, где-то пометки Тэхёна, и многого не хватает для полноты картины, но у Кима будет ещё время доработать информацию, а на скорую руку и так сойдёт.

- Итак, Чон Чонгук, значит, - нарушает тишину Юнги и тут же чувствует на себе тяжёлый взгляд. - Двадцать пять лет, в личной жизни полный ноль, если не считать случайных связей, родом из Пусана. Учебные заведения окончил с отличием, собирался поступать... Оу, я так и думал. Любил рисовать, Чон Чонгук? А потом вот так просто всё бросил на втором курсе и решил пойти работать в полицию? Интересно.

- Шестая страница, - подсказывает Тэхён, и Юнги тут же находит нужное место, вчитываясь в текст.

По мере прочтения на лице его проскальзывает лёгкая усмешка, а после мужчина поднимает взгляд на Тэхёна и едва заметно кивает.

- Спасибо за работу. Можешь быть свободен. Полную версию дела отдашь Джину.

Тэхён кивает и направляется к двери. Он уже делает шаг за порог, но останавливается и разворачивается, встречаясь взглядом с Юнги.

- Ты сделаешь ему больно?

- Если то будет необходимо.

- Но ты отпустишь его после?

- С чего такой интерес к этому делу?

В голосе Юнги проскальзывают нотки раздражения. Тэхён пожимает плечами и усмехается.

- Желторотик ведь. Глупый и наивный, верящий в добро. Он просто не понимает, куда влез. Глупый птенчик, попытавшийся взлететь раньше времени и выпавший из гнезда.

- Эти твои сравнения. Закрой дверь с обратной стороны.

Тэхён негромко смеётся и покидает кабинет, плотно закрывая за собой дверь. Долгожданная тишина ватой забивается в уши, и Юнги вновь обращает всё своё внимание на сверлящего его убийственным взглядом гостя.

- А ведь он прав. Ты действительно просто идиот, полезший туда, куда не следовало. Более того, пошедший на поводу у эмоций и неконтролируемых амбиций. Ты мог отучиться и начать заниматься любимым делом, но бросил всё из-за какой-то мелочи.

- Мелочи? Мелочи?! Ты убил мою семью, ублюдок!

- Правда? Не припомню, чтобы приставлял дуло пистолета к голове вот этой женщины.

Юнги достаёт фотографию из папки и показывает её Чонгуку. Тот дёргается, снова рычит это своё полное агрессии «ублюдок», словно заевшая пластинка, и пытается высвободить руки. Мин смотрит на фотографию и хмыкает. Убитая женщина красива даже после смерти, хотя лицо её неестественно бледное, а губы приобрели фиолетово-чернильный цвет. Лицо фарфоровой куклы портит дыра на лбу и залившая всё вокруг кровь. Юнги вновь смотрит на Чонгука и думает о том, что тот явно взял свою красоту от матери.

- Итак, вернёмся к фактам. Судя по предоставленной информации, полицейский Чон Минхо был твоим дядей. На него было совершено покушение, и так вышло, что в доме находились твои родители, из-за чего прибывшие на место трагедии копы вместо одного трупа нашли три. Ты тяжело переживал их смерть, а после решил стать ангелом возмездия, сменил учебное заведение и благодаря своим гениальным мозгам смог-таки попасть на работу в полицию, чтобы найти убийц своей семьи и отомстить. Это звучит так же дёшево, как описание бульварной книжонки, не находишь?

- Закрой рот, - шипит Чонгук и дёргается так сильно, что чуть не валится вместе со стулом на пол. - Что может такое ничтожество, как ты, знать о потере?

- Однажды из-под моего носа по нелепой случайности уплыли пять миллионов долларов. Было довольно обидно, - пожимает плечами Юнги и, насладившись горящим яростью взглядом, поднимается со своего кресла.

Обойдя массивный стол, заваленный книгами, папками и ежедневниками, окружающими ноутбук и два массивных кейса с кодовыми замками, Юнги подходит ближе к своему пленнику и цепко хватает его за подбородок, до боли впиваясь пальцами в мягкую кожу и заставляя поднять голову. Глаза в глаза, холод против беснующегося на дне зрачков пламени, и скользнувшая по бледным губам усмешка.

- Ты глупый, Чон Чонгук, и ты умрёшь из-за своей глупости.

- Неужели снизошёл до угроз? - ядовито усмехается парень, и Юнги отпускает его подбородок, делая шаг назад.

- Нет, я всего лишь констатирую факт. Ты действительно глуп и наивен, если думаешь, что сможешь что-то сделать, что сможешь отомстить обидчикам и хотя бы так отдать родителям сыновний долг. Я даже не знаю, с чего начать: с того, что убийцы твоей семьи сами давно гниют в земле, или с того, что твой дядя был трусливым идиотом, пытающимся прикрыться твоими родителями, как живым щитом.

- Что за бред ты несёшь?

Чонгук наконец-то перестаёт дёргаться и вырываться, хотя и смотрит всё с той же ненавистью и желанием свернуть шею. Юнги замечает эту перемену, хмыкает и отходит к своему столу, присаживаясь на край и склоняя голову к плечу.

- Если я скажу, как забавен факт твоей неосведомлённости притом, как яростно ты желаешь перегрызть мне глотку за правое дело, ты снова начнёшь утомлять меня шумом, верно? Но я всё равно это скажу, потому что это факт. Ты ведь понятия не имеешь, что Чон Минхо был продажным копом, верно? Ты не знаешь и того, что он зарвался и пересёк черту, считая себя всесильным, а когда ему дали понять, что жить идиоту остались считанные часы, он решил пригласить дражайшего брата и его супругу к себе домой, рассчитывая, видимо, что его не тронут в присутствии других людей. Удивительно, как некоторые люди могут в разы тупеть на ровном месте. Разумеется, наёмникам, которым отдали приказ провести зачистку, было плевать, кто ещё оказался в доме. Они выполнили свою работу и удалились. Так почему же ты винишь в смерти меня и моих людей? Для начала, твой дражайший дядюшка даже не моему клану насолил. Стоит упомянуть и о том, что так резко квартирой, машиной и домом в пригороде он обзавёлся уж точно не из-за разгребания бумажек и рапортов о бытовом насилии. Я уже молчу о том, что этот идиот вместо того, чтобы подмаслиться и уладить проблему, решился на угрозы, пустые угрозы, а когда осознал, в каком дерьме оказался, решил прикрыть свою задницу невинными людьми, подставившимися по незнанию.

- Ты лжёшь.

Шипению Чонгука змея бы позавидовала, но Юнги совершенно не впечатлился. Он прекрасно видел, у Чона внутри хаос. Парень судорожно соображал, что из чужих слов могло быть правдой, что ложью, но Мин не собирался давать ему передышку, чтобы всё понять и осознать.

- Мне незачем это делать. Зная твою подноготную, я вполне могу представить, что ты собой представляешь, и какой невообразимый хаос творится вокруг тебя на работе. Уверен, вряд ли кто-то в участке от тебя в восторге. Молодой, деятельный, порывистый, желающий добиться справедливости там, где другим она не нужна. Тот факт, что ты смог пробраться в порт, зная, где и кого искать, говорит о многом. Хотя ещё больше говорит твоё появление в одиночку. Что, Чонгук, никто тебя не слушает, верно? Никто тебе не верит, никто тебе не помогает, и приятелей у тебя на работе наверняка кот наплакал.

Проигнорировав очередной яростный взгляд, Юнги в задумчивости смотрит на картину, висящую на стене. Бескрайнее море, серое небо, беснующиеся пенящиеся волны. Мин может почувствовать эфемерную прохладу и солёный ветер, касающийся лица.

- Вечно суёшь свой нос в чужие дела, - продолжает мужчина, - вечно что-то разнюхиваешь и пытаешься раскопать. Не поверишь, Чон Чонгук, но таких, как ты, в полиции терпеть не могут. Одно дело привычные послушные идиоты, занятые рутиной и отсиживанием задниц в креслах, и совсем другое, когда под ногами начинают мешаться борцы за справедливость. Вы все как один глупые и наивные, с вами невозможно договориться, вас невозможно подкупить. Из-за этого вы и мрёте, как мухи, из-за этого и ты, Чон Чонгук, рано или поздно отправишься на тот свет.

- Не раньше, чем засажу тебя за решётку, - плюётся ядом Чонгук, и Юнги смотрит на него с едва заметной улыбкой.

- Знаешь, это даже забавно. Ты такой упрямый, я никогда раньше не встречал копов, подобных тебе. Пожалуй, я действительно отпущу тебя, и ты даже уйдёшь на своих двух.

- Что, боишься замарать руки?

Чонгук фыркает, вскидывает подбородок и всем своим видом пытается показать, что не из пугливых. Юнги качает головой и смотрит на свои ладони. Корка невидимой крови на них немного потрескалась, но никуда не делась. Всё те же разводы багрового и чернильного, всё те же потёки на запястьях и мелкие комки запёкшейся вязкой жидкости с едва уловимым ароматом железа на подушечках пальцев.

- Нет, не боюсь, - отзывается Мин и вновь смотрит на своего незваного гостя. - Просто в этом не будет никакого смысла. Ты ведь будешь злиться, верно? Ты злился из-за того, что тебя не слушали и не обращали внимания на твои доводы, хотя ты был единственным, кто нашёл нужную зацепку, единственным, кто вышел на наш след. Идиоты поехали на север, а ты сорвался в порт. Один ствол против шестидесяти, никакого подкрепления, и помощи в случае чего ждать неоткуда. Ты бы умер, Чон Чонгук, и тело твоё уже кормило бы рыб, если бы я не заинтересовался тобой. Что будет, если мои парни сделают из тебя отбивную?

Вновь подойдя ближе и подцепив пальцами чужой подбородок, Юнги заглядывает в чернеющие провалы зрачков в окружении тёмно-карей радужки и хмыкает.

- Ты будешь злиться. Будешь валяться на заблёванном собственной желчью полу, смотреть сквозь мутную пелену слёз, выступивших из-за терзающей тело боли, на разводы крови вокруг и злиться, злиться, злиться. И не на меня ты будешь злиться, Чон Чонгук, а на себя. На свою глупость, на свою слабость, на свою беспомощность и опрометчивость. Знаешь, боль тоже бывает разная. Развязные девочки под кайфом могут кончить от шлепков по их упругим задницам, изнеженные мальчики будут умолять тебя прикоснуться к ним, потому что кончить без рук от ощущения одних лишь жалящих шлепков по ноющей и пылающей коже не так-то просто, даже если под веками кокаиновый млечный путь. А вот дети обижаются, если их отшлёпать. Они ревут и воют белугой, а после затаивают обиду, злятся и смотрят дикими волчатами, не доверяют больше и вопят истеричное «я тебя больше не люблю!» в лица своим родителям. Я уверен, ты поведёшь себя, как ребёнок. Будешь обижаться, дуть свои прелестные губки и смотреть на всех диким волчонком.

- Я не ребёнок, - цедит Чон сквозь зубы, и Юнги шутливо разводит руки в разные стороны и вскидывает брови в изумлении.

- Правда? Не ребёнок? А я думал, только глупый ребёнок полезет на рожон, только глупый ребёнок бросится в самое пекло, отключая свои мозги и не думая о последствиях. И уж прости, но твоё поведение говорит само за себя. «Ах, мне никто не верит, но я им докажу, я найду, я повяжу и привезу, и вот тогда они поймут наконец, кто тут самый умный!». Уверен, именно такие примитивные мысли крутились в твоей голове, когда ты запрыгивал в машину, чтобы рвануть в сторону, противоположную движению остальных.

У Чонгука красные пятна по всему лицу и впившиеся из-за судорожно сжатых кулаков ногти в ладони. У Юнги разрастающаяся головная боль и желание поскорее остаться в одиночестве. Достав из кармана складной нож, мужчина обходит стул и резким движением перерезает грубые верёвки. Удостоверившись, что с ногами пленник разберётся и сам, Юнги возвращается к столу и падает в кресло, окидывая не двигающегося с места насторожившегося Чонгука усталым взглядом.

- Минхёк!

Дверь распахивается, и на пороге появляется верная тень. Через секунду мужчина уже стоит за спиной Чонгука, преданно смотря на босса. Юнги усмехается, завидев нервозность на лице Чона, и слегка машет рукой.

- Проводи нашего дорогого гостя.

- Положить там, где взяли?

- Разумеется.

При слове «положить» Чонгук дёргается и порывается встать, но уже через секунду обмякает в руках обхватившего его мужчины, убирающего пальцы с «кнопки отключения» на шее. Закинув безвольное тело на плечо, Минхёк кивает боссу и выходит за дверь. Окинув взглядом стул и оставшиеся валяться на полу верёвки, Юнги разворачивает кресло к окну и откидывается на спинку, наблюдая за плывущими по небу облаками. Минхёк вернёт Чонгука в порт и оставит в служебной машине, на которой тот приехал. Жаль, что нельзя стереть этому идиоту, решившему поиграть в мстителя, память. Юнги его, конечно, не «отшлёпал», но что-то мужчине подсказывает, на его нервах этот желторотик ещё поиграет.

-to be continued-