Uninvited

22. Риолит;

  Август топит город дождями, и кажется, будто он уже не летний месяц, а осенний, поменявшийся местами с октябрём. Непрекращающиеся ливни, ледяные ветра, несколько предупреждений в новостях о том, что лучше не покидать дома без особой надобности. Юнги и не покидает, просиживая дни в своём кабинете за горами ценных и не очень бумаг. Рутинная работа, привычные обязанности и редкие звонки ради связи с внешним миром. Там, за воротами, горы проблем, бушующая полиция и вечные косые взгляды. Юнги устал от этого. Он чувствует себя пустым, подавленным, и нет ни единой причины для того, чтобы взбодриться.

От кого: Сокджин.
«Не хочешь наконец-то выбраться из заточения? Мы собираемся культурно провести вечер».

«Мы» - это Намджун, Чимин, сам Сокджин и Минхёк с Тэхёном. Наверняка завалятся в ресторан, закажут кучу еды и алкоголя и проведут часы за разговорами о прошлом, настоящем и будущем. Намджун поделится своими планами на ближайшие поездки. Чимин привычно начнёт с ним ругаться, потому что устал тянуть все обязанности на себе. Тэхён будет рассказывать о своих планах по взлому какой-нибудь новомодной охранной системы, а Минхёк - трепать младшего по волосам и отговаривать от глупых поступков, грозящих неприятностями. Сокджин же будет слушать и одновременно участвовать во всех разговорах сразу, остужая Чимина, успокаивая Тэхёна, перебрасываясь фразами, касающимися дел, с Минхёком и обсуждая с Намджуном очередную конференцию где-нибудь на Марсе.

Проблема в том, что эта красивая картинка будет держаться лишь до тех пор, пока не появится Мин Юнги. Все разговоры сразу затихнут, появятся косые и украдкие взгляды, наполненные сочувствием, упрёками, поддержкой и понимаем, но вместе с тем бегущей строкой «сам виноват, это было ожидаемо». Юнги и без напоминаний прекрасно помнит о своих ошибках. Их было много, очень много, и мужчина раз за разом вспоминает каждую, пытаясь понять, можно ли было избежать всего этого дерьма, свалившегося на его голову, или мрачное настоящее осталось бы таким же мрачным и при других обстоятельствах.

От кого: Хосок.
«У нас до сих пор затишье и никакой новой информации. Я всю землю перерыл, но не нашёл ничего стоящего».

Сообщение Хосока не содержит ничего нового, и Юнги поднимается из-за стола, чтобы налить себе виски. Слишком тяжёлый напиток для только начинающегося вечера, но нервы ни к чёрту. Мужчина бы закурил, если бы не жалел свой и без того потрёпанный организм, поэтому позволяет себе чуть больше алкоголя, который, конечно, яд, но в то же время лекарство. Зажав стакан замёрзшими пальцами, Юнги подходит к окну, за которым почти ничего не видно из-за стены дождя. Затишье. Что ж, Хосок верно подметил. Вот только Мин устал ждать, когда же грянет буря. Неизвестность нервирует и заставляет дёргаться по пустякам. Возникли из-за неё и проблемы другого характера.

С тех пор, как пропал Бан Ёнгук, в Сеуле воцарился хаос. Никто не знал, что думать, как реагировать. Не знал этого и Юнги. Какое-то время провалявшись в больнице после драки с Чонгуком, мужчина покинул гостеприимные стены и тут же оказался в водовороте событий и неожиданно свалившейся на голову информации. План, который он запретил претворять в жизнь, воплотился. Не сразу, примерно через пару недель после того, как исчез Чонгук, но это произошло. Был ограблен и взорван склад Ёнгука, после рухнул в океан и самолёт с его помощником. Вот только никакой реакции не последовало, потому что Бан бесследно исчез. Никто не знал, что произошло, жив он или мёртв, и даже его верные псы были встревожены. Они были у Юнги. Вынюхивали и выспрашивали, сверлили полными подозрения взглядами и явно были готовы пристрелить просто так, за всё «хорошее», что уже имело место быть в прошлом, но делать этого не стали. Не зная наверняка, что случилось с боссом, они боялись необдуманными поступками ему навредить.

«Какова вероятность, что он сбежал или просто спрятался, чтобы иметь возможность действовать исподтишка?».

Этот вопрос Юнги задавал себе постоянно на протяжении всего последнего времени. Он не знал, чего ожидать, к чему готовиться. Подливала масла в огонь и полиция. Очередная смена власти усадила в кресло главной крысы пузатого старикана с жирными сосисками вместо пальцев и масляно блестящим взглядом. Юнги читал досье, подготовленное для него Тэхёном, и с бесконечной усталостью понимал, что это второй Довон, если не хуже. Разумеется, легавые сразу прознали о том, что один из элиты мафии исчез, и начали действовать. Юнги в тайне радуется тому, что ублюдков зацепило взрывом, когда они рванули на склад Бана. Кстати, это было ещё одним поводом для беспокойства, ведь поехали туда копы по наводке. Кто-то начал сливать им информацию, и неизвестно, единичный это случай или стоит готовиться к неприятным сюрпризам.

Возникли неприятности и с работой. Юнги никогда бы не подумал, что будет разрываться на части не только из-за невозможности обеспечить всех своих клиентов товаром, но и из-за их обилия. После исчезновения Ёнгука все его клиенты в большей своей части свалились на голову Юнги, и запросы у них были немалые. Пришлось вновь браться за поиски новых поставщиков и каналов сбыта, мотаться по переговорам и огрызаться с вечно заёбанным из-за разъездов Сокджином. Тот ездил в Китай, в Японию и даже в Тайвань, чтобы разобраться с возникшими на почве неожиданного прироста клиентской базы проблемами. Юнги же не рисковал и отсиживался в Сеуле. Пару раз в Токио возникали незначительные проблемы, требующие его присутствия, но мужчина отправлял Чонми, прекрасно зная, что тот справится. Помощью был и Хосок, изредка передающий последние новости. Он не был доносчиком и не был докладчиком, но «по старой дружбе» иногда подкидывал любопытные факты, которые не мог узнать тот же Тэхён. Он же был тем, кто искал зацепки, касающиеся исчезновения Ёнгука, но успехов не было.

Тихо. Быстро. Незаметно.

Юнги не был уверен, что кто-то способен на подобную дерзость, как похищение босса не самой задрипанной семейки, поэтому больше склонялся к тому, что Ёнгук просто скрылся и выжидает. При таком раскладе Юнги стоило всерьёз опасаться за свою семью. Кто знает, что задумал Бан и какую игру он начнёт? Раз он исчез со всех радаров, не поставив в известность даже своих подчинённых, то выкинуть может что-то совершенно фантастическое. Например, то, что пытался провернуть ранее его папаша.

- Это невозможно, Юнги. Он не посмеет, потому что подпалит самому себе хвост. Ему даже бежать некуда в случае чего, а у его папаши были крепкие отношения с кубинцами.

В словах Сокджина была доля истины, но Юнги всё же не был уверен в том, что не стоит рассматривать подобный вариант. Когда-то бывший глава клана Бан решил избавиться от всей мафии разом с помощью полиции, цепочки неожиданных взрывов по всему Сеулу и банды головорезов, лучших в своём деле, чтобы остаться единственным в своём роде. Юнги тогда был ещё ребёнком, но всё равно считал, что отец Ёнгука просто спятил по той же причине, по которой спятил позже и его собственный отец. Меньше алкоголя и кокаина, больше работы в целом и работы головного мозга, и всё было бы отлично. Но нет, это было не про них, поэтому оба главы закончили свои жизни плохо. Своего отца Юнги придушил собственными руками. Отец Ёнгука умер при загадочных обстоятельствах, и Мин после не раз думал, что любящий сыночек в лице Бана-младшего явно приложил к этому руку, хотя и играл в невинность.

- И нет гарантии, что сейчас Ёнгук не планирует нечто подобное, - выдыхает мужчина и делает глоток виски, взглядывая в мутные потёки воды, бегущей по стеклу.

Ёнгук мог, вполне мог пойти на такое. Он всегда хотел править, быть единственным и неповторимым, но каждый раз ему кто-то мешал. Крупные кланы вокруг, не позволяющие развернуться и уж точно не считающие королём. Мелкие семьи, не желающие встревать во внутренние войны лишь из-за прихотей одного зажравшегося идиота. После и заграницей у Ёнгука начались проблемы, и свою политику с тяжёлой химией он протащить так и не смог, сдавленный со всех сторон семьями и кланами Японии, которым не нужен был левый игрок на их поле. Бан всегда был эгоистичным, жадным до власти и бесконечно мстительным.

«Взрыв и подстава будут знаками для самого Ёнгука. Уж он-то отлично знает, кому с некоторых пор стоит костью в горле, и не будет дожидаться развязки. Вы думаете, только мы одни такие умные? Я уверен, у него есть свои козыри в рукаве», - вспоминает Юнги свои же слова, сказанные не так давно, но в то же время будто бы целую вечность назад.

Что ж, и вот оно, затишье перед бурей. Чего ждать и с какой стороны, когда и какого масштаба? Юнги не знает ответа на эти вопросы и из-за этого не может спокойно жить. Он не шугается от каждой тени, не боится покидать дом и проводить пятничные вечера в своём ресторане, но внутри напряжён, как пружина, и постоянно начеку, ожидая подвоха. Если уж смерть придёт за ним, хочется выглядеть достойно. Только нет у Юнги этой возможности, потому что нет информации, а ведь всем известно, что знание - сила. Впервые за долгое время Юнги понимает, что слаб. Впервые за всё их знакомство с Тэхёном Мин в моменты всплеска эмоций думает о том, что Ким бесполезен, как бесполезен и Хосок, и все их люди, связи, крысы, шпионящие за всеми за деньги. Пустота. Информационный вакуум. И это хуже смерти. В начале Юнги бесился из-за своего бессилия. Теперь же он просто устал.

- Как же это закончится? - спрашивает у тишины кабинета мужчина и упирает лбом в холодящий кожу стеклопакет, прикрывая глаза.

Нервировала и ещё одна деталь во всей этой истории, но Мин не позволял себе думать об этом часто. Впрочем, не очень-то у него это получалось, ведь Тэхён после произошедшего между Юнги и Чонгуком задался целью найти парня и превратить его в отбивную, воплощая в жизнь желание, терзающее его едва ли не с первой минуты знакомства с Чоном. В день их стычки Чонгук покинул дом, кидая охране, что их босс вот-вот сдохнет, захлебнувшись кровью, прыгнул в машину, на которой приехал, и исчез. Юнги же отвезли к Чимину, и тот даже не сразу узнал старого приятеля. Выглядел Мин поистине чудовищно. После были допросы Сокджина и тяжёлые взгляды Минхёка, задавшегося целью помочь Тэхёну отыскать ублюдка. Вот только Чонгук пропал со всех радаров, и найти его так никто и не смог.

«Идиот» - думает Юнги и залпом допивает остатки алкоголя, вслушиваясь в шелест дождя за окном.

Да, верно. Он идиот. Вспыливший и разрушивший всё, что было, идиот. Идиот, пошедший на поводу у эмоций, чего никогда себе не позволял. Не выдержал стресса и нагрузки, сорвался. И именно тогда, когда стоило взять себя в руки и обсудить все волнующие вопросы спокойно и без повышения голоса. Не нужно было срывать на Чонгука своё плохое настроение, не стоило вываливать на него всё это дерьмо в виде лживых упрёков и обвинений. Да, доля правды в словах Юнги была, но лишь доля. Малая, незначительная, почти незаметная. Чонгук не принадлежал его семье, нет, но он был на его стороне, и было глупо обвинять его в предательстве или слежке. Юнги успел узнать парня достаточно для того, чтобы судить о нём. Видел его в самых разных ситуациях и не раз обсуждал с ним многое, пользуясь предоставленной возможностью заглянуть в чужую душу. Чонгук бы не предал и не соврал. Он вообще никогда Юнги не врал, и Мин отвечал ему тем же. Да, он солгал о том, что убийцы родителей Чонгука до сих пор живы и наслаждаются деньгами и роскошью, но то было лишь во благо им всем и в первую очередь во благо самому Чонгуку.

«Я хотел хоть как-то отблагодарить тебя за то, что ты сделал для меня, ведь со временем ко мне пришло осознание, что именно ты был тем, кто смог вернуть меня к жизни, подарить надежду, дать стимул» - звучит в голове эхом чужой голос.

Что ж, Чонгук действительно осознал, что всё это время Мин Юнги был его чёртовой феей-крёстной, и его обличительные речи, отзвуками звучащие в памяти, не давали совести вновь уснуть. Юнги чувствовал себя виноватым за то, что сорвался на Чонгука именно тогда, когда тот почти принял нового себя, свою новую жизнь и положение. Выпей Юнги в тот вечер чуть меньше алкоголя, всё могло бы быть по-другому. Они бы с Чонгуком подрались, а после успокоились, выпили бы и поговорили по душам, высказывая всё, что накипело. Да, возможно после этого они подрались бы снова, но Чонгук в любом случае остался бы. Без него было странно и по-своему пусто. Вновь тишина в доме, вновь одиночество и нет любопытного парня, сующего нос в чужие дела. Юнги не успел смириться с тем, что потерял забавного наивного желторотика из прошлого, как потерял и Чонгука из настоящего. Не то чтобы он упивался болью из-за этой потери, но без Чонгука было одиноко. Их связывало многое и могло связать ещё большее, но Юнги всё разрушил.

- Где же ты сейчас, Чон Чонгук? - негромко спрашивает мужчина, открывая глаза.

И отшатывается, когда видит по ту сторону окна размытую тень силуэта. Между ними лишь стеклопакет, и Юнги спешно отходит назад, выхватывая пистолет из-за пояса брюк. Вот только тень и не думает двигаться, а в размытых чертах лица мужчина узнаёт Чонгука. На том одежда целиком вымокла, и влажные волосы прилипли к щекам. У него в руках нет оружия, но зажата какая-то коробка, и Мин не знает, что думать, но делает то, что подсказывает клубок энергии в солнечном сплетении, именуемый душой, игнорируя вопли голоса разума. До кухни он добирается за считанные секунды, и Чонгук уже стоит там, под крышей террасы, дожидаясь, когда его пустят. Рядом с ним крутятся доберманы, в очередной раз пропустившие своего человека на территорию, и Юнги вспоминает о том, что животные чувствуют зло и вряд ли вели бы себя столь спокойно, чувствуя сокрытую в незваном госте угрозу.

Чонгук спокойно проходит внутрь, когда для него открывают дверь. Осматривается на всякий случай, кидает косой взгляд на пистолет в руке Юнги и подходит к столу, опуская на него коробку. Влажная кожанка опускается на спинку стула, собирая под собой лужицу воды на кафеле. Пальцы загребают мокрую чёлку, чтобы не лезла в глаза. Чонгук берёт пульт и включает телевизор, листает каналы до тех пор, пока не добирается до новостного, и прибавляет громкость. Юнги не сразу понимает, какого чёрта тот делает, а после видит особняк, объятый пламенем. Точнее, его руины. Пожарные, скорая, полиция и толпа людей вокруг. Это дом Бан Ёнгука. Точнее то, что от него осталось.

- Откроешь?

Юнги переводит взгляд с экрана на Чонгука, сверлящего его взглядом, а после на коробку. Она деревянная и влажная, а ещё оставляет под собой розоватые разводы, и мужчина уже знает, что увидит, когда отодвигает крышку в сторону. Впрочем, увиденное превосходит все ожидания. Юнги ждал отрезанную руку или вырванное сердце, но в ящике лежит отрубленная голова Ёнгука, и из груди рвётся смех. Отпихнув ящик от края стола, Юнги оборачивается к Чонгуку и смотрит на него со смесью злости, веселья, уважения, желания разодрать глотку зубами и лёгкого удивления.

- Это был ты, - тычет в его грудь, обтянутую влажной рубашкой, дулом пистолета и криво усмехается. - Это ты, ублюдок, рванул в Японию и похитил Ёнгука, а после начал воплощать грёбаный план в действие. Ты грабанул склад, взорвал его, а после слил копам информацию и об остальных точках. Это ты позаботился о смерти первого помощника Ёнгука и ты был тем, кто поднял на уши весь Сеул. Ты посеял хаос и смуту. Из-за тебя едва не началась внутренняя война, потому что все подозревали в произошедшем друг друга. Семейка Бана знатно поиграла на моих нервах, доводя до белого каления своими необоснованными подозрениями, потому что в этот раз я действительно был не причём, а всё валили на меня и только на меня. И всё это устроил ты.

- Думаешь, они очень удивятся, когда найдут в руинах не только труп подготовленной мной крысы, но и труп своего обезглавленного босса?

Юнги разрывается между желанием врезать и... Желанием врезать. Намджун всегда говорил ему, что держать негативные эмоции в себе вредно, им нужно давать выход, и Мин решает, что нужный момент настал. Вот только Чонгук, несмотря на рассеянное внимание, успевает перехватить его руку. Секунда, и в поясницу неприятно впивается край столешницы, а руки оказываются заведёнными за спину и сжатыми цепкими пальцами. Чонгук стоит вплотную, и Юнги чувствует, как его рубашка начинает впитывать влагу чужой одежды, чувствует запах дождя и холода, окутавший Чона, и лёгкий шлейф терпкого одеколона. Он вдыхает поглубже, стараясь прочувствовать каждую ноту запаха, и давится этим вдохом, когда Чонгук наклоняется и упирается лбом в его плечо, чуть поворачивая голову и проводя носом по шее, тут же покрывшейся мурашками.

- Теперь ты мне веришь? - негромко спрашивает парень, и его губы задевают кожу. - Теперь, после всего произошедшего, когда след уведёт шавок Бана в Японию, а оттуда в Китай? Теперь, когда Ёнгук мёртв? Теперь, когда его товар стал твоим товаром? Теперь, когда его деловые связи стали твоими деловыми связями? Теперь, когда я выполнил свой план, принятый тобой за подставку, и выполнил его блестяще? Теперь, когда я преподнёс тебе голову Ёнгука на блюде? Теперь ты мне веришь?

- Она не на блюде. Она в ящике.

Голос у Юнги срывается, когда Чонгук отстраняется и заглядывает ему в глаза. Они слишком близко для той дистанции, которую должны держать после всего произошедшего, и слишком близко для людей, которые, по сути, никто друг другу. Юнги вообще терпеть не может, когда кто-то влезает в его личное пространство, но вот Чонгук стоит перед ним, мокрый, замёрзший, и сверлит тяжёлым взглядом, ожидая не шуток, а ответа, и Мин не может не поддаться, не может не позволить себе слабость. Он корил себя за то, что всё разрушил, за то, что оттолкнул Чонгука и потерял его, но тот стоит перед ним и даёт второй шанс. Или же ждёт этого второго шанса от него. В чужом взгляде, скользящем по давно зажившему лицу, воспоминания о последней встрече и вина за содеянное. Юнги не может не умилиться этому, едва заметно улыбается и касается бледных щёк ладонями. Они в отличие от его рук тёплые, и Мин прижимает ладони теснее, впитывая это тепло.

- Мне стоит извиниться за свои слова, - негромко говорит Юнги, и взгляд Чонгука перетекает на его губы, считывая каждое движение. - Я наговорил тебе много чего и врать не буду, многое было правдой, но ты не предатель. Со дня нашего знакомства меня ты ни разу не предал и даже несколько раз выручал. Не могу сказать, что доверяю тебе, но и особых причин не доверять у меня нет. Я просто опасался того, что может произойти, а ты был слишком настойчив, и я вспылил. Нам стоило спокойно во всём разобраться, но я накинулся на тебя, злясь из-за того, что ты возражаешь мне. Это было глупо, ведь ты не мой подчинённый, не часть моей семьи не обязан выполнять мои приказы, но всё это время я считал, что ты примешь метку и останешься рядом. Всё это время, что тебя не было, я думал о том, что произошло, и винил себя, желая извиниться.

- Почему я нужен тебе? - спрашивает Чонгук, прижимаясь ещё теснее, и Юнги перехватывает его взгляд, наполненный столькими эмоциями, что и разобрать трудно.

Эта картина Юнги привычна. Чонгук смотрел так на него уже несколько раз, и каждый раз это было тогда, когда ему нужна была поддержка, когда ему необходима была похвала и слова о том, что он всё правильно сделал.

«Маленький ребёнок, которому постоянно нужно одобрение» - усмехается про себя Юнги и стекает ладонями с чужого лица на крепкие плечи.

- Потому что ты не «жалкий, слабый, бесполезный, никчёмный, ни на что не способный трус», Чон Чонгук. Потому что ты упёртый, целеустремлённый, настойчивый, верный себе и своим внутренним демонам. Потому что с тобой невозможно договориться и тебя нельзя подкупить, и терпеть таких, как ты, не могут не только в полиции, и знаешь, почему? Потому что подобными тебе сложно манипулировать, заставлять что-то делать против воли и бесполезно прижимать к стене пустыми угрозами. Потому что ты невероятно ценен, Чон Чонгук. Намного ценнее, чем думаешь и чем я давал тебе понять ранее. Посмотри, что ты сделал? - кивок в сторону телевизора, где всё продолжают мусолить взрыв особняка семьи Бан. - Ты избавил меня от проблем. Потрепал изначально нервы, довёл до нервного тика и настроил против себя всех моих людей, но помог. Так, как знал, как умел, как хотел, как смог. А теперь пришёл ко мне. Ластишься верным псом, смотришь виновато из-за своей выходки и не требуешь ничего взамен, лишь похвалу и одобрение, надеясь, что всё сделал правильно, что не сделал лишь хуже. Поэтому ты мне нужен. Потому что ты такой один.

Чонгук отстраняется медленно, нехотя, и делает шаг в сторону. Впервые за долгое время Юнги вновь видит позабытый жест, выражающий нервозность, когда Чонгук зарывается пальцами в волосы и лохматит их на затылке. Парень мнётся, явно не зная, как задать свой вопрос, и Юнги не торопит, отворачивается к столу и вновь заглядывает в ящик, из которого доносится едва уловимый сладковатый запах гниения. Остаётся лишь гадать о том, когда и при как обстоятельствах Ёнгук совсем потерял свою голову. Эта глупая шутка, проскользнувшая в мозгу, заставляет улыбнуться. Стоит рассказать её Сокджину после того, как тот, узнав правду, закончит истерить и позволит влить в себя виски.

- Я сделал всё это не просто так, - наконец начинает Чонгук, и Юнги оборачивается к нему, взглядом призывая продолжить. - Всё это время я думал о том, во что превратилась моя жизнь, кем я стал и как из этой ямы выбраться. Я продумал план побега раз за разом до самых мелочей, но проблема в том, что под конец он стал мне не нужен. Ты был прав, когда говорил, что я не смогу сбежать от этой жизни, как бы ни пытался. Хосок говорил мне о том же, как и Миура, и Сокджин, и люди, с которыми я вынужден был общаться. Я не верил, отрицал, но чем всё это кончилось?

- Тем, что Ёнгук окончательно потерял голову, - не выдерживает Юнги, и Чонгук усмехается, завидев искры веселья в его глазах.

- Верно. Бан Ёнгук мёртв, и я убил его. Но убил не потому, что хотел мести и не потому, что хотел отомстить хоть кому-то из мафии за поломанную жизнь. Я убил его, чтобы доказать тебе, что не глуп и не бесполезен, что не жалок и не труслив. Я убил его, чтобы доказать, что лучше Хосока. Когда ты сказал, что обратишься к нему, я почувствовал себя ничтожеством. Будто всё, через что я прошёл, не сделало меня тем, кем ты хотел меня видеть. Будто бы я до сих пор ничего не знаю и ничего не умею, слаб и бесполезен. И я решил доказать тебе, что лучше его. И доказал. Хоуп до сих пор не знает, что произошло с Ёнгуком и кто в этом замешан. Ни он, ни твой обожаемый Тэхён, ни клан Миура, у которого везде в Японии свои глаза и уши, а уж Токио забит ими под завязку. Я всех их обставил, чтобы доказать свою значимость, чтобы ты не смел от меня отворачиваться, отмахиваться.

- У тебя комплекс хорошего послушного мальчика, Чонгукки, - однобоко улыбается Юнги и подходит ближе, проводя ладонью по чужой груди и останавливая её на уровне солнечного сплетения. Там, где когда-то у парня находилась душа, ныне сожранная им, Юнги, без остатка. - Из-за того, что у тебя не осталось никого, кроме меня, протянувшего руку помощи, ты желаешь доказать именно мне, как много значишь, как много стоишь. Но дело в том, что всё это я и сам отлично знаю. Я знаю о тебе даже больше, чем ты сам, и речь не о любимой марке виски или о том, что ты любишь есть на завтрак. Твой потенциал до сих пор не раскрыт до конца, хотя ты и думаешь иначе. Твоё упорство и труд смогут раз за разом выводить тебя на новый уровень, нужно лишь стараться. Но не стоит делать это лишь для меня, Чонгукки. Я знаю о том, что ты не огранённый алмаз, и знал это с самого начала. Тебе не нужно доказывать, что ты полезнее Минхёка, Сокджина или Тэхёна, потому что я и так знаю, чего ты стоишь.

Ладонь скользит вверх, на заднюю сторону шеи, и тянет на себя. Когда Чонгук неловко наклоняется, завороженный негромким спокойным голосом, Юнги опускает вторую ладонь ему на плечо и подаётся вперёд, говоря в самое ухо, будто секрет:

- Тебе не нужно страшиться того, что ты вновь останешься в одиночестве. Беситься из-за страха, что однажды я выкину тебя за порог, потому что ты бесполезен.

- Тогда докажи это, - хрипло с надрывом выдыхает Чонгук и послушно вжимается лбом в чужое плечо, чувствуя зарывшиеся в волосы пальцы, успокаивающе поглаживающие по затылку. - Докажи, что я действительно ценен для тебя.

Он не говорит «для семьи», и Юнги улыбается, притираясь щекой к виску парня и прикрывая глаза.

- И как я могу это сделать, Чонгукки?

- Я хочу получить знак твоего клана. Я хочу получить татуировку.

Юнги в удивлении распахивает глаза, но не вздрагивает и ни на секунду не напрягается, не отстраняется, ничем не выказывая своего удивления. Лишь его рука в волосах Чонгука на секунду замирает, а после продолжает перебирать влажные шелковистые пряди. В памяти невольно всплывает разговор годичной давности, касающийся этой же темы.

- Ты примешь метку, Чонгукки. Ты примешь её, потому что из тебя выйдет отличный киллер: сильный, ловкий, быстрый, изворотливый, хитрый, готовый к любой ситуации. Ты не видишь себя со стороны и не можешь судить.

- Я уже говорил о том, что не собираюсь становиться убийцей, не собираюсь выполнять приказы. Поэтому никакую метку ты мне не присвоишь, Мин Юнги.

Тогда Чонгук был твёрдо уверен в своих словах, готов бы отстаивать своё мнение до конца, но что в итоге? Жизнь действительно всё расставила по своим местам. Всё и всех. Мин не раз задумывался о том, что Чонгук был рождён, чтобы встать за его спиной, и вот это подтвердилось. И нет больше споров, нет больше криков и злого шипения, нет больше попыток кидаться с кулаками. Чонгук жмётся к нему и ищет поддержки. Чонгук сделал так много для того, чтобы доказать свою искренность, полезность и даже какую-никакую преданность, появившуюся из-за желания расплатиться за всё то, что Мин сделал для него в прошлом. Чонгук не ушёл, не сбежал, поджав хвост, а вступил в неравный бой и вышел из него победителем. Ему бы гордиться и задирать нос, но он жмётся к Юнги в надежде на принятие, и мужчина не может оттолкнуть. Да и причин для этого больше нет, если они вообще когда-либо были.

- Хорошо, Чон Чонгук, - негромко говорит Юнги и кивает своим мыслям. - Судьба лишала тебя многого, отбирая шансы на нормальную жизнь, на месть, на тихое спокойное существование, но сейчас ты получишь то, чего желаешь. Хоть раз в жизни, но ты получишь то, чего заслуживаешь.

Чонгук ничего не отвечает, но плечи его расслабляются. Прижимая парня ближе к себе, Юнги чувствует, как наконец-то в душе наступает покой, и лишь надеется, что Чон не сломался, а только прогнулся. Небо на горизонте, видимое через двери террасы, начинает светлеть. Скоро беспросветный сумрак ливней закончится.

-to be continued-